Статьи, связанные с Тунисом
Статьи, связанные с Тунисом
Не знала, куда лучше разместить эту тему, решила сюда
Зенит - Чемпион!!!
Радван
Скандинавы, как известно, отличаются высоким ростом – в среднем они сантиметров на десять выше тех же французов. Обитатели Юго-Восточной Азии, наоборот, обычно на полголовы ниже европейцев. Что касается тунисцев, то они не выделяются ростом ни в ту, ни в другую сторону. Однако именно в Тунисе живет самый высокий на земле человек. Рост Радвана Чарбиба 2 метра 36 сантиметров.
Приморский город Рас-Эль-Жбель невелик даже по тунисским меркам, всего десять тысяч жителей. Женщины, как и положено добрым мусульманкам, заняты в основном домашним хозяйством. Мужчины обрабатывают поля и сады, которые начинаются сразу за городской чертой. Дневные, самые жаркие часы эти полукрестьяне-полугорожане проводят в кафе за чашкой тунисского чая или попыхивая кальяном. Потом опять возвращаются на свои участки и работают до вечера. Центральную площадь Рас-Жбеле, как в любом городе Туниса, украшает мечеть... Есть здесь рынок, общественный пляж. Кафе, которое называется "Андалусия", предмет особой гордости местных жителей. Оно находится в здании, построенном еще морисками, маврами, которых испанцы изгнали из Гранады. Но чтобы привлечь в Рас-Жбель туристов, одного кафе, конечно, мало. И все же этот город упоминается во многих путеводителях.
Необычные достижения человека заносятся в Книгу рекордов Гиннесса. В ней можно найти обладателя самых больших рук и ушей, самого крупного носа, самых длинных волос. В книгу занесен самый тяжелый, самый старый, самый низкий, самый высокий человек планеты. Последний живет в Тунисе, в городе Рас-Жбель. Разыскать Радвана Чарбиба проще простого: любой человек на улице покажет вам его дом. Да и в городе, благо он небольшой, великана трудно не заметить.
Мы нашли его в кафе. Если бы не друг Радвана, Рашид, мир скорее всего так и не узнал бы, что самый высокий человек планеты живет в Тунисе. Рашид уговорил гиганта отправить свою фотографию в редакцию Книги рекордов Гиннесса. Через некоторое время ее представители приехали в Тунис и, измерив рост Радвана, убедились, что фотография - не фальшивка. Радвана пригласили в Лондон и вручили ему дипломом, удостоверяющий, что он самый высокий человек на Земле. К диплому прилагался чек на весьма скромную сумму, что-то около 800 долларов. Так что слухи о баснословных гонорарах, которые получают обладатели рекордов, зафиксированных в Книге Гиннесса, сильно преувеличены. Считается, что само попадание в нее должно человека озолотить, ведь он становится мировой знаменитостью.
Однако ни рекламные агентства, ни кино- или телекомпании особого интереса к Радавну не проявили. Правда, одно предложение он все же получил - сыграть небольшую роль во втором фильме эпопеи "Звездные войны", который снимался в тунисской части Сахары. Но актерская карьера у Радвана как-то не задалась. Да и семейная жизнь тоже. Недавно он развелся с женой. Винит в этом самого себя, вернее, свой тяжелый характер. Радван всегда ел все подряд, поэтому его рост никак не связан с особенностями питания. Хотя качественная пища в незначительных пределах способствует увеличению роста. Homo sapience, например, за последние два века прибавил сантиметра три. Ученые утверждают, что главная причина акселерации (ускорения роста) заключается в изменении качества питания. Мы стали есть больше белков и жиров.
От рынка до дома ходу минут пять, но Радван иной раз тратит на дорогу несколько часов. Нужно заглянуть к каждому из многочисленных друзей и знакомых. Ближе всего к рынку живет Мухаммед. В его столярной мастерской прохладно, даже когда на улице 40 градусов. У Радвана с Мухаммедом судьбы во многом схожие. Оба рано ушли из школы, оба не служили в армии. Радвана не взяли из-за роста, Мухаммеда - потому, что он старший сын. В Тунисе таких освобождают от призыва. Рядом с домом Мухаммеда мастерская сапожника. Радван заказывает у него обувь с 12 лет. Не каждый мастер может похвастаться клиентом с пятидесятым размером ноги. Пришлось даже изготовить специальную колодку, правда, только после того, как Радван перестал расти.
Самым высоким человеком всех времен и народов был американец Роберт Вадлоу: 2м 72см. Он умер в 22 года. Нашим ростом управляет гипофиз - железа, отвечающая за выработку специального гормона. Его избыток и приводит к гигантизму. Бывает случаи, что гормон продолжает активно выделяться, когда человек уже сформировался, то есть после 20 лет. Это приводит к акромегалии - увеличению отдельных частей тела: стоп, кистей, носа и т.д. Современные методы лучевой терапии позволяют регулировать работу гипофиза, но Радвану помочь уже нельзя. Подросткам, у которых гормона роста, наоборот, не хватает, его приходится специально вводить в организм. Лечение это дорогостоящее. Но недавно вроде бы появилось более дешевое средство - таблетки для роста. В Тунисе мы их не нашли. Нам продали обычные витамины. Но увеличить рост можно и без таблеток: чаще висите на турнике, занимайтесь баскетболом или волейболом.
После 50 человек начинает уменьшаться примерно на 1 см каждые 10 лет. Это связано с искривлением позвоночника и уплощением позвоночных дисков. Радвану сейчас 35, так что шансов в обозримом будущем хоть немного укоротиться у него нет. Но самого большого человека на Земле это мало смущает. Он вполне доволен жизнью и просит у Аллаха только одного: чтобы тот послал ему хорошую жену и детей. Об этом же мечтает и мать Радвана Эдия: "Всех своих девятерых детей я рожала дома. У Радвана, когда он появился на свет, был нормальный рост и вес, это я хорошо помню". В роду Чарбибов никого с таким ростом никогда не было. Радван первый. В детстве он был живым и общительным ребенком. Но в 12, когда вдруг начал стремительно расти, замкнулся в себе, стал дичиться товарищей - трудно быть не таким, как все. Кончилось тем, что в пятом классе Радван бросил школу. Зато сейчас у него в друзьях ходит весь город.
Радван до двадцати двух лет увлекался баскетболом. Команда, в которой играл самый высокий баскетболист планеты, неизменно выигрывала чемпионат Туниса. Радван: "Сейчас не могу играть: стал тяжелым, двигаюсь с большим трудом. Да и курю по две пачки в день. Какой уж тут спорт". Однако любовь к баскетболу Радван сохранил. Он считает, что уход из спорта - это главная ошибка, совершенная им в жизни, и утешается тем, что не пропускает ни одной трансляции чемпионата Эн-Би-Эй.
Сила и выносливость человека в меньшей степени зависят от роста. Высокий человек не слишком силен, он быстро устает, у него развивается сутулость, иногда ухудшается зрение. Так что быть высоким не так уж приятно. Радван обычно выполняет работу, не связанную со значительными физическими нагрузками. В основном он возит грузы на тракторе. За городом у семьи Чарбибов несколько участков, в общей сложности гектаров 5. Сажают картошку, перец, помидоры - для себя и на продажу. А еще держат 15 коров. Хлев устроен в первом этаже городского дома, который Радван построил собственными руками. Скот здесь имеется почти во всех домах, и запахи в Рас-Жбеле скорее деревенские, чем городские.
На втором этаже у Радвана три жилые комнаты. Дверные проемы хозяин делал под свой рост. Кровать тоже пришлось специально заказывать. Трехметровых в продаже не бывает. Все в доме вроде есть - только вот хозяйки не хватает. Так что вечера Радван часто коротает наедине с бутылкой. Радван: "Я когда выпью, люблю Боба Марли слушать. У меня небольшая фонотека. Есть диск Маши Распутиной. Я его купил, когда был в России на туристической выставке, представлял Тунис. Со мной тогда сфотографировалось пол-Москвы".
Год назад администрация музея "Тысяча и одна ночь" пригласила Радвана поработать живой рекламой заведения. Публика, завидев у входа великана, валом валила в музей. И каждый хотел сфотографироваться с самым высоким человеком планеты. Но скоро эта работа, приносившая совсем неплохой доход, Радвану наскучила. Он вернулся домой, к привычному крестьянскому труду. Вечером в кафе "Андалузия" собираются любители "шкопы" - это такая итальянская карточная игра. Радван большой ее любитель и признанный в городе мастер. Рост тунисского дяди Степы 2 м, 35 см и 9 мм. Он выше Шакила О`Нила, знаменитого баскетболиста из "Л.А. Лейкерс", на 20 см и почти на 40 см выше М. Джордана из "Вашингтон Уизардз". Недавно на планете объявился новый гигант. Он живет в Узбекистане и якобы на 13 см выше Радвана. Но пока новый рекорд в Книге Гиннесса не зарегистрирован, самым высоким человеком мира по-прежнему остается гражданин Туниса.
Скандинавы, как известно, отличаются высоким ростом – в среднем они сантиметров на десять выше тех же французов. Обитатели Юго-Восточной Азии, наоборот, обычно на полголовы ниже европейцев. Что касается тунисцев, то они не выделяются ростом ни в ту, ни в другую сторону. Однако именно в Тунисе живет самый высокий на земле человек. Рост Радвана Чарбиба 2 метра 36 сантиметров.
Приморский город Рас-Эль-Жбель невелик даже по тунисским меркам, всего десять тысяч жителей. Женщины, как и положено добрым мусульманкам, заняты в основном домашним хозяйством. Мужчины обрабатывают поля и сады, которые начинаются сразу за городской чертой. Дневные, самые жаркие часы эти полукрестьяне-полугорожане проводят в кафе за чашкой тунисского чая или попыхивая кальяном. Потом опять возвращаются на свои участки и работают до вечера. Центральную площадь Рас-Жбеле, как в любом городе Туниса, украшает мечеть... Есть здесь рынок, общественный пляж. Кафе, которое называется "Андалусия", предмет особой гордости местных жителей. Оно находится в здании, построенном еще морисками, маврами, которых испанцы изгнали из Гранады. Но чтобы привлечь в Рас-Жбель туристов, одного кафе, конечно, мало. И все же этот город упоминается во многих путеводителях.
Необычные достижения человека заносятся в Книгу рекордов Гиннесса. В ней можно найти обладателя самых больших рук и ушей, самого крупного носа, самых длинных волос. В книгу занесен самый тяжелый, самый старый, самый низкий, самый высокий человек планеты. Последний живет в Тунисе, в городе Рас-Жбель. Разыскать Радвана Чарбиба проще простого: любой человек на улице покажет вам его дом. Да и в городе, благо он небольшой, великана трудно не заметить.
Мы нашли его в кафе. Если бы не друг Радвана, Рашид, мир скорее всего так и не узнал бы, что самый высокий человек планеты живет в Тунисе. Рашид уговорил гиганта отправить свою фотографию в редакцию Книги рекордов Гиннесса. Через некоторое время ее представители приехали в Тунис и, измерив рост Радвана, убедились, что фотография - не фальшивка. Радвана пригласили в Лондон и вручили ему дипломом, удостоверяющий, что он самый высокий человек на Земле. К диплому прилагался чек на весьма скромную сумму, что-то около 800 долларов. Так что слухи о баснословных гонорарах, которые получают обладатели рекордов, зафиксированных в Книге Гиннесса, сильно преувеличены. Считается, что само попадание в нее должно человека озолотить, ведь он становится мировой знаменитостью.
Однако ни рекламные агентства, ни кино- или телекомпании особого интереса к Радавну не проявили. Правда, одно предложение он все же получил - сыграть небольшую роль во втором фильме эпопеи "Звездные войны", который снимался в тунисской части Сахары. Но актерская карьера у Радвана как-то не задалась. Да и семейная жизнь тоже. Недавно он развелся с женой. Винит в этом самого себя, вернее, свой тяжелый характер. Радван всегда ел все подряд, поэтому его рост никак не связан с особенностями питания. Хотя качественная пища в незначительных пределах способствует увеличению роста. Homo sapience, например, за последние два века прибавил сантиметра три. Ученые утверждают, что главная причина акселерации (ускорения роста) заключается в изменении качества питания. Мы стали есть больше белков и жиров.
От рынка до дома ходу минут пять, но Радван иной раз тратит на дорогу несколько часов. Нужно заглянуть к каждому из многочисленных друзей и знакомых. Ближе всего к рынку живет Мухаммед. В его столярной мастерской прохладно, даже когда на улице 40 градусов. У Радвана с Мухаммедом судьбы во многом схожие. Оба рано ушли из школы, оба не служили в армии. Радвана не взяли из-за роста, Мухаммеда - потому, что он старший сын. В Тунисе таких освобождают от призыва. Рядом с домом Мухаммеда мастерская сапожника. Радван заказывает у него обувь с 12 лет. Не каждый мастер может похвастаться клиентом с пятидесятым размером ноги. Пришлось даже изготовить специальную колодку, правда, только после того, как Радван перестал расти.
Самым высоким человеком всех времен и народов был американец Роберт Вадлоу: 2м 72см. Он умер в 22 года. Нашим ростом управляет гипофиз - железа, отвечающая за выработку специального гормона. Его избыток и приводит к гигантизму. Бывает случаи, что гормон продолжает активно выделяться, когда человек уже сформировался, то есть после 20 лет. Это приводит к акромегалии - увеличению отдельных частей тела: стоп, кистей, носа и т.д. Современные методы лучевой терапии позволяют регулировать работу гипофиза, но Радвану помочь уже нельзя. Подросткам, у которых гормона роста, наоборот, не хватает, его приходится специально вводить в организм. Лечение это дорогостоящее. Но недавно вроде бы появилось более дешевое средство - таблетки для роста. В Тунисе мы их не нашли. Нам продали обычные витамины. Но увеличить рост можно и без таблеток: чаще висите на турнике, занимайтесь баскетболом или волейболом.
После 50 человек начинает уменьшаться примерно на 1 см каждые 10 лет. Это связано с искривлением позвоночника и уплощением позвоночных дисков. Радвану сейчас 35, так что шансов в обозримом будущем хоть немного укоротиться у него нет. Но самого большого человека на Земле это мало смущает. Он вполне доволен жизнью и просит у Аллаха только одного: чтобы тот послал ему хорошую жену и детей. Об этом же мечтает и мать Радвана Эдия: "Всех своих девятерых детей я рожала дома. У Радвана, когда он появился на свет, был нормальный рост и вес, это я хорошо помню". В роду Чарбибов никого с таким ростом никогда не было. Радван первый. В детстве он был живым и общительным ребенком. Но в 12, когда вдруг начал стремительно расти, замкнулся в себе, стал дичиться товарищей - трудно быть не таким, как все. Кончилось тем, что в пятом классе Радван бросил школу. Зато сейчас у него в друзьях ходит весь город.
Радван до двадцати двух лет увлекался баскетболом. Команда, в которой играл самый высокий баскетболист планеты, неизменно выигрывала чемпионат Туниса. Радван: "Сейчас не могу играть: стал тяжелым, двигаюсь с большим трудом. Да и курю по две пачки в день. Какой уж тут спорт". Однако любовь к баскетболу Радван сохранил. Он считает, что уход из спорта - это главная ошибка, совершенная им в жизни, и утешается тем, что не пропускает ни одной трансляции чемпионата Эн-Би-Эй.
Сила и выносливость человека в меньшей степени зависят от роста. Высокий человек не слишком силен, он быстро устает, у него развивается сутулость, иногда ухудшается зрение. Так что быть высоким не так уж приятно. Радван обычно выполняет работу, не связанную со значительными физическими нагрузками. В основном он возит грузы на тракторе. За городом у семьи Чарбибов несколько участков, в общей сложности гектаров 5. Сажают картошку, перец, помидоры - для себя и на продажу. А еще держат 15 коров. Хлев устроен в первом этаже городского дома, который Радван построил собственными руками. Скот здесь имеется почти во всех домах, и запахи в Рас-Жбеле скорее деревенские, чем городские.
На втором этаже у Радвана три жилые комнаты. Дверные проемы хозяин делал под свой рост. Кровать тоже пришлось специально заказывать. Трехметровых в продаже не бывает. Все в доме вроде есть - только вот хозяйки не хватает. Так что вечера Радван часто коротает наедине с бутылкой. Радван: "Я когда выпью, люблю Боба Марли слушать. У меня небольшая фонотека. Есть диск Маши Распутиной. Я его купил, когда был в России на туристической выставке, представлял Тунис. Со мной тогда сфотографировалось пол-Москвы".
Год назад администрация музея "Тысяча и одна ночь" пригласила Радвана поработать живой рекламой заведения. Публика, завидев у входа великана, валом валила в музей. И каждый хотел сфотографироваться с самым высоким человеком планеты. Но скоро эта работа, приносившая совсем неплохой доход, Радвану наскучила. Он вернулся домой, к привычному крестьянскому труду. Вечером в кафе "Андалузия" собираются любители "шкопы" - это такая итальянская карточная игра. Радван большой ее любитель и признанный в городе мастер. Рост тунисского дяди Степы 2 м, 35 см и 9 мм. Он выше Шакила О`Нила, знаменитого баскетболиста из "Л.А. Лейкерс", на 20 см и почти на 40 см выше М. Джордана из "Вашингтон Уизардз". Недавно на планете объявился новый гигант. Он живет в Узбекистане и якобы на 13 см выше Радвана. Но пока новый рекорд в Книге Гиннесса не зарегистрирован, самым высоким человеком мира по-прежнему остается гражданин Туниса.
Зенит - Чемпион!!!
Тунис - страна вдохновения для Александра Рубцова
Однажды в центральном холле Торговой палаты города Туниса я увидел большое настенное панно. В правом нижнем углу полотна прочитал имя и фамилию автора - Александр Рубцов. Как выяснилось, этот талантливый художник прожил большую часть своей жизни в Тунисе и оставил значительный след в его художественной культуре.
Рубцов родился в Петербурге в 1884 г., блестяще учился в Императорской Академии художеств. В 1912 г. академия наградила студента Большой премией и предоставила четырехлетнюю командировку в любую из стран Средиземноморья. К этому времени несколько его картин приобрел Эрмитаж, и начинающему живописцу предсказывали большой успех.
Во время своей командировки Рубцов заехал в Тунис, да так и остался навсегда в этой североафриканской стране. В 1915 г. в доме под номером 33 на улице Аль-Джазира в городе Тунис появился новый квартиросъемщик - высокий человек с окладистой бородой каштанового цвета. Пристанищем стал полуподвал-студия, в котором он жил и творил до конца своих дней.
Объясняя выбор места жительства, Александр Рубцов писал в своем дневнике: "Яркость солнца, изысканная световая гамма, сочетающая вечную зелень с охрой пустыни и оттенками морской бирюзы, пленили мое воображение". Тунис стал тем, что искал художник, - идеальным уголком для творчества, которому он был фанатично предан.
А работал он жадно, не покладая рук. Пожалуй, нет жанра, в котором мастер не проявил бы себя. Множество пейзажей, натюрмортов, акварелей, портретов, иллюстраций для книг, рисунков для газет.
"Да, это был человек, глубоко поглощенный своим трудом", - говорила мне 92-летняя Анастасия Александровна Ширинская, которая лично знала художника. Она живет в Тунисе с 1920 г. и, похоже, единственная, ныне здравствующая представительница первой волны русских эмигрантов, приехавших в Африку вскоре после Октябрьского переворота. "Помню, что он был человеком стеснительным, даже замкнутым, мало общался, постоянно бывал в разъездах".
Действительно, художник много путешествовал по Тунису и по европейским странам. В Париже и Лондоне прошло пять его персональных выставок. Кроме того, он неоднократно участвовал в различных международных салонах, не говоря о том, что был одним из столпов Тунисского салона живописи, который существовал почти век.
Живописца приглашали в гости многие здешние знатные люди - тунисцы и европейцы, и он охотно писал портреты взрослых и детей. Это было для него единственным способом заработать хоть на пропитание. Всю жизнь он был бессребреником, о его безразличии к деньгам и комфорту ходили легенды. Своим соседям он запомнился тем, что носил скромную одежду черного цвета, зимой и летом ходил в сандалиях на босу ногу. За это его окрестили русским дервишем.
Многим любителям и коллекционерам, желавшим купить его работы, он отказывал и не из-за кокетства. В своем дневнике Рубцов записал, что не мыслит искусство за деньги: "В моем доме ничегошеньки нет, кроме картин и набросков, да к тому же меня недавно ограбили, унесли последнюю одежду. Но в работе мне не изменяет хорошее настроение".
Он писал в реалистической манере, не увлекался разными модными модернистскими течениями. Может быть, поэтому никто из иностранных художников так точно и правдиво не смог передать особенности природы и архитектуры Туниса, образы его людей. Недаром художник считал самой большой наградой для себя то, что на одной из международных выставок в Париже президент Франции долго восхищался портретом арабской женщины, который принадлежал кисти Рубцова.
Художник достиг настоящего совершенства в серии своих так называемых "народных портретов", которые критики называют еще "этнографическими". Под ними художник обычно подписывался по-арабски - "Искандер Рубцофф". Он создавал их во время своих частых странствований по Тунису. "Русский дервиш" добирался до далеких сахарских оазисов, где, пристроившись под сенью пальм, делал наброски бедуинов, торговцев, завсегдатаев старинных мавританских кофеен.
"Счастлив Тунис, - писал один из французских исследователей творчества Рубцова, - а его нравы, пейзажи, дома и одежды донесены из античных времен, воспроизведены и переданы".
Получив признание еще при жизни, Рубцов оставался требовательным к себе до конца своих дней. Создав многие сотни полотен, он на склоне лет сокрушался в своем дневнике, что, дескать, так и не научился "по-настоящему рисовать". Прожив многие годы в Тунисе, по сути, отшельником, художник закончил свою жизнь в полном одиночестве. В 1949 г. тяжело больным Рубцов попал во французский военный госпиталь. В последние часы своей жизни, уже без сознания, он говорил только по-русски, и никто из окружающих не мог его понять.
Кучка немногочисленных друзей провожала его в последний путь. Его гроб покрыли военным флагом с одного из кораблей Черноморской эскадры, которая закончила свой путь у тунисских берегов в середине 20-х гг. Похоронен Рубцов на христианском кладбище.
После кончины Рубцова осталось около 3 тыс. картин, рисунков и других работ. В Тунисе его считают тунисским художником, меценаты установили премию его имени, существует международная Художественная ассоциация Рубцова, популяризирующая его творчество.
Недавно я познакомился с одним из известных тунисских предпринимателей Мухаммедом Аль-Амури. "Магом отдыха и пионером культурного туризма" называют в прессе этого человека, у которого в жизни две страсти - турбизнес и коллекционирование живописи. В конце 70-х гг. М.Аль-Амури открыл свой первый довольно скромный трехзвездочный отель, а затем удачно "раскрутился" и сейчас владеет сетью самых престижных в стране отелей под общим названием "Гасдрубал".
Секрет успеха, по словам моего собеседника, в том, что он сделал ставку не только на безукоризненный комфорт и удобства для туристов, но также и на эстетическую сторону отдыха. Еще на заре своего бизнеса Аль-Амури потратил два месячных заработка для покупки картины местного художника, которая положила начало его любительской коллекции.
По мере роста благосостояния бизнесмена его коллекция росла за счет работ как местных, так и иностранных художников самых разных школ и течений. Он решил украсить ими комнаты, стены и салоны своих гостиниц. Крупнейшая из них - "Гасдрубал-Жасмин", расположенная в курортном местечке Хаммамет, ныне выглядит настоящей художественной галереей. В ней около тысячи картин, как оригиналов, так и копий. А по краям бассейнов, где гости принимают водно-лечебные процедуры, установлены мраморные скульптуры на древнегреческие и древнеримские сюжеты.
Эта единственная в своем роде галерея-отель привлекает многочисленных иностранных гостей, в том числе из Украины. Есть в ней и работы Александра Рубцова. "В моем собрании две картины этого мастера, без которого трудно представить современную тунисскую школу живописи, - сказал известный предприниматель. - Художник умер в одиночестве, его богатое наследие разошлось по многочисленным рукам, оказалось в разных странах. Правда, есть международная Художественная ассоциация его имени, пытающаяся собрать сведения о работах мастера и о том, где они находятся. Время от времени в Тунисе и Франции выходят работы, рассказывающие о его жизненном пути и творчестве. Кстати, я с удовольствием участвовал в спонсировании издания двух альбомов, посвященных Рубцову. Творчество этого мастера, отдавшего свой талант Тунису, созвучно нашей душе. Его работы помогают сближению наших народов и стран".
Однажды в центральном холле Торговой палаты города Туниса я увидел большое настенное панно. В правом нижнем углу полотна прочитал имя и фамилию автора - Александр Рубцов. Как выяснилось, этот талантливый художник прожил большую часть своей жизни в Тунисе и оставил значительный след в его художественной культуре.
Рубцов родился в Петербурге в 1884 г., блестяще учился в Императорской Академии художеств. В 1912 г. академия наградила студента Большой премией и предоставила четырехлетнюю командировку в любую из стран Средиземноморья. К этому времени несколько его картин приобрел Эрмитаж, и начинающему живописцу предсказывали большой успех.
Во время своей командировки Рубцов заехал в Тунис, да так и остался навсегда в этой североафриканской стране. В 1915 г. в доме под номером 33 на улице Аль-Джазира в городе Тунис появился новый квартиросъемщик - высокий человек с окладистой бородой каштанового цвета. Пристанищем стал полуподвал-студия, в котором он жил и творил до конца своих дней.
Объясняя выбор места жительства, Александр Рубцов писал в своем дневнике: "Яркость солнца, изысканная световая гамма, сочетающая вечную зелень с охрой пустыни и оттенками морской бирюзы, пленили мое воображение". Тунис стал тем, что искал художник, - идеальным уголком для творчества, которому он был фанатично предан.
А работал он жадно, не покладая рук. Пожалуй, нет жанра, в котором мастер не проявил бы себя. Множество пейзажей, натюрмортов, акварелей, портретов, иллюстраций для книг, рисунков для газет.
"Да, это был человек, глубоко поглощенный своим трудом", - говорила мне 92-летняя Анастасия Александровна Ширинская, которая лично знала художника. Она живет в Тунисе с 1920 г. и, похоже, единственная, ныне здравствующая представительница первой волны русских эмигрантов, приехавших в Африку вскоре после Октябрьского переворота. "Помню, что он был человеком стеснительным, даже замкнутым, мало общался, постоянно бывал в разъездах".
Действительно, художник много путешествовал по Тунису и по европейским странам. В Париже и Лондоне прошло пять его персональных выставок. Кроме того, он неоднократно участвовал в различных международных салонах, не говоря о том, что был одним из столпов Тунисского салона живописи, который существовал почти век.
Живописца приглашали в гости многие здешние знатные люди - тунисцы и европейцы, и он охотно писал портреты взрослых и детей. Это было для него единственным способом заработать хоть на пропитание. Всю жизнь он был бессребреником, о его безразличии к деньгам и комфорту ходили легенды. Своим соседям он запомнился тем, что носил скромную одежду черного цвета, зимой и летом ходил в сандалиях на босу ногу. За это его окрестили русским дервишем.
Многим любителям и коллекционерам, желавшим купить его работы, он отказывал и не из-за кокетства. В своем дневнике Рубцов записал, что не мыслит искусство за деньги: "В моем доме ничегошеньки нет, кроме картин и набросков, да к тому же меня недавно ограбили, унесли последнюю одежду. Но в работе мне не изменяет хорошее настроение".
Он писал в реалистической манере, не увлекался разными модными модернистскими течениями. Может быть, поэтому никто из иностранных художников так точно и правдиво не смог передать особенности природы и архитектуры Туниса, образы его людей. Недаром художник считал самой большой наградой для себя то, что на одной из международных выставок в Париже президент Франции долго восхищался портретом арабской женщины, который принадлежал кисти Рубцова.
Художник достиг настоящего совершенства в серии своих так называемых "народных портретов", которые критики называют еще "этнографическими". Под ними художник обычно подписывался по-арабски - "Искандер Рубцофф". Он создавал их во время своих частых странствований по Тунису. "Русский дервиш" добирался до далеких сахарских оазисов, где, пристроившись под сенью пальм, делал наброски бедуинов, торговцев, завсегдатаев старинных мавританских кофеен.
"Счастлив Тунис, - писал один из французских исследователей творчества Рубцова, - а его нравы, пейзажи, дома и одежды донесены из античных времен, воспроизведены и переданы".
Получив признание еще при жизни, Рубцов оставался требовательным к себе до конца своих дней. Создав многие сотни полотен, он на склоне лет сокрушался в своем дневнике, что, дескать, так и не научился "по-настоящему рисовать". Прожив многие годы в Тунисе, по сути, отшельником, художник закончил свою жизнь в полном одиночестве. В 1949 г. тяжело больным Рубцов попал во французский военный госпиталь. В последние часы своей жизни, уже без сознания, он говорил только по-русски, и никто из окружающих не мог его понять.
Кучка немногочисленных друзей провожала его в последний путь. Его гроб покрыли военным флагом с одного из кораблей Черноморской эскадры, которая закончила свой путь у тунисских берегов в середине 20-х гг. Похоронен Рубцов на христианском кладбище.
После кончины Рубцова осталось около 3 тыс. картин, рисунков и других работ. В Тунисе его считают тунисским художником, меценаты установили премию его имени, существует международная Художественная ассоциация Рубцова, популяризирующая его творчество.
Недавно я познакомился с одним из известных тунисских предпринимателей Мухаммедом Аль-Амури. "Магом отдыха и пионером культурного туризма" называют в прессе этого человека, у которого в жизни две страсти - турбизнес и коллекционирование живописи. В конце 70-х гг. М.Аль-Амури открыл свой первый довольно скромный трехзвездочный отель, а затем удачно "раскрутился" и сейчас владеет сетью самых престижных в стране отелей под общим названием "Гасдрубал".
Секрет успеха, по словам моего собеседника, в том, что он сделал ставку не только на безукоризненный комфорт и удобства для туристов, но также и на эстетическую сторону отдыха. Еще на заре своего бизнеса Аль-Амури потратил два месячных заработка для покупки картины местного художника, которая положила начало его любительской коллекции.
По мере роста благосостояния бизнесмена его коллекция росла за счет работ как местных, так и иностранных художников самых разных школ и течений. Он решил украсить ими комнаты, стены и салоны своих гостиниц. Крупнейшая из них - "Гасдрубал-Жасмин", расположенная в курортном местечке Хаммамет, ныне выглядит настоящей художественной галереей. В ней около тысячи картин, как оригиналов, так и копий. А по краям бассейнов, где гости принимают водно-лечебные процедуры, установлены мраморные скульптуры на древнегреческие и древнеримские сюжеты.
Эта единственная в своем роде галерея-отель привлекает многочисленных иностранных гостей, в том числе из Украины. Есть в ней и работы Александра Рубцова. "В моем собрании две картины этого мастера, без которого трудно представить современную тунисскую школу живописи, - сказал известный предприниматель. - Художник умер в одиночестве, его богатое наследие разошлось по многочисленным рукам, оказалось в разных странах. Правда, есть международная Художественная ассоциация его имени, пытающаяся собрать сведения о работах мастера и о том, где они находятся. Время от времени в Тунисе и Франции выходят работы, рассказывающие о его жизненном пути и творчестве. Кстати, я с удовольствием участвовал в спонсировании издания двух альбомов, посвященных Рубцову. Творчество этого мастера, отдавшего свой талант Тунису, созвучно нашей душе. Его работы помогают сближению наших народов и стран".
Зенит - Чемпион!!!
Кaйруан. 1200 лет для водных резервуаров - это много или мало?
Из древних веков до наших дней дошло немало необыкновенных творений. Их принято сводить в разные группы для более удобной классификации. Хотя то же самое привычное сочетание "Семь чудес света" уже давно не отражает истинное количество сохранившихся на земле архитектурных шедевров. Правда, существует еще список Всемирного наследия ЮНЕСКО - обширный, охватывающий все регионы мира и все равно неполный. На любом континенте путешественник, отклонившийся от туристической тропы, может встретить, порой неожиданно и для самого себя, удивительные послания из прошлого. Так случилось и с корреспондентами "Итогов". Оказавшись в Северной Африке, мы должны были совершить переезд из Туниса в Ливию. По пути нам предстояло заночевать в городе Кaйруан - одном из древнейших городов Магриба. Забегая вперед, скажу: мы задержались в городе на три дня, два из которых полностью посвятили знакомству с уникальным инженерным сооружением, построенным 1200 лет назад (!), но продолжающим функционировать и сегодня. Речь идет о так называемых бассейнах Аглабидов, хранилищах самого ценного ресурса африканского континента - воды. Многие исследователи пытались понять, как удалось этим сооружениям сохраниться на протяжении веков, но тайна так и оставалась нераскрытой.
Неторопливый город
Жестокий самум, налетевший с Сахары на юг Туниса, спутал наши карты. К вечеру мы планировали добраться до отеля неподалеку от ливийской границы. Вместо этого вынуждены были срочно искать пристанище. "Мактуб", - вздыхая, время от времени изрекал наш водитель, что примерно можно перевести так: "Ну что поделаешь, парни, судьба, видать, такая". Мы не упорствовали - отдаться во власть самума мы не были готовы, поскольку до бедуинов - странников пустыни - нам так же далеко, как им до нас. И потому, лишь слегка раздосадованные непредвиденной задержкой, мы уже через четверть часа въезжали в незнакомый город. Распластанные по равнине городские кварталы ближе к вечеру были немноголюдны. Изредка на улицах встречались строгие люди, одетые в традиционные арабские наряды: длинная, до пят, рубаха - галабея - или накидка из верблюжьей шерсти - бурнус, - касающаяся полами земли, а на голове - тюрбан либо платок из тонкой ткани - шеш. Больших домов нет как таковых. Фасады невысоких зданий облицованы фаянсовой плиткой, украшенной ярким самобытным орнаментом. Над городом разносились заунывные голоса муэдзинов, призывавших верующих к молитве.
Город с неторопливым ритмом жизни оказался Кaйруаном - одним из особо почитаемых мусульманами городов, уступающим, если можно так сказать, по популярности лишь Мекке, Медине и Иерусалиму. Достаточно сказать, что семикратное паломничество в Кaйруан приравнивается к одному хаджу в Мекку.
Нас религиозные святыни, признаюсь, интересовали постольку-поскольку, разве что в плане общего развития. Мы почтительно обошли мечеть Барбер, на каменном полу которой сидя молились паломники и где нас щедро, как экзотических чужеземцев, полили апельсиновой водой. Затем, миновав avenue de la Republique, оказались во владениях продавцов знаменитых кайруанских ковров. Хозяин одной из лавок, нимало не огорчившийся отсутствием с нашей стороны покупательского интереса, любезно предложил нам воспользоваться крышей его дома, чтобы с высоты полюбоваться знаменитой мечетью Сиди Окба. Она славна тем, что именно от нее пошел Кaйруан. Это огромное сооружение, в фундамент которого заложены блоки из стен древнеримских городов, неповторимо своей колоннадой. Колонн по периметру внутреннего двора столько, что говорят, будто пересчитать их невозможно, а кто рискнет это сделать - непременно ослепнет. Мы не стали искушать судьбу, предпочтя рискованному занятию осмотр окрестностей. И вдруг на небольшом удалении, меньше чем в километре, мы увидели правильной круглой формы водоемы. Вернее, это были две внушительных размеров "восьмерки", совершенно неожиданно смотревшиеся на фоне пустынного ландшафта. "Что это?" - в один голос поинтересовались мы у хозяина ковровой лавки.
Наследие Аглабидов
Заметив, как мы оживились при виде местной достопримечательности, нас поспешили познакомить с местным историком Халифой Кьюзани. Выяснилось, что этот человек, закутанный в бурнус, к тому же является главным хранителем столь заинтересовавшего нас объекта, на который мы вряд ли обратили бы внимание, находясь где-нибудь в Европе. Но нас лишь несколько километров отделяли от Сахары - беспощадного, вечного царства песков. И потому явление перед нами предстало поистине удивительное - не просто озерцо или пара полувысохших колодцев, а колоссальные резервуары, почти до краев заполненные несказанным для здешних мест богатством - чистой водой.
- Появлением этого чуда мы обязаны царственной династии Аглабидов, - рассказывал Халифа Кьюзани. - Гигантские бассейны были построены в эпоху их правления - это IX век. И могу вас заверить, что сегодня нашему взору эти сооружения предстают примерно в том же виде, что и нашим далеким предкам. Над ними не властны оказались и природные силы, и смена здешних правителей. Небольшая реставрация была проведена лишь в начале 70х годов прошлого века, после того как в 1969 году в этих районах случилось невиданное происшествие - наводнение.
Кто же такие Аглабиды? Это династия эмиров, которая пришла к власти в Ифрикии (Севернaя Африкa) в 800 году. Именно эта династия смогла остановить многолетнюю вражду арабских властителей и берберов, после чего занялась не только завоеванием чужих земель (под ее влияние попали Сицилия, Алжир, Ливия), но и активным, подчас даже изысканным строительством. Под руководством Аглабидов строились крепости, форты - настоящие оборонительные шедевры, целые города. И именно они первыми додумались вырыть на месте обнаруженных подземных источников бассейны для хранения воды. Сооружение и по нынешним-то временам выглядит внушительно, а уж что говорить о далеком прошлом: современники всерьез считали, что бассейны появились на их засушливой земле не без помощи нечистой силы. Кстати, потом это обстоятельство Аглабидам припомнили.
Тем не менее годы правления династии Аглабидов историки называют золотым веком Ифрикии. А сами эмиры, по свидетельствам современников, вели "рафинированную жизнь" в своих роскошных дворцах, находясь в полной уверенности, что в старости благодарные соотечественники хотя бы поднесут им стакан воды. Однако вышло все иначе. Сработало надуманное обвинение: если в бассейне нет воды, ее выпили Аглабиды. Пристрастие к пышности и неумеренность в быту сыграли с правителями злую шутку. В 909 году фанатичные муэдзины настроили беднейшие слои населения против правителей, стиль жизни которых якобы противоречил моральным основам Корана. Свергая эмиров, никто и не вспомнил, что именно благодаря им почти полумиллионное население города не испытывало нехватки воды. Ведь Аглабидам удалось не только открыть неисчерпаемые источники, но и направить их в уникальные резервуары, формы и размеры которых были рассчитаны с поразительной точностью. В заслугу эмирам это не ставили, потому что муэдзины уверяли: наличие воды не зависело от Аглабидов, место, где бьют источники, и так было известно, а вот жестокие и сладострастные правители только зря погубили людей во время сооружения бассейнов. Отчасти в этом была своя правда. На тяжелых строительных работах действительно люди гибли десятками, но сколько точно жизней было на это положено - историкам неизвестно.
Однако свержение династии самому Кaйруану на пользу не пошло. Просуществовав еще примерно полтора века и при этом постоянно подвергаясь нападениям со стороны многочисленных бедуинских племен, в 1057 году город пал и был разрушен почти до основания. Сохранились лишь два объекта: мечеть Сиди Окба (примерно на треть) и бассейны - они оказались практически нетронутыми. Можно ли этому удивляться? Наверное, нет. Как бы ни менялись правители, кто бы ни селился в Кайруане - неизменной приметой этого места оставалась вода. Она, по крайней мере в древности, никогда не исчезала из резервуаров (это лишнее доказательство инженерной прозорливости Аглабидов). Историкам о таких случаях неизвестно. Лишь однажды бассейны пересыхали, и было это совсем недавно. Как ни странно, почти сразу же после единственной реставрации. Халифа Кьюзани до сих пор ломает голову, пытаясь понять, какая между этими событиями связь.
Творение багдадских мастеров
Знаток арабского градостроительства доктор Мустафа Шариф говорит: "Каждая цивилизация использует свой метод обустройства жизненного пространства. В ходе арабских завоеваний Северной Африки были основаны крупные города, существующие до сих пор: Фес и Марракеш в Марокко, Оран в Алжире и, конечно, Кайруан. Все они типичны для стиля "мусульманского урбанизма". В центре - большая мечеть, имевшая поначалу многоцелевое назначение: она была и храмом, и школьным помещением, и местом встречи людей, и парламентом, и судом. Со временем вокруг нее строились жилые кварталы. Но вот наличие громадных резервуаров для воды - это исключительная особенность Кайруана".
Мы сначала осматриваем эти древние гидротехнические сооружения с высоты, забравшись по лестнице на верхний этаж конторы доктора Кьюзани, а затем в его сопровождении знакомимся с творением древних мастеровых поближе. Резервуары расположены попарно. Более мелкий примыкает к крупному, соединяясь с ним неким подобием плотины. Такая конструкция позволяет регулировать уровень воды в обоих бассейнах. К тому же вода сначала поступает в маленький резервуар, а уже оттуда, очищенная, попадает в большой.
Диаметр крупного бассейна - 128 метров, а соединяющегося с ним - примерно на треть меньше. Стены резервуаров выполнены из бетона, причем считается, что как раз здесь впервые на африканском континенте использовался метод бетонной заливки, а применили его мастера-инженеры из Багдада. По историческим данным, именно они руководили строительными работами. Стены водохранилищ представляют собой чередование ребер: 117 - снаружи, 64 - изнутри. Их предназначение - равномерно распределять давление воды по всей площади бассейна, вместимость которого составляет 52 тысячи кубометров.
Средняя глубина бассейнов - 4,7 метра. Примерно раз в год проводилась, да и сейчас проводится, их очистка. Для этого в бассейн бросали гипс, который, как абсорбент, прекрасно очищал воду.
Интересно, что бассейны имели не только утилитарное значение, но и использовались в качестве места для народных праздников. По словам Халифы Кьюзани, в центре бассейна в случае необходимости возводилась площадка, к которой вели мостки, и на ней устраивались различные представления.
Между тем до сих пор точно не известно, сколько всего подобных бассейнов располагалось в окрестностях Кайруана. Это до наших дней дошли только четыре, расположенные в центре города. Историки полагают, что изначально их было не меньше пятнадцати и они кольцом опоясывали город, но, вероятно, остальные либо оказались уничтожены варварами, либо были занесены песком. Халифа Кьюзани не теряет надежды, что археологам удастся найти еще несколько бассейнов.
Кстати, достоверно установлено, что Аглабиды не ограничились сооружением бассейнов только в Кайруане. Подобные постройки встречались и на территории Марокко, но там они не сохранились.
- Чтобы собрать хороший урожай, а значит, и людям выжить, землю надо напоить, а для африканского севера эта задача отнюдь не из легких, - говорит наш сопровождающий. - Достаточно взглянуть на карту мира - здешние земли расположены севернее Вашингтона, Токио, и все же климат здесь разительно отличается от американского или японского. И не в последнюю очередь это касается водных ресурсов. Большая часть местных земель всегда находилась под влиянием Сахары, а единственная река, не пересыхающая круглый год, - Меджерда - далеко не полноводна. Уэды (русла) других речушек большую часть года остаются сухими. Дожди выпадают нерегулярно. И потому нехватка воды, вызываемая засушливым климатом, - дело обычное. Из-за этого освоение пустынных и полупустынных земель всегда у нас шло очень медленно. Потому-то и для аграрных нужд, и для нормальной жизни требовалось сохранить те водные ресурсы, которые имелись, и еще создать их запасы, сооружая искусственные резервуары. Аглабиды сделали большое дело для будущих поколений, и разве это не чудо, что их творения в прекрасном состоянии сохранились до наших дней.
Из древних веков до наших дней дошло немало необыкновенных творений. Их принято сводить в разные группы для более удобной классификации. Хотя то же самое привычное сочетание "Семь чудес света" уже давно не отражает истинное количество сохранившихся на земле архитектурных шедевров. Правда, существует еще список Всемирного наследия ЮНЕСКО - обширный, охватывающий все регионы мира и все равно неполный. На любом континенте путешественник, отклонившийся от туристической тропы, может встретить, порой неожиданно и для самого себя, удивительные послания из прошлого. Так случилось и с корреспондентами "Итогов". Оказавшись в Северной Африке, мы должны были совершить переезд из Туниса в Ливию. По пути нам предстояло заночевать в городе Кaйруан - одном из древнейших городов Магриба. Забегая вперед, скажу: мы задержались в городе на три дня, два из которых полностью посвятили знакомству с уникальным инженерным сооружением, построенным 1200 лет назад (!), но продолжающим функционировать и сегодня. Речь идет о так называемых бассейнах Аглабидов, хранилищах самого ценного ресурса африканского континента - воды. Многие исследователи пытались понять, как удалось этим сооружениям сохраниться на протяжении веков, но тайна так и оставалась нераскрытой.
Неторопливый город
Жестокий самум, налетевший с Сахары на юг Туниса, спутал наши карты. К вечеру мы планировали добраться до отеля неподалеку от ливийской границы. Вместо этого вынуждены были срочно искать пристанище. "Мактуб", - вздыхая, время от времени изрекал наш водитель, что примерно можно перевести так: "Ну что поделаешь, парни, судьба, видать, такая". Мы не упорствовали - отдаться во власть самума мы не были готовы, поскольку до бедуинов - странников пустыни - нам так же далеко, как им до нас. И потому, лишь слегка раздосадованные непредвиденной задержкой, мы уже через четверть часа въезжали в незнакомый город. Распластанные по равнине городские кварталы ближе к вечеру были немноголюдны. Изредка на улицах встречались строгие люди, одетые в традиционные арабские наряды: длинная, до пят, рубаха - галабея - или накидка из верблюжьей шерсти - бурнус, - касающаяся полами земли, а на голове - тюрбан либо платок из тонкой ткани - шеш. Больших домов нет как таковых. Фасады невысоких зданий облицованы фаянсовой плиткой, украшенной ярким самобытным орнаментом. Над городом разносились заунывные голоса муэдзинов, призывавших верующих к молитве.
Город с неторопливым ритмом жизни оказался Кaйруаном - одним из особо почитаемых мусульманами городов, уступающим, если можно так сказать, по популярности лишь Мекке, Медине и Иерусалиму. Достаточно сказать, что семикратное паломничество в Кaйруан приравнивается к одному хаджу в Мекку.
Нас религиозные святыни, признаюсь, интересовали постольку-поскольку, разве что в плане общего развития. Мы почтительно обошли мечеть Барбер, на каменном полу которой сидя молились паломники и где нас щедро, как экзотических чужеземцев, полили апельсиновой водой. Затем, миновав avenue de la Republique, оказались во владениях продавцов знаменитых кайруанских ковров. Хозяин одной из лавок, нимало не огорчившийся отсутствием с нашей стороны покупательского интереса, любезно предложил нам воспользоваться крышей его дома, чтобы с высоты полюбоваться знаменитой мечетью Сиди Окба. Она славна тем, что именно от нее пошел Кaйруан. Это огромное сооружение, в фундамент которого заложены блоки из стен древнеримских городов, неповторимо своей колоннадой. Колонн по периметру внутреннего двора столько, что говорят, будто пересчитать их невозможно, а кто рискнет это сделать - непременно ослепнет. Мы не стали искушать судьбу, предпочтя рискованному занятию осмотр окрестностей. И вдруг на небольшом удалении, меньше чем в километре, мы увидели правильной круглой формы водоемы. Вернее, это были две внушительных размеров "восьмерки", совершенно неожиданно смотревшиеся на фоне пустынного ландшафта. "Что это?" - в один голос поинтересовались мы у хозяина ковровой лавки.
Наследие Аглабидов
Заметив, как мы оживились при виде местной достопримечательности, нас поспешили познакомить с местным историком Халифой Кьюзани. Выяснилось, что этот человек, закутанный в бурнус, к тому же является главным хранителем столь заинтересовавшего нас объекта, на который мы вряд ли обратили бы внимание, находясь где-нибудь в Европе. Но нас лишь несколько километров отделяли от Сахары - беспощадного, вечного царства песков. И потому явление перед нами предстало поистине удивительное - не просто озерцо или пара полувысохших колодцев, а колоссальные резервуары, почти до краев заполненные несказанным для здешних мест богатством - чистой водой.
- Появлением этого чуда мы обязаны царственной династии Аглабидов, - рассказывал Халифа Кьюзани. - Гигантские бассейны были построены в эпоху их правления - это IX век. И могу вас заверить, что сегодня нашему взору эти сооружения предстают примерно в том же виде, что и нашим далеким предкам. Над ними не властны оказались и природные силы, и смена здешних правителей. Небольшая реставрация была проведена лишь в начале 70х годов прошлого века, после того как в 1969 году в этих районах случилось невиданное происшествие - наводнение.
Кто же такие Аглабиды? Это династия эмиров, которая пришла к власти в Ифрикии (Севернaя Африкa) в 800 году. Именно эта династия смогла остановить многолетнюю вражду арабских властителей и берберов, после чего занялась не только завоеванием чужих земель (под ее влияние попали Сицилия, Алжир, Ливия), но и активным, подчас даже изысканным строительством. Под руководством Аглабидов строились крепости, форты - настоящие оборонительные шедевры, целые города. И именно они первыми додумались вырыть на месте обнаруженных подземных источников бассейны для хранения воды. Сооружение и по нынешним-то временам выглядит внушительно, а уж что говорить о далеком прошлом: современники всерьез считали, что бассейны появились на их засушливой земле не без помощи нечистой силы. Кстати, потом это обстоятельство Аглабидам припомнили.
Тем не менее годы правления династии Аглабидов историки называют золотым веком Ифрикии. А сами эмиры, по свидетельствам современников, вели "рафинированную жизнь" в своих роскошных дворцах, находясь в полной уверенности, что в старости благодарные соотечественники хотя бы поднесут им стакан воды. Однако вышло все иначе. Сработало надуманное обвинение: если в бассейне нет воды, ее выпили Аглабиды. Пристрастие к пышности и неумеренность в быту сыграли с правителями злую шутку. В 909 году фанатичные муэдзины настроили беднейшие слои населения против правителей, стиль жизни которых якобы противоречил моральным основам Корана. Свергая эмиров, никто и не вспомнил, что именно благодаря им почти полумиллионное население города не испытывало нехватки воды. Ведь Аглабидам удалось не только открыть неисчерпаемые источники, но и направить их в уникальные резервуары, формы и размеры которых были рассчитаны с поразительной точностью. В заслугу эмирам это не ставили, потому что муэдзины уверяли: наличие воды не зависело от Аглабидов, место, где бьют источники, и так было известно, а вот жестокие и сладострастные правители только зря погубили людей во время сооружения бассейнов. Отчасти в этом была своя правда. На тяжелых строительных работах действительно люди гибли десятками, но сколько точно жизней было на это положено - историкам неизвестно.
Однако свержение династии самому Кaйруану на пользу не пошло. Просуществовав еще примерно полтора века и при этом постоянно подвергаясь нападениям со стороны многочисленных бедуинских племен, в 1057 году город пал и был разрушен почти до основания. Сохранились лишь два объекта: мечеть Сиди Окба (примерно на треть) и бассейны - они оказались практически нетронутыми. Можно ли этому удивляться? Наверное, нет. Как бы ни менялись правители, кто бы ни селился в Кайруане - неизменной приметой этого места оставалась вода. Она, по крайней мере в древности, никогда не исчезала из резервуаров (это лишнее доказательство инженерной прозорливости Аглабидов). Историкам о таких случаях неизвестно. Лишь однажды бассейны пересыхали, и было это совсем недавно. Как ни странно, почти сразу же после единственной реставрации. Халифа Кьюзани до сих пор ломает голову, пытаясь понять, какая между этими событиями связь.
Творение багдадских мастеров
Знаток арабского градостроительства доктор Мустафа Шариф говорит: "Каждая цивилизация использует свой метод обустройства жизненного пространства. В ходе арабских завоеваний Северной Африки были основаны крупные города, существующие до сих пор: Фес и Марракеш в Марокко, Оран в Алжире и, конечно, Кайруан. Все они типичны для стиля "мусульманского урбанизма". В центре - большая мечеть, имевшая поначалу многоцелевое назначение: она была и храмом, и школьным помещением, и местом встречи людей, и парламентом, и судом. Со временем вокруг нее строились жилые кварталы. Но вот наличие громадных резервуаров для воды - это исключительная особенность Кайруана".
Мы сначала осматриваем эти древние гидротехнические сооружения с высоты, забравшись по лестнице на верхний этаж конторы доктора Кьюзани, а затем в его сопровождении знакомимся с творением древних мастеровых поближе. Резервуары расположены попарно. Более мелкий примыкает к крупному, соединяясь с ним неким подобием плотины. Такая конструкция позволяет регулировать уровень воды в обоих бассейнах. К тому же вода сначала поступает в маленький резервуар, а уже оттуда, очищенная, попадает в большой.
Диаметр крупного бассейна - 128 метров, а соединяющегося с ним - примерно на треть меньше. Стены резервуаров выполнены из бетона, причем считается, что как раз здесь впервые на африканском континенте использовался метод бетонной заливки, а применили его мастера-инженеры из Багдада. По историческим данным, именно они руководили строительными работами. Стены водохранилищ представляют собой чередование ребер: 117 - снаружи, 64 - изнутри. Их предназначение - равномерно распределять давление воды по всей площади бассейна, вместимость которого составляет 52 тысячи кубометров.
Средняя глубина бассейнов - 4,7 метра. Примерно раз в год проводилась, да и сейчас проводится, их очистка. Для этого в бассейн бросали гипс, который, как абсорбент, прекрасно очищал воду.
Интересно, что бассейны имели не только утилитарное значение, но и использовались в качестве места для народных праздников. По словам Халифы Кьюзани, в центре бассейна в случае необходимости возводилась площадка, к которой вели мостки, и на ней устраивались различные представления.
Между тем до сих пор точно не известно, сколько всего подобных бассейнов располагалось в окрестностях Кайруана. Это до наших дней дошли только четыре, расположенные в центре города. Историки полагают, что изначально их было не меньше пятнадцати и они кольцом опоясывали город, но, вероятно, остальные либо оказались уничтожены варварами, либо были занесены песком. Халифа Кьюзани не теряет надежды, что археологам удастся найти еще несколько бассейнов.
Кстати, достоверно установлено, что Аглабиды не ограничились сооружением бассейнов только в Кайруане. Подобные постройки встречались и на территории Марокко, но там они не сохранились.
- Чтобы собрать хороший урожай, а значит, и людям выжить, землю надо напоить, а для африканского севера эта задача отнюдь не из легких, - говорит наш сопровождающий. - Достаточно взглянуть на карту мира - здешние земли расположены севернее Вашингтона, Токио, и все же климат здесь разительно отличается от американского или японского. И не в последнюю очередь это касается водных ресурсов. Большая часть местных земель всегда находилась под влиянием Сахары, а единственная река, не пересыхающая круглый год, - Меджерда - далеко не полноводна. Уэды (русла) других речушек большую часть года остаются сухими. Дожди выпадают нерегулярно. И потому нехватка воды, вызываемая засушливым климатом, - дело обычное. Из-за этого освоение пустынных и полупустынных земель всегда у нас шло очень медленно. Потому-то и для аграрных нужд, и для нормальной жизни требовалось сохранить те водные ресурсы, которые имелись, и еще создать их запасы, сооружая искусственные резервуары. Аглабиды сделали большое дело для будущих поколений, и разве это не чудо, что их творения в прекрасном состоянии сохранились до наших дней.
Зенит - Чемпион!!!
Под раскаленным сводом небес
Часть 1
Именно Африка, а точнее, пустыня, с какой-то свойственной только ей одной силой, искушает отправившегося туда человека остаться в ней навсегда. Едешь в эти края туристом, и вдруг пронзительно хочется стать путешественником (так, наверное, петуху, трепыхающемуся на заборе, хочется стать поднебесной птицей). Ведь в том и заключается главное отличие туриста от путешественника, что первый всегда помнит о том, когда он должен вернуться домой, тогда как второй, передвигаясь из одного места в другое, может так никогда и не возвратиться. Турист смотрит на чужой мир через призму своей, «правильной» цивилизации, путешественник же способен поставить родную в один ряд с другими, причем отнюдь не на первое место. Здесь, в Северной Африке, среди величественных песков и камней, путешественнику и чувствуется, и думается лучше. Более того, передвигаясь, он способен решать и отвечать за свою жизнь – чего обычно напрочь лишен турист. Правда, эти решения и ответственность в основном касаются того, какую точку избрать следующей остановкой – именно ту, что превзойдет все твои ожидания, именно ту, ради которой лишь и стоило ехать.
Вот такими путешественниками, мотающимися между деревнями и городами Туниса, почти наугад выбранными, мы и вообразили себя с моим фотографическим другом. Но, конечно же, путешественники из нас не получились: мы знали, что ровно через неделю нам ехать обратно.
Сус – Габес – Татавин
Ну, мы и послали куда подальше это время белых – время завтрака и ужина, время купаний, солнечных ванн и «культурно-анимационных мероприятий». Без обиды: все это вещи достойные, особенно для тех, кто год света белого не видит, убиваясь на работе по двенадцать часов в сутки. Но нам—то с моим приятелем, днями просиживающим штаны, – отчего ж не размяться? Тем более, что первый избранный нами маршрут Сус – Габес – Татавин звучал так,.. что не можешь никак.
К туристическому и промышленному Сусу мы вообще отнеслись как к отправной точке наших путешествий (отель, как уже говорилось, был в 1 динаре езды), поэтому и не разглядели красот этого более древнего, чем Карфаген, города. У крепости и мечети, мелькнувших за окном луажа, был вид еще более сладкий, чем у лужковского храма Христа Спасителя.
А торговый Габес (маршрутка до него нам обошлась в 11 динаров на брата), древности которого были разнесены в пух и прах во время второй мировой, просто оказался пятнадцатиминутным перевалочным пунктом, так как прямого сообщения Сус – Татавин не существует. Но без него не было бы стремительной, в 400 километров, строки: Сус – Габес – Татавин... Татавин (тунисцы произносят это название более изящно – Татуин) – странный городишко: невзрачный, не очень чистый и какой-то весь по-восточному замурзанный и пыльный. Город, который не сделал ни малейшего усилия, чтобы нравиться туристам. Но через полчаса начинаешь ощущать удивительное очарование, исходящее от него: неказистая, но совершенно гармоничная архитектура, живописные группки старцев в кремовых и серых накидках – за столиками кафе, просто на асфальте, на стульях у входа лавок, стайки молодых людей с внешностью жеребцов-производителей, дети с хлебной лепешкой в руках – застывшие при виде белого человека и провожающие его спину парализованным от удивления взглядом.
Но не Татавин (дорога до него от Габеса обошлась нам по 4 динара) был нашей целью. Шенини, берберская деревня, – вот куда вело нас наше чутье. И оно нас не подвело. Солнце уже клонилось к закату. Торопясь, мы вскочили в местный луаж, заплатили двойную цену – по 2 динара с носа, а через 20 минут бешеной езды мы были у подножья розовато-коричневого чуда. Огромная гора, облепленная норами для жилья, сложенными из камней, хранилищами для зерна, загонами для коз, овец и ослов. Плутая по каменистым крутым тропам этого фантастического селения и сопровождаемые стылыми взглядами редких встречных, мы наконец взобрались на верхнюю – с пустыми хижинами – часть горы. Уже в плотных сумерках мы разложили свои спальники на глиняной крыше какого-то брошенного жилища и, выпив по глотку виски, завалились спать. Муэдзин мяукающими интонациями позвал через усилитель совершить правоверных свой вечерний намаз, детский смех, какие-то задорные крики снизу и упругий ветер, посвистывающий в щелях между камней. И все.
В четыре еще темно, но спать уже было невозможно: все огромное пространство вокруг колебалось от оглушительного петушиного хора.
Все путеводители советуют туристам (таковых мы, к счастью, здесь не видели) приезжать в Шенини пораньше, «когда ясное утреннее солнце подчеркивает достоинства деревни». Все это ерунда. Во-первых, самое прекрасное здесь – сам восход солнца (ни ранним утром, ни тем более к восходу сюда ниоткуда не доберешься); во-вторых, «достоинств» у Шенини хватает и без солнца; а в-третьих, если кто—то тунисское солнце называет «ясным», то он ничего не понимает в этой стране: солнце там яростно-белесое – с утра до трех часов дня медленно наливающееся мистическим ужасом, а потом, до заката, этот ужас столь же медленно растворяется в своде небес.
Километрах в полутора от деревни внизу находится так называемая «подземная» мечеть (не очень-то уж она и подземная – наполовину в земле). Абсолютно не пафосное место: покосившийся, как Пизанская башня, крошечный корявый минарет, несколько беленых куполов и вокруг странные длинные могилы, которые называют «берберскими надгробиями» – на самом-то деле это захоронения христиан, укрывавшихся в здешних пещерах от преследований во времена Римской империи. Аборигены утверждают, что могилы эти растут в длину, и одна из них, длиной в четыре метра, обладает чудесными целебными свойствами: когда у бербера из Шенини болит спина, он приходит и ложится на нее, прижимаясь поясницей к камням. Излечивается ли он – сложно сказать, но когда я, у которого спина, правда, не болела, лег на эту сложенную из довольно острых камней могилу и закрыл глаза, мое тело, поверьте, исчезло. Оно потеряло вес и растворилось в воздухе. Единственное ощущение – это закрытые, раскаленные стоящим почти в зените солнцем, мои веки. Фотографический друг подтвердит это: он—то потерял там не только свое тяжелое тело, но и время. Пролежав на камнях полчаса, он решил, что встал на ноги через три минуты.
Из Шенини мы выскочили пробкой: солнце приступило к своим полуденным пыткам. Местный неулыбающийся народец уже спал в своих прохладных каменных норах, только мальцы по дороге к станции неутомимо пытались нам впарить за динар белые кварцевые кристаллы. Когда они убедились в тщетности своих попыток, начали, шельмецы, давить на европейскую совесть: «Гив ми мани... Гив ми мани фо скул... Гив ми мани фо скул, фо пенсил, фо пейпа...»
Часть 1
Именно Африка, а точнее, пустыня, с какой-то свойственной только ей одной силой, искушает отправившегося туда человека остаться в ней навсегда. Едешь в эти края туристом, и вдруг пронзительно хочется стать путешественником (так, наверное, петуху, трепыхающемуся на заборе, хочется стать поднебесной птицей). Ведь в том и заключается главное отличие туриста от путешественника, что первый всегда помнит о том, когда он должен вернуться домой, тогда как второй, передвигаясь из одного места в другое, может так никогда и не возвратиться. Турист смотрит на чужой мир через призму своей, «правильной» цивилизации, путешественник же способен поставить родную в один ряд с другими, причем отнюдь не на первое место. Здесь, в Северной Африке, среди величественных песков и камней, путешественнику и чувствуется, и думается лучше. Более того, передвигаясь, он способен решать и отвечать за свою жизнь – чего обычно напрочь лишен турист. Правда, эти решения и ответственность в основном касаются того, какую точку избрать следующей остановкой – именно ту, что превзойдет все твои ожидания, именно ту, ради которой лишь и стоило ехать.
Вот такими путешественниками, мотающимися между деревнями и городами Туниса, почти наугад выбранными, мы и вообразили себя с моим фотографическим другом. Но, конечно же, путешественники из нас не получились: мы знали, что ровно через неделю нам ехать обратно.
Сус – Габес – Татавин
Ну, мы и послали куда подальше это время белых – время завтрака и ужина, время купаний, солнечных ванн и «культурно-анимационных мероприятий». Без обиды: все это вещи достойные, особенно для тех, кто год света белого не видит, убиваясь на работе по двенадцать часов в сутки. Но нам—то с моим приятелем, днями просиживающим штаны, – отчего ж не размяться? Тем более, что первый избранный нами маршрут Сус – Габес – Татавин звучал так,.. что не можешь никак.
К туристическому и промышленному Сусу мы вообще отнеслись как к отправной точке наших путешествий (отель, как уже говорилось, был в 1 динаре езды), поэтому и не разглядели красот этого более древнего, чем Карфаген, города. У крепости и мечети, мелькнувших за окном луажа, был вид еще более сладкий, чем у лужковского храма Христа Спасителя.
А торговый Габес (маршрутка до него нам обошлась в 11 динаров на брата), древности которого были разнесены в пух и прах во время второй мировой, просто оказался пятнадцатиминутным перевалочным пунктом, так как прямого сообщения Сус – Татавин не существует. Но без него не было бы стремительной, в 400 километров, строки: Сус – Габес – Татавин... Татавин (тунисцы произносят это название более изящно – Татуин) – странный городишко: невзрачный, не очень чистый и какой-то весь по-восточному замурзанный и пыльный. Город, который не сделал ни малейшего усилия, чтобы нравиться туристам. Но через полчаса начинаешь ощущать удивительное очарование, исходящее от него: неказистая, но совершенно гармоничная архитектура, живописные группки старцев в кремовых и серых накидках – за столиками кафе, просто на асфальте, на стульях у входа лавок, стайки молодых людей с внешностью жеребцов-производителей, дети с хлебной лепешкой в руках – застывшие при виде белого человека и провожающие его спину парализованным от удивления взглядом.
Но не Татавин (дорога до него от Габеса обошлась нам по 4 динара) был нашей целью. Шенини, берберская деревня, – вот куда вело нас наше чутье. И оно нас не подвело. Солнце уже клонилось к закату. Торопясь, мы вскочили в местный луаж, заплатили двойную цену – по 2 динара с носа, а через 20 минут бешеной езды мы были у подножья розовато-коричневого чуда. Огромная гора, облепленная норами для жилья, сложенными из камней, хранилищами для зерна, загонами для коз, овец и ослов. Плутая по каменистым крутым тропам этого фантастического селения и сопровождаемые стылыми взглядами редких встречных, мы наконец взобрались на верхнюю – с пустыми хижинами – часть горы. Уже в плотных сумерках мы разложили свои спальники на глиняной крыше какого-то брошенного жилища и, выпив по глотку виски, завалились спать. Муэдзин мяукающими интонациями позвал через усилитель совершить правоверных свой вечерний намаз, детский смех, какие-то задорные крики снизу и упругий ветер, посвистывающий в щелях между камней. И все.
В четыре еще темно, но спать уже было невозможно: все огромное пространство вокруг колебалось от оглушительного петушиного хора.
Все путеводители советуют туристам (таковых мы, к счастью, здесь не видели) приезжать в Шенини пораньше, «когда ясное утреннее солнце подчеркивает достоинства деревни». Все это ерунда. Во-первых, самое прекрасное здесь – сам восход солнца (ни ранним утром, ни тем более к восходу сюда ниоткуда не доберешься); во-вторых, «достоинств» у Шенини хватает и без солнца; а в-третьих, если кто—то тунисское солнце называет «ясным», то он ничего не понимает в этой стране: солнце там яростно-белесое – с утра до трех часов дня медленно наливающееся мистическим ужасом, а потом, до заката, этот ужас столь же медленно растворяется в своде небес.
Километрах в полутора от деревни внизу находится так называемая «подземная» мечеть (не очень-то уж она и подземная – наполовину в земле). Абсолютно не пафосное место: покосившийся, как Пизанская башня, крошечный корявый минарет, несколько беленых куполов и вокруг странные длинные могилы, которые называют «берберскими надгробиями» – на самом-то деле это захоронения христиан, укрывавшихся в здешних пещерах от преследований во времена Римской империи. Аборигены утверждают, что могилы эти растут в длину, и одна из них, длиной в четыре метра, обладает чудесными целебными свойствами: когда у бербера из Шенини болит спина, он приходит и ложится на нее, прижимаясь поясницей к камням. Излечивается ли он – сложно сказать, но когда я, у которого спина, правда, не болела, лег на эту сложенную из довольно острых камней могилу и закрыл глаза, мое тело, поверьте, исчезло. Оно потеряло вес и растворилось в воздухе. Единственное ощущение – это закрытые, раскаленные стоящим почти в зените солнцем, мои веки. Фотографический друг подтвердит это: он—то потерял там не только свое тяжелое тело, но и время. Пролежав на камнях полчаса, он решил, что встал на ноги через три минуты.
Из Шенини мы выскочили пробкой: солнце приступило к своим полуденным пыткам. Местный неулыбающийся народец уже спал в своих прохладных каменных норах, только мальцы по дороге к станции неутомимо пытались нам впарить за динар белые кварцевые кристаллы. Когда они убедились в тщетности своих попыток, начали, шельмецы, давить на европейскую совесть: «Гив ми мани... Гив ми мани фо скул... Гив ми мани фо скул, фо пенсил, фо пейпа...»
Зенит - Чемпион!!!
Часть 2
Татавин – Меденин – Матмата
Мы с приятелем до сих пор, уже сидючи в Москве, горды тем, как классно мы рассчитали все наши тунисские маршруты. Днем, когда вокруг палящее пекло, мы мчимся с ним в прохладной маршрутке (кондиционеров в луажах нет, но все окна открыты), ближе к вечеру, когда ярость солнца спадает, оказываемся в желанной точке.
Меденин, унылый административный поселок без всякого выражения на лице, никак не зацепил нас, оставив о себе память лишь как об очередном перевалочном пункте и 2 динарах, выложенных шоферу по приезде. Матмата, с ее деревней троглодитов невдалеке, с потрясающими ландшафтами ее окрестностей («Звездные войны» смотрели? – я нет, но все равно они там снимались), была выбрана следующей точкой нашей ночевки.
В отличие от шенинских берберов, взобравшихся на гору, матматские залезли под землю. В холмистых складках огромной равнины они несколько веков назад нарыли круглых котлованов – метров 10 в диаметре и метров 6-8 глубиной. Жилые комнаты, загоны для скота и курятники располагаются по окружности внутреннего двора, а вход в этот двор прорыт с наружной стороны холма. Честно сказать, заглядывать сверху в эти жилые «ямы» было как—то неловко – там своя жизнь, спокойному течению которой ты своим туристическим любопытством только мешаешь. Эти «дети подземелья» могут только раздраженно махать руками на нескончаемые подглядывания праздных толп. Я бы, на их месте, поставил пулемет.
Заночевали мы опять же в спальниках среди холмов этого роскошного киношного ландшафта – сюжет и антураж ночевки вполне соответствовали ему. Во-первых, над горизонтом, образованном длинными складками земли, похожими на гигантские извилины человеческого мозга, было повешено солнце, прикидывающееся луной: тот же серебристый цвет, та же щербатость, то же таинственное сияние. На противоположной стороне небосвода, только высоко над горизонтом, висела уже настоящая луна. Ну это так, из области мистических декораций.
Сюжет же заключался в бессонном ожидании вполне земных пришельцев. Только мы расстелили спальники и, захлебываясь от волнения, начали фотографировать солнце-луну – на гребне соседнего холма появилась мужская фигура. Человек долго и пристально смотрел на нас, наши спальники и потом исчез за склоном. Минут через десять вернулся, опять посмотрел и исчез, уже по направлению к дороге. Решили – ходил проверять овец где-нибудь в соседнем загоне. А вот не тут—то было: снова появляется, но уже с товарищем исключительно мрачного вида. Проделывают тот же путь, с пристальным разглядыванием нас, – туда и обратно. Мы, прижимая к груди наши тощие кошельки и далеко не бедные фотокамеры, взгромоздив на плечо распластанные спальники и петляя словно зайцы, меняем место дислокации. Финал: мы невредимые и неограбленные, невыспанные и счастливые принимаем душ из двух полуторалитровых бутылок минеральной воды в серебряном свете восходящей с востока «луны», которая часам к десяти докажет, что она настоящее солнце.
Весь этот пробег с бесплатным фильмом в конце обошелся нам на двоих в 11 динаров.
Татавин – Меденин – Матмата
Мы с приятелем до сих пор, уже сидючи в Москве, горды тем, как классно мы рассчитали все наши тунисские маршруты. Днем, когда вокруг палящее пекло, мы мчимся с ним в прохладной маршрутке (кондиционеров в луажах нет, но все окна открыты), ближе к вечеру, когда ярость солнца спадает, оказываемся в желанной точке.
Меденин, унылый административный поселок без всякого выражения на лице, никак не зацепил нас, оставив о себе память лишь как об очередном перевалочном пункте и 2 динарах, выложенных шоферу по приезде. Матмата, с ее деревней троглодитов невдалеке, с потрясающими ландшафтами ее окрестностей («Звездные войны» смотрели? – я нет, но все равно они там снимались), была выбрана следующей точкой нашей ночевки.
В отличие от шенинских берберов, взобравшихся на гору, матматские залезли под землю. В холмистых складках огромной равнины они несколько веков назад нарыли круглых котлованов – метров 10 в диаметре и метров 6-8 глубиной. Жилые комнаты, загоны для скота и курятники располагаются по окружности внутреннего двора, а вход в этот двор прорыт с наружной стороны холма. Честно сказать, заглядывать сверху в эти жилые «ямы» было как—то неловко – там своя жизнь, спокойному течению которой ты своим туристическим любопытством только мешаешь. Эти «дети подземелья» могут только раздраженно махать руками на нескончаемые подглядывания праздных толп. Я бы, на их месте, поставил пулемет.
Заночевали мы опять же в спальниках среди холмов этого роскошного киношного ландшафта – сюжет и антураж ночевки вполне соответствовали ему. Во-первых, над горизонтом, образованном длинными складками земли, похожими на гигантские извилины человеческого мозга, было повешено солнце, прикидывающееся луной: тот же серебристый цвет, та же щербатость, то же таинственное сияние. На противоположной стороне небосвода, только высоко над горизонтом, висела уже настоящая луна. Ну это так, из области мистических декораций.
Сюжет же заключался в бессонном ожидании вполне земных пришельцев. Только мы расстелили спальники и, захлебываясь от волнения, начали фотографировать солнце-луну – на гребне соседнего холма появилась мужская фигура. Человек долго и пристально смотрел на нас, наши спальники и потом исчез за склоном. Минут через десять вернулся, опять посмотрел и исчез, уже по направлению к дороге. Решили – ходил проверять овец где-нибудь в соседнем загоне. А вот не тут—то было: снова появляется, но уже с товарищем исключительно мрачного вида. Проделывают тот же путь, с пристальным разглядыванием нас, – туда и обратно. Мы, прижимая к груди наши тощие кошельки и далеко не бедные фотокамеры, взгромоздив на плечо распластанные спальники и петляя словно зайцы, меняем место дислокации. Финал: мы невредимые и неограбленные, невыспанные и счастливые принимаем душ из двух полуторалитровых бутылок минеральной воды в серебряном свете восходящей с востока «луны», которая часам к десяти докажет, что она настоящее солнце.
Весь этот пробег с бесплатным фильмом в конце обошелся нам на двоих в 11 динаров.
Зенит - Чемпион!!!
-
Marsoise
- Пользователь
- Сообщения: 120
- Зарегистрирован: 09 сен 2004, 02:00
- Откуда: Saint-Etienne - Петербург
про Рубцова - статья целиком журналистская, состоит из комбинированных приблизительностей.
Начиная с того, что Ширинская его лично не знала, и впервые услышала о нем в 60-х гг., я сама с ней об этом говорила! И заканчивая тем, что Рубцов жил в мансарде, а не в подвале!
И коллекция Амури находится не в Хаммамете а в Тунисе, Амури сам меня приглашал посмотреть!
И в Эрмитаже картин Рубцова нет ваще! Есть только 3 его картины в России, относящиеся, к студенческим годам - в Академии Художеств, в Челябинске и Архангельске.
И командировка была не в любую из стран Средиземноморья, а в страны по выбору пенсионера. И первый год Рубцов провел в путешествиях по Европе, с заездом в Марокко, потом вернулся в Питер, и уже оттуда отправился в Тунис. Живя там, до 1917 г. поддерживал связь с Академией и получал от нее стипендию. А потом, по понятным причинам, там остался.
Ну словом, СМИ есть СМИ!!!
Начиная с того, что Ширинская его лично не знала, и впервые услышала о нем в 60-х гг., я сама с ней об этом говорила! И заканчивая тем, что Рубцов жил в мансарде, а не в подвале!
И коллекция Амури находится не в Хаммамете а в Тунисе, Амури сам меня приглашал посмотреть!
И в Эрмитаже картин Рубцова нет ваще! Есть только 3 его картины в России, относящиеся, к студенческим годам - в Академии Художеств, в Челябинске и Архангельске.
И командировка была не в любую из стран Средиземноморья, а в страны по выбору пенсионера. И первый год Рубцов провел в путешествиях по Европе, с заездом в Марокко, потом вернулся в Питер, и уже оттуда отправился в Тунис. Живя там, до 1917 г. поддерживал связь с Академией и получал от нее стипендию. А потом, по понятным причинам, там остался.
Ну словом, СМИ есть СМИ!!!
Часть 3
Матмата – Габес – Кебили – Дуз – Сахара
Кебили тоже ничем не оцарапал память. Разве что назойливым разболтанным малым по имени Жозеф, предлагавшим верблюдов и Сахару каждому за 65 баксов. При встречном предложении – 30, он тут же растворился в воздухе. Да, еще был Смаил, имеющий друга, нашего «соотечественника», грузинского врача, – невероятно говорливый официант, подавший нам дивный сладчайший чай с живой веточкой мяты. Он отговорил нас ехать в «абсолютли нот бьютифуль» Таузар и Нефту и убедил отправиться за 1 динар в «вери бьютифуль» Дуз.
Конечно, обманул. Хотя и совершенно бескорыстно. А может, этот заштатный городишко, с плоским кладбищем, размером в двадцать футбольных полей, в центре города, действительно, кажется ему прекрасным? Но чего у Дуза не отнять, так это того, что в нем уже слышно, как дышит Сахара – край Земли, живое воплощение вечности.
Оборотистый парень в серой чалме нас тут же, по прибытии на statione louagе, взял в оборот: пара верблюдов, ночь в пустыне, ужин и завтрак – все те же 65 долларов с каждой задницы. Но и наш фотограф не промах – 25 и точка: «ит’с зэ ласт прайс». Ударили по рукам, подписали договор. Через три с половиной часа отправление.
И вот где мы чуть не сдохли от жары – это на улицах «вери бьютифуль» Дуза. Чтобы скоротать время, нам втемяшилось в голову посмотреть местный зоопарк. Это в два—то часа пополудни! Короткими перебежками от одной тени к другой нам удалось пройти лишь треть пути. Остальные три часа мы пили в тени кафе, обдуваемые раскаленным ветерком, все тот же приторно сладкий мятный чай.
В пять вечера два невероятно стройных и высоких бедуина, в джинсах, незаправленных простых рубахах и домашних «шлепках», на краю Сахары взгромоздили наши городские дебелые тела на верблюдов. Несмотря на то, что солнце уже выглядело уставшим, весь небосвод целиком был, как металлический плоский колпак, раскаленный от жары добела. Горячий упругий ветер, без всяких порывов, дул прямо в лицо – словно мчишься в открытом кузове грузовика, а не плавно движешься на валкой спине одногорбого верблюда. Через пять минут песок уже скрипел на зубах.
Странное это место – пустыня: ты отдельно, она отдельно; ты на минуту, она навсегда. Свет здесь суровый и нереальный. Из—за постоянно струящегося песка с острия дюн, дрожащего от зноя марева вся поверхность Сахары покрыта мерцающим муаром, и понять, где начинается небо, нельзя. Несмотря на ослепительный блеск, пустыня серая – глаза болят от сияния, но серая. Пройдя 10 километров, мы оказались возле небольшой площадки, огороженной сухими пальмовыми ветками, – этакой туристической резервации среди холмов песка. Здесь творились хоть и диковатые, но вполне земные дела: штук пятнадцать французских тинейджеров обоего пола, прибывших перед нами на джипах, развлекались забавами цивилизованного общества. Мальчики с истошными криками, стаскивая на ходу шорты, носились по гребням дюн за другими мальчиками и, повалившись в песок, изображали бурные гомосексуальные сцены. Девочки, прильнув друг к другу и обмениваясь поцелуями, оглашали округу сладострастными стонами. Два пожилых наставника и тройка не участвовавших в представлении молодых людей приветственными возгласами, хохотом и аплодисментами сопровождали эту театрализованную содомию.
Надо отдать должное юным французам – делали они все легко, весело, с жеребячьей непринужденностью. А пустыня? Что ей, бесконечной и вечной, до всего этого?
Ночь под открытым небом и войлочным одеялом я провел без сна. У костра собрались бедуины. Под их тамтамы долго и визгливо плясала молодежь. Наконец все успокоилось, осталась лишь флейта – сухой и звонкий стебель ее мелодии еще некоторое время разрезал ночь. Потом уснула и она. И наступила оглушительная тишина, оставляющая место только для свиста, с которым мимо проносился ветер.
Подкрадывалось величественное окончание ночи – золотисто-жемчужная игра цветов на границе земли и неба. Через пятнадцать минут встало солнце.
Матмата – Габес – Кебили – Дуз – Сахара
Кебили тоже ничем не оцарапал память. Разве что назойливым разболтанным малым по имени Жозеф, предлагавшим верблюдов и Сахару каждому за 65 баксов. При встречном предложении – 30, он тут же растворился в воздухе. Да, еще был Смаил, имеющий друга, нашего «соотечественника», грузинского врача, – невероятно говорливый официант, подавший нам дивный сладчайший чай с живой веточкой мяты. Он отговорил нас ехать в «абсолютли нот бьютифуль» Таузар и Нефту и убедил отправиться за 1 динар в «вери бьютифуль» Дуз.
Конечно, обманул. Хотя и совершенно бескорыстно. А может, этот заштатный городишко, с плоским кладбищем, размером в двадцать футбольных полей, в центре города, действительно, кажется ему прекрасным? Но чего у Дуза не отнять, так это того, что в нем уже слышно, как дышит Сахара – край Земли, живое воплощение вечности.
Оборотистый парень в серой чалме нас тут же, по прибытии на statione louagе, взял в оборот: пара верблюдов, ночь в пустыне, ужин и завтрак – все те же 65 долларов с каждой задницы. Но и наш фотограф не промах – 25 и точка: «ит’с зэ ласт прайс». Ударили по рукам, подписали договор. Через три с половиной часа отправление.
И вот где мы чуть не сдохли от жары – это на улицах «вери бьютифуль» Дуза. Чтобы скоротать время, нам втемяшилось в голову посмотреть местный зоопарк. Это в два—то часа пополудни! Короткими перебежками от одной тени к другой нам удалось пройти лишь треть пути. Остальные три часа мы пили в тени кафе, обдуваемые раскаленным ветерком, все тот же приторно сладкий мятный чай.
В пять вечера два невероятно стройных и высоких бедуина, в джинсах, незаправленных простых рубахах и домашних «шлепках», на краю Сахары взгромоздили наши городские дебелые тела на верблюдов. Несмотря на то, что солнце уже выглядело уставшим, весь небосвод целиком был, как металлический плоский колпак, раскаленный от жары добела. Горячий упругий ветер, без всяких порывов, дул прямо в лицо – словно мчишься в открытом кузове грузовика, а не плавно движешься на валкой спине одногорбого верблюда. Через пять минут песок уже скрипел на зубах.
Странное это место – пустыня: ты отдельно, она отдельно; ты на минуту, она навсегда. Свет здесь суровый и нереальный. Из—за постоянно струящегося песка с острия дюн, дрожащего от зноя марева вся поверхность Сахары покрыта мерцающим муаром, и понять, где начинается небо, нельзя. Несмотря на ослепительный блеск, пустыня серая – глаза болят от сияния, но серая. Пройдя 10 километров, мы оказались возле небольшой площадки, огороженной сухими пальмовыми ветками, – этакой туристической резервации среди холмов песка. Здесь творились хоть и диковатые, но вполне земные дела: штук пятнадцать французских тинейджеров обоего пола, прибывших перед нами на джипах, развлекались забавами цивилизованного общества. Мальчики с истошными криками, стаскивая на ходу шорты, носились по гребням дюн за другими мальчиками и, повалившись в песок, изображали бурные гомосексуальные сцены. Девочки, прильнув друг к другу и обмениваясь поцелуями, оглашали округу сладострастными стонами. Два пожилых наставника и тройка не участвовавших в представлении молодых людей приветственными возгласами, хохотом и аплодисментами сопровождали эту театрализованную содомию.
Надо отдать должное юным французам – делали они все легко, весело, с жеребячьей непринужденностью. А пустыня? Что ей, бесконечной и вечной, до всего этого?
Ночь под открытым небом и войлочным одеялом я провел без сна. У костра собрались бедуины. Под их тамтамы долго и визгливо плясала молодежь. Наконец все успокоилось, осталась лишь флейта – сухой и звонкий стебель ее мелодии еще некоторое время разрезал ночь. Потом уснула и она. И наступила оглушительная тишина, оставляющая место только для свиста, с которым мимо проносился ветер.
Подкрадывалось величественное окончание ночи – золотисто-жемчужная игра цветов на границе земли и неба. Через пятнадцать минут встало солнце.
Зенит - Чемпион!!!
Часть 4
Дуз – Кебили – Таузар – Гафса – Сус
Обратный путь, хотя и другой дорогой, всегда грустен: все, бывшее когда-то новым, уже за спиной, а неизвестное, ради чего ехал, уже известно.
Таузар, кстати, оказался дивным городом – с домами, выложенными из плоских зеленовато-серых кирпичей и стройными козами, безмятежно пасущимися на помойках, аппетитно жующими бумажные и полиэтиленовые пакеты.
Весь этот путь в 500 с небольшим километров, от Дуза до Суса (если вам еще не надоело – по 20 динаров с каждого), был сплошным мерцанием Туниса за окном наших луажей: сначала на десятки километров ровное, как скатерть без единой складки, высохшее соляное озеро с брошенными окаменелыми лодками, потом фантастические скалы горных кряжей в лучах вечернего солнца, толпы молодых людей и стариков, вышедших на вечерние улицы придорожных деревень, затем беспомощное и вялое светило, застрявшее между двух скал на горизонте, и далекие зарева ночных городков.
И словно никакого Туниса и не было.
Дуз – Кебили – Таузар – Гафса – Сус
Обратный путь, хотя и другой дорогой, всегда грустен: все, бывшее когда-то новым, уже за спиной, а неизвестное, ради чего ехал, уже известно.
Таузар, кстати, оказался дивным городом – с домами, выложенными из плоских зеленовато-серых кирпичей и стройными козами, безмятежно пасущимися на помойках, аппетитно жующими бумажные и полиэтиленовые пакеты.
Весь этот путь в 500 с небольшим километров, от Дуза до Суса (если вам еще не надоело – по 20 динаров с каждого), был сплошным мерцанием Туниса за окном наших луажей: сначала на десятки километров ровное, как скатерть без единой складки, высохшее соляное озеро с брошенными окаменелыми лодками, потом фантастические скалы горных кряжей в лучах вечернего солнца, толпы молодых людей и стариков, вышедших на вечерние улицы придорожных деревень, затем беспомощное и вялое светило, застрявшее между двух скал на горизонте, и далекие зарева ночных городков.
И словно никакого Туниса и не было.
Зенит - Чемпион!!!
-
aleksandre
- Почетный тунисец
- Сообщения: 6310
- Зарегистрирован: 03 апр 2007, 02:00
- Откуда: Москва
