Нашла рассказ о Тунисе (оч. художественно написано ) под авторством Махаббат Узакова (Джайли Танико).
Тунис - африканская Атлантида
Жареное солнце. Это про Африку. Удивительное место, которое находится на северном побережье африканского континента. Маленькая арабская страна под названием Тунис ошеломляет дерзновенными красками и пылким характером. Здесь все через край. Это
не коктейль, а крепкий напиток без примесей... Не могу глотать, как птица корморан, - внезапно в небе начинает болеть горло. Нелепо заболеть ангиной на пороге африканского континента. Абстрагируюсь от простуды, вдохновляясь предстоящим отдыхом. Приземляемся в Монастире. Даже не верится! Нас занесло в Африку! Ожидаем температуры, от которой плавится асфальт, но ничего, терпимо, почти как алматинский зной. Где наша не пропадала. Трансфер. Нас везут в Сус, второй по величине город после столицы. Гид по имени Айман (ударение на первый слог, на французский манер) знакомится с нами. Странно. Мужчина с женским именем. Довольно самодовольный тип, преисполненный самолюбования. Но нам все нипочем. Мы преодолели такое расстояние и настроены на положительные эмоции. Ура - Тунису!
Предутренняя Африка. Стаи розовых фламинго, взметнувшихся в небо. Восход не поддается описаниям. Кажется, нет ничего совершенней на земле, чем солнечный диск в полнеба, который нежно серебрит море. Город Сус, который называют "жемчужиной равнины" был основан финикийцами еще в XI в. до нашей эры. Трехзвездочная гостиница "Royal beach" внутри оформлена в арабском стиле, снаружи - по-европейски. Симпатичное трехэтажное здание с внутренним двориком и двумя бассейнами… Вообще в Тунисе более 700 гостиниц. Но это не предел. Город постоянно строится, привлекая все больше желающих посетить райский уголок. Комнаты отелей, обклеенные керамической плиткой, сохраняют прохладу. И чистоту - благодаря обслуживающему персоналу, в основном женщинам с глазами цвета раскаленного оливкового масла. Речь у них грубоватая, хриплые голоса режут слух. С ними, уборщицами, похожими на жриц Вуду, почему-то не хотелось спорить, опасаясь найти надломленные глиняные фигурки... Аниматоры каждый вечер веселят публику. Невзыскательные европейцы задорно повторяют движения детских танцев. Программа неплохая: "крестьянский" танец живота, больше напоминающий ритуальный обряд жертвоприношения в честь бога плодородия. Несколько грубоватый, но технически сложный, он вызвал интерес, прежде всего, многослойным национальным костюмом и аксессуарами, которые умело использовала танцовщица. Хорош был факир, который не только отважно глотал огонь, но и зарывался лицом в битые стекла, в то время когда у него на голове топталась упитанная женщина...
Но что здесь самое главное? Конечно, море. Идеальный берег, ласковый прибой. Лучшее время для плавания, когда, солнце еще не достигло своего апогея. И не набежали местные жители (в Тунисе практически нет частных пляжей, и везде могут проникнуть местные жители со своими многочисленными семействами). А это раннее-раннее утро. На море гладь, вода, как парное молоко. После обеда, солнце более ласковое, но начинают активизироваться медузы. Их прозрачные желеобразные тела, пронизаны жгутиками, которые больно "жалят", будто обжигают плетью… Через несколько дней начинаешь замечать, какой красивой становится кожа, приобретая равномерный загар. Расцветаешь на глазах.
Прошу сто, но отдам за двадцать
Тунисская Медина - это не священный город исламского мира. Медина - это восточный базар, скроенный из лабиринтов глинобитных переулков, мощеных улочек и крикливых, чрезмерно разговорчивых торговцев. Здесь изобилие керамики, поддельных украшений из золота, масса всевозможных сувениров, гора "мягких" верблюдов и изделий из кожи.
Национальные костюмы, расшитые шелковыми нитями, можно купить, втрое снизив цену.
Африканцы не замечают красоту, - буквально ходят по лепесткам роз. Потрясающей красоты цветы здесь растут как сорняки. Одной только китайской розы, вычурное создание с бархатистыми лепестками, три оттенка. Любителям гербариев – раздолье… На рынках в маленьких плетеных корзинах мальчишки-торговцы носят свежие букетики жасмина, которые безапелляционно протягивают туристкам, требуя динар. Нежные создания, похожие на подснежники, быстро теряют цвет, окрашиваясь в темно-бежевый оттенок, но сохраняют аромат. Я засушила один такой букетик, спрятав между страницами книги тончайший воздух Туниса.
Почем кус-кус?
Еда не произвела особого впечатления. Много мяса (почти все виды, исключая свинину), бобовые, рис, овощи и фрукты в самых разнообразных комбинациях - нам не в диковинку. Отличительная особенность тунисской кухни - множество блюд из тунца. Им посыпают блюда, как кокосовыми стружками украшают выпечку. Практически ко всем блюдам подают "хариссу" - острую пасту из красного перца и оливкового масла, приправленную петрушкой, чесноком или тмином, похожую на уйгурский лазджян. Хлеб тоже с удовольствием едят, потому наверно, много тучных домохозяек - на каждом столе непременно присутствуют традиционный "лаваш" и круассаны. Всю эту красоту запивают водой, а "традиционный напиток Туниса - крепкий зеленый чай с мятой, заваренный вместе с сосновыми орешками или миндалем" - это миф. Кстати, питьевая вода у них солоноватая, чтобы перебить ее специфический вкус, приходить пить какао или кофе. Из крепких напитков активно потребляют пиво. В огромных количествах и "Буху" – спиртовую настойку из фиников.
На тук-туке по городу
Транспорт в Тунисе представлен разнообразно. На любой вкус. Не нравится общественный транспорт. Пожалуйста, такси. Не устраивает их лимонный цвет? Попробуйте проехаться на повозке, запряженной симпатичными лошадками. Нет? Тогда паровозики тук-тук. Симпатичные механические создания, словно выехавшие из-за ворот детского парка. Но это не только для малышей. Эти миниатюрные открытые вагончики – специально для туристов. Дороги здесь идеальные, как зеркальное полотно. Так что проехаться с ветерком, одно удовольствие.
Коротко о животных
Собак практически нет, ну, не любят их арабы. Зато много тощих кошек неприятнейшей породы: египетские потомки землистых оттенков. Вечно голодные, голосящие по ночам. В зоопарке, что находится в порту, выбор невелик. Пара-тройка мелких животных и верблюд, грациозный длинноногий, как Наоми Кэмпбел.
Послесловие
По африканской мифологии, потерянная Атлантида - это... Тунис. Именно ее смешанные плоды - смуглое поколение - и есть потомки расы, обладавшей особыми знаниями... От солнца. Вылетаем в ночь. И хотя прошло всего несколько часов. Уже катастрофически не хватает моря...
На сайте журнала “Вокруг света” нашел статью Л. Троицкого “Дорога среди оазисов”, опубликованную в этом журнале 25 лет назад, в январе 1983 года.
Мне она показалась очень интересной.
Нас разбудили мощные трубные звуки, ворвавшиеся в распахнутое окно, которое выходило во двор-колодец многоэтажной гостиницы. Звук повторялся снова и снова. Наконец стало ясно, что это усиленный эхом истошный рев осла.
Город просыпался.
Позавтракав, мы выходим на улицу, где нас ждет Алексей Олегович. Сегодня поездка в Карфаген, в далекое прошлое земной цивилизации. Это прошлое совсем близко от столицы.
Алексей Олегович — советский врач. В Тунисе он в длительной командировке. Вместе со своими коллегами лечит здесь больных. Ему уже не раз приходилось сопровождать в Карфаген гостей с Родины, поэтому держится он как опытный гид.
Место, где когда-то высились дворцы, амфитеатры, храмы, где кипела жизнь государства-полиса — грозы могучего Рима, огорожено. У въезда в заповедник лоточники бойко торгуют открытками, комплектами цветных слайдов, статуэтками «под древность», цепочками «под серебро», позеленевшими монетами, якобы найденными в развалинах. Монет столько, что начинаешь изумляться расточительности древних карфагенян, которые едва ли не мостили свой город деньгами.
Группы торговцев, в основном это бойкие стриженые подростки, атакуют каждую подъезжающую машину, каждый туристский автобус. Процветает ожесточенная конкуренция.
От ворот веером расходятся тенистые пальмовые аллеи, зовущие в покой и прохладу. Проходим по одной из них и попадаем в давно минувшие времена.
В третьей Пунической войне, в 146 году до нашей эры, Карфаген потерпел поражение и был разрушен легионерами Корнелия Сципиона, а все его владения перешли к римлянам. Впоследствии город не раз пытался подняться, но его снова разрушали то вандалы, то сарацины. И вот следы былого могущества — огороженные забором, заросшие травой и кустарником развалины амфитеатров, храмов, колоннад. Повсюду ныне ведутся раскопки. Поток туристов за последние годы увеличился в несколько раз, заметно возросли доходы республики в иностранной валюте, туризм дал работу многим тунисцам, способствовал развитию ремесел.
...Я рассматриваю руины стадиона, заглядываю в зияющие отверстия колодцев, трогаю кладку городских стен.
Со стороны крутого морского берега стена была невысокой, а со стороны суши — крепкая, многоэтажная. Древнейшая часть города — крепость Бирса, вокруг которой постепенно и вырос Карфаген. Где-то здесь, в высшей точке Бирсы, стоял знаменитый храм Асклепий. Отсюда уходили на Рим войска Гамилькара Барки и сына его Ганнибала, а в гавани грузили на корабли боевых слонов, наводивших ужас на конницу противника...
Мы покидаем заповедные развалины со щемящим чувством прикосновения к ушедшему величию античности. И тем ярче краски, громче звуки мира современности, подступающего к бывшим стенам древнего Карфагена.
Город Тунис почти ровесник Карфагена, но в былые времена его затмевал блеск могущественного полиса. Когда в 698 году арабы окончательно разрушили Карфаген, началось постепенное возвышение Туниса. Кого только не видел этот город! Его завоевывали соседи-марокканцы, штурмовали заморские пришельцы — французы и испанцы. Здесь умер король Людовик IX — под городскими стенами, о которые разбился предпринятый им восьмой крестовый поход. В середине нашего тысячелетия Тунисом овладели корсары: пиратское государство какое-то время терроризировало все Средиземноморье, пока его не разгромил Карл V, подчинивший Тунис Испании. У испанцев лакомый кусок отнял турецкий адмирал Синаноли-паша, и страной начали править беи, находившиеся в ленной зависимости от Порты. Каждый бей считал долгом построить себе роскошный дворец. Их немало в Тунисе и в окрестностях города. Дворцы сейчас принадлежат государству, многие из них — прекрасные памятники архитектуры.
Начав «освоение» Средиземноморского побережья Африки, французы в 1830 году захватили Алжир, а через 50 лет вступили в Тунис. Три четверти века страна оставалась французским протекторатом, но 20 марта 1956 года колониальные путы были сброшены, и вскоре на карте мира появилась новая республика Аль-Джумхурия ат-Тунисия. Она установила дипломатические отношения с нашей страной, а в 1960 году СССР и Тунисская Республика обменялись посольствами. Правительство Туниса ведет политику неприсоединения и выступает за превращение
Средиземного моря в зону мира.
Когда к Хальк-эль-Уэду, главному порту страны, подплываешь с моря, кажется, что впереди — бескрайнее нагромождение ледяных торосов. Вот-вот сильный ветер закружит, завихрит колючую поземку. Но жаркое солнце охлаждает воображение, и «арктическая иллюзия» разрушается. Между портом и столицей страны на плоской песчаной равнине с редкими кучками белых домиков и островками деревьев расстилается большое соляное Тунисское озеро — Эль-Бахира. Через него проложена дамба, по ней к столице тянется нить железной дороги: время от времени пробегают, громыхая на стыках, четырехвагонные электрички. Удивительно, как эти «экспрессы» держатся на рельсах. Вагон так бросает из стороны в сторону, что невозможно пройти от одного его конца до другого, не упав несколько раз на колени сидящим пассажирам. А ведь скорость движения невелика — километров сорок в час.
Параллельно железной дороге идет асфальтированное шоссе.
Тунис — город с миллионным населением — четко делится на арабскую и европейскую части. Европейская часть — Новый город — начала создаваться сто лет назад, когда Тунис стал французским протекторатом. Высокие агавы, финиковые пальмы, апельсиновые деревья скрывают от глаз прохожих роскошные виллы, а над ними высятся сверкающие стеклом отели, банки, конторы страховых компаний, на площадях окаменели всадники.
Арабская часть — Старый город — словно давным-давно замерла во времени. Переплетаются кривые улочки и переулки, сверкают белизной плоскокрышие одно-двухэтажные дома.
Старый город почти весь день торгует. Лошади, ослы, мулы, верблюды, тесня грузовики и «пикапы», развозят тюки и ящики. Тут же, на улицах, заключаются сделки.
К вечеру на улицу выставляют легкие столики и стулья, мужчины подолгу сидят у дувалов, покуривая табак, попивая чай из крутобедрых стеклянных стаканчиков — «армудов». Время философических размышлений и неги...
— Сегодня у нас бараньи бои, — возвестил Алексей Олегович, появившись рано утром в номере. — Я навел справки. Это недалеко.
Хватаем блокноты и фотоаппараты, засовываем в кофры банки кока-колы местного изготовления и спускаемся вниз, где у подъезда нас ждет машина.
Солнце еще не нагрело холмистую песчаную равнину и шоссе. Ветер дует с моря, и пока нежарко. Вдали синие горы — это известный из географии Атлас. Точнее, восточные отроги Берегового и Сахарского Атласа. То и дело шоссе пересекает высохшие русла: уэды, или вади. Много рек сбегает с гор, но лишь некоторым из них удается достичь моря. Долины уэдов заросли акациями, тамариском, дроком.
Есть в Тунисе и «местный Нил» — река Меджерда, впадающая в Средиземное море. Так же, как и ее собрат, она несет великую массу ила, оплодотворяя песчаные берега.
Навстречу попадаются грузовики с мешками — неподалеку соляные копи. Иные везут руду — в горах Атласа есть медь, железо...
Идут тяжело нагруженные ослы и мулы: хозяева торопятся на один из многочисленных тунисских базаров.
Через два десятка километров попадаем в бесконечный апельсиновый сад. Деревья подступают прямо к шоссе. На земле под ними — оранжевые плоды. Но остановиться и взять хоть несколько штук нельзя: частная собственность неприкосновенна.
Впереди рассыпался по равнине белыми домиками городок — цель нашей поездки. За глухими дувалами дома с резными дверями, арки и своды в мавританском стиле, украшенные разноцветной керамикой. Окон нет, они выходят во внутренние дворики.
Впечатление таково, что горожане все время либо хворают, либо судятся друг с другом — столько у ворот привинчено начищенных до солнечного блеска медных табличек с надписями на французском и арабском языках: врач такой-то... адвокат такой-то...
Песчаная, огороженная канатами площадь размером чуть побольше хоккейного поля. Держась за канаты, зрители передних рядов сдерживают напор. Вокруг азартно спорят, порой достают бумажники и пересчитывают деньги.
Вот с разных концов площадки вывели баранов. Подтащили их за веревки к центру арены и принялись натравливать друг на друга. Бараны сначала заупрямились... потом оживились, наконец, осерчали. Веревки сняты. Бараны столкнулись лбами, поднялись на задние ноги, постояли, отошли. Разогнавшись, снова треснулись головами. И так несколько раз. Иногда подолгу стоят, упершись лбами: кто кого? Когда один обессилевал и отворачивал в сторону, соперник бил ему в бок. Поединок кончился тем, что более «нервный» баран вышел из боя и бесславно бросился бежать. Скрыться ему было негде: вокруг плотная людская стена. Вроде бы схватка проходила в замедленном темпе, даже вяло, однако зрители орали, свистели, торжествующе подпрыгивали или трагедийно заламывали руки...
Преследователю наконец надоело гоняться за побежденным, он встал и мирно заблеял. Бойцам накинули на шеи веревки и увели с арены. Тут же появилась новая пара баранов. Все повторилось...
Вскоре мы потеряли интерес к зрелищу и отправились побродить по улицам. Неподалеку от бараньего ристалища обнаружили небольшой ресторанчик с плотными маркизами на окнах и табличкой у входа: «Французская кухня». Это нас устраивает. После тунисских острейших блюд обычно сразу же задумываешься об огнетушителе, чтобы залить пожар в желудке.
Нам приносят жареную баранину с зеленью, блюдо с тонко нарезанным сыром и небольшой стеклянный кувшин красного вина. Пить чай выходим на воздух под ярко раскрашенные парусиновые зонтики. Чай густой и раскаленный — так и обжигает губы.
Вдруг я замечаю знакомое лицо. Парень с большим родимым пятном на левой щеке стоит в тени дерева в пяти шагах от нас и пьет кока-колу.
Это Хабиб, а познакомился я с ним три дня назад, когда к вечеру вышел из гостиницы прогуляться по проспекту Бургибы. На бульваре за мной увязался смуглый тунисец лет двадцати с большим черным ящиком на ремне через плечо. Сначала он предлагал, потом просил, потом умолял разрешить ему почистить мои запыленные туфли. Вообще мужчины здесь почему-то уделяют повышенное внимание состоянию своей обуви, если судить по огромному количеству чистильщиков в каждом городе и поселке.
Наконец я сдался, сел на скамейку и предоставил парню распоряжаться моими туфлями. Он обрадовался, заулыбался, присел на корточки и раскрыл свой ящик. Там оказалось великое множество баночек, бутылочек, щеточек и тряпочек.
Он не чистил, он священнодействовал! Намочив тряпочку в каком-то пахучем растворе, добрался до первозданного цвета обуви, не оставив на коже ни единого постороннего пятнышка. Затем, поочередно извлекая из ящика баночки и скляночки, подкрашивал, натирал, смазывал каждую туфлю, а потом самозабвенно чистил их то одной, то другой щеточкой до тех пор, пока штиблеты не приобрели ослепительный блеск. Такими я их не видел и на полке магазина.
И вот «сеанс» окончен, парень ждет вознаграждения за добросовестный труд.
Лезу в один карман, в другой — ни динара! Все деньги в пиджаке, оставленном в гостинице. Объясняю ему это как могу и даже выворачиваю карманы. Предлагаю пройти до отеля. Парень начинает что-то громко кричать по-арабски. Около нас останавливаются прохожие.
Не хватало еще скандала! Открываю кофр — не завалялась ли там монетка? — и нашариваю между фотоаппаратами что-то круглое. Это лакированное расписное хохломское яйцо, раскрывающееся на две половинки. Я купил в Москве несколько таких сувениров.
Нерешительно протягиваю яйцо парню. Тот берет его двумя пальцами, осторожно раскрывает, осматривает, нюхает. По загоревшимся глазам вижу, что сувенир ему нравится. Конфликт исчерпан!
По пути в гостиницу чистильщик идет за мной чуть позади и извиняющимся тоном объясняет на ломаном французском языке, что беден, что каждые полдинара для него крупная сумма. Случалось, клиенты уходили за деньгами в гостиницу, куда ему дорога закрыта, и не возвращались...
Тут я и узнал, что зовут его Хабиб, ему двадцать один, вот уже третий год он так работает чистильщиком, ибо другого занятия найти не может.
И теперь эта встреча далеко от столицы!
Подзываю Хабиба к нашему столику — он узнает меня, обрадованно
кивает и прежде всего смотрит на мои ботинки. Укоризненно качает головой.
— Как ты сюда попал?
— Играл на баранах. Я ведь здешний, моя деревня совсем рядом.
— Выиграл?
— Где там! Все здесь оставил, только и наскреб на банку колы.
— Сначала мы с товарищами покупаем по билету на каждого.
Проигрываем — разбиваемся попарно и берем один билет на двоих. Когда уже почти совсем нет денег, скидываемся по трое-четверо. Кое-кто, бывает, выигрывает немалую сумму. Но мне не везет.
Хабиб — второй по старшинству из восьми братьев и сестер.
Двадцатишестилетний брат Хаиз живет в Тунисе, у него жена, четверо детей — все ютятся в одной комнате в старом глинобитном доме на окраине.
Но брат работает на химическом заводе. Работает! Делает суперфосфат и какую-то кислоту. Правда, в последнее время стал сильно кашлять.
Отец Хабиба лет двадцать назад вступил в кооператив. Тогда их активно создавали на вакуфных (церковных) землях и владениях сбежавших иностранцев. Но затем земля снова перешла к богатому частновладельцу. Отец нанялся работать на бывшем своем поле, на богатея трудились и старшие дети.
— Но ты где-то учился, Хабиб? Откуда французский знаешь?
— Пошел в начальную школу. Это у нас обязательно и бесплатно.
Проучился шесть лет. Чтобы получить среднее образование, требуется окончить лицей. Это еще семь лет. Да ведь здесь уже платить надо. Ни я, ни старший брат Хаиз лицея не увидели, поехали в Тунис на заработки. Хаизу через год повезло — попал-таки на завод. А и... так и остался на улице. Французский кое-как сам выучил, без него в городе нельзя...
Мы видели, чем занимаются в Тунисе многие такие хабибы. Чистильщики обуви, лоточники, зазывалы (с центральных многолюдных улиц ведут покупателей в отдаленные магазины, прельщая дешевизной), разносчики покупок (огромную корзину на голову — и бегом!), они просто снуют и толкаются у подъездов гостиниц в ожидании случайного заработка — откроют дверцы автомашины, поднесут чемодан, подадут оброненную вещь. Вся надежда — на бакшиш.
Хабиб — один из трехсот тысяч официально зарегистрированных безработных. А еще триста тысяч уехали в Европу — во Францию, в Италию, в Швецию, где и других «гастарбайтеров» предостаточно, и своих неприкаянных немало.
Подходит пестрый автобус, весь разрисованный рекламными лозунгами, и Хабиб прощается. Ему снова в столицу — искать дело для своих крепких рук.
Обратно мы едем другой дорогой ближе к морю. Золотые пляжи пустуют в это «холодное» время.
Алексей Олегович уверенно ведет машину, придерживая баранку левой рукой.
— Как живется вдали от дома? Не скучаете? — спрашиваю я его.
Нормально живется. Я ведь не один — нас сто человек в двадцати двух городах Туниса. А скучать некогда.
— Только врачи или есть и средний медперсонал?
— Только врачи. В основном хирурги, терапевты, акушеры-гинекологи, педиатры,— рассказывает Алексей Олегович. Мы здесь по контракту на три года Правда, мне вот на второй срок предложили остаться.
— К жаре привыкли?
Я на побережье работаю, здесь климат терпимый. В глубинке, где Сахара начинается, пожарче. Но там ребята, как правило, из Алма-Аты, Ташкента — против жары стойкие. Только загораем мы тут как-то странно. Как приехали, быстро все почернели, а потом загар сошел — одна желтизна осталась...
— Молодежи много?
— Примерно треть. Некоторые приехали сразу после ординатуры, некоторые, окончив институт, поработали два-три года в Союзе...
В Тунисе острый недостаток медицинских работников. Врачей готовит только медицинский факультет Тунисского университета, а средний медперсонал обучается в десятке небольших училищ. Своих врачей мало, а иностранцы, большей частью французы, уехали после объявления Тунисом независимости. Тунисское правительство обратилось за помощью к нашей стране. Сто советских врачей работают в поликлиниках и больницах республики. Особенно много дел у хирургов и терапевтов: травмы, желудочно-кишечные заболевания, туберкулез. Совсем недавно свирепствовала малярия, но теперь случаи заболевания единичны. Число местных врачей в стране постепенно растет, однако пока их не хватает: один врач на пять тысяч жителей.
— Как вы ладите с тунисскими коллегами? — интересуюсь я.
— Люди они в большинстве добрые, отзывчивые, но многие любым способом стремятся к наживе. В государственной поликлинике, конечно, с пациентов денег не берут: девяносто процентов жителей получают бесплатную медицинскую помощь за счет социального страхования. Однако практикуют еще и дома, где обдирают клиентов как липку.
— А больные как к вам относятся?
— Все уже знают, что русский доктор бакшиш не берет. Идут к нам охотно...
Совсем близко от Туниса раскинулся большой пальмовый оазис. Среди деревьев виднеется дворец какого-то бывшего бея, ныне превращенный в музей. Рядом белоснежная мечеть с резными мавританскими воротами. Из подъехавшей автомашины выходят три женщины, закутанные в длинные белые одежды, и исчезают в темноте арки. В мечети час молитвы, вход «неверным» запрещен.
Вход во дворец преграждают два опереточного вида стража: красные
мундиры с золотыми эполетами, расшитые золотом же рукава, сабли наголо. Упитанные коты, мурлыча, трутся об их ноги, легко вспрыгивают на мраморных львов у лестницы — прекрасный сюжет для фотоснимка. Стражи, напряженно уставившись в объектив фотоаппарата, принимают горделивые позы.
В Тунис въезжаем затемно, когда в городе уже трудно дышать от поднятой за день пыли.
...Море спокойно, необыкновенно прозрачно, бездонна голубизна воды. Наш теплоход покидает причал Хальк-эль-Уэда. Долго-долго, то отставая, то обгоняя, сопровождает нас моторный бот, с него льется протяжная бесконечная восточная песня...
Вдруг громоподобный рев заглушает голос певца. Свечой в небо вонзается реактивный самолет, оставляя за собой длинный белый шлейф. Рев стихает и вдруг снова обрушивается на палубу, сверлит уши. Зловещего вида машина делает крутой разворот над самыми мачтами теплохода. На крыльях опознавательные знаки военно-воздушных сил США. А вот и гнездо этих стальных птиц — по левому борту возникает серая угрюмая громада флагмана шестого средиземноморского флота США — авианосца «Америка». На палубе его готовые взлететь самолеты.
Невольно вспоминаешь корсаров Средиземноморья, давно сметенных историей. Теперешние пираты помощнее, числом поболе и хорошо вооружены. Их тоже тянет на этот перекресток времен и народов. Но историю забывать противопоказано.
Тунис — Москва
Л. Троицкий
Даже если вас съели, у вас все равно есть два выхода...
) под авторством Махаббат Узакова (Джайли Танико).
Спасибо, прочитала с удовольствием 
в принципе, я тоже. Но стиль оригинальный 
mne nravilas maniera vobshe..krassivo otshen..nismotria na nimnoshko pereuveletshenii,nu pravda krassivo..avtor molodets i kira toje!
