Когда приезжала в Тунис по поводу своих научных исследований, просто обратилась к ней, как к информатору. Телефон ее дали в РЦНК в Тунисе. Было это в 2003 году
Больше я с ней не общалась, не хотела беспокоить. Хотя от своей приятельницы,которая гидом работает знаю, что еще в 2006 году она проводила какие-то экскурсии в Бизерте для детей. Она человек очень активный и всеми силами стремится донести до соотечественников знания о судьбе русской эмиграции
Анастасия Ширинская
я тут кое-что узнала в интернете по поводуду книги.... тираж очень маленький, всего 5 тыс, но сама книжка стоит совсем не дорого, в Москве есть.
вот нашла статью, она конечно не маленькая
но я думаю почитать стоит... ну а книгу тем более!!!
Мадам Африка.
Как русская аристократка покорила пустыню Сахару и джунгли
Амазонки.
Родной брат мэра Парижа выгуливает по утрам ее собаку Долли.
Полную тезку и копию белокурой овечки, ставшей жертвой
страшного ящура. Древняя хозяйка Долли - словно отломанная ветка
оливкового дерева, брошенная умирать под беспощадным африканским
солнцем.
Несмышленым ребенком выдрали ее вместе с корнями из родной
земли.
Всю жизнь прожила она по "волчьему билету" - паспорту
эмигрантки.
Отказывалась от сытой жизни в Европе. Отказывалась принимать
любое подданство - кроме российского.
Мадам Ширинская. Анастасия из Бизерты. Последняя русская,
пережившая трагический исход и гибель императорского
Черноморского флота в 20-м году. Того самого, на котором бежали
от революции в никуда благородные господа офицеры с женами и
детьми.
"Все господа давно в Париже", и только 89-летняя Анастасия
Ширинская остается единственной хранительницей сотен русских
могил на самом севере Африки, в Тунисе.
Фиалки для эмигрантов.
- Мадам Ширински? Рюссо? Парле франсе? - вопрошающе уставился
на нас хозяин городской аптеки. Мы радостно мотаем головой, и он
тут же переходит на более "доходчивый" английский:
- Ее вилла совсем близко, за углом, улица Пьера Кюри.
"Вилла" оказалась довольно скромным домиком из светлого камня.
На окнах - плотные жалюзи, спасающие от полуденной жары.
Климат в портовой Бизерте - как на Французской Ривьере, до
которой по морю всего несколько часов пути. Только, в отличие от
фешенебельных Канн и Ниццы, туристов здесь почти нет. Русских -
тем более.
- О, спасибо, что приехали. Но не надо про меня ничего писать.
Моя история и так известна всему миру, - закудахтала вокруг нас
энергичная бабуля в пестром мавританском одеянии. - Недавно в
Каннах показывали фильм про меня. Книга моих воспоминаний вышла в
России и во Франции. Правда, ее тираж был очень маленький. Я
написала о том, что помню. Я - всего лишь честный свидетель
времени. Нас было несколько тысяч - тех, кто чудом избежал
расстрела и последними уехал из большевистской России с остатками
врангелевской армии.
Они мотались по морю многие месяцы. 33 корабля легендарной
черноморской эскадры. Крым, Константинополь, Италия... Тамошние
жители, сочувствуя беженцам, бросали с гондол в воду скромные
букетики фиалок. Но официально ни в одном государстве так и не
захотели принять русских моряков. Только Франция позволила им
бросить якорь в своей африканской колонии - порте Бизерта.
Почти пять лет офицеры с семьями не спускались на землю.
Жили на кораблях, в одном большом плавучем городе, под
Андреевским флагом. Когда Франция признала СССР, они превратились
в эмигрантов.
Корабли же в обмен на царские долги должны были вернуться в
Россию. По иронии судьбы, советскую комиссию, приехавшую за ними
в Бизерту, возглавлял бывший главком красного флота Евгений
Беренс. А его младший брат контр-адмирал Михаил Беренс командовал
"тунисской" эскадрой. Братья так и не встретились - ни тогда, ни
потом. Общение с белогвардейцами было строжайше запрещено
большевистскими инструкциями. На судах тщетно искали "сокровища
южного фронта", оцениваемые в 150 миллионов послевоенных франков.
Передача эскадры и возвращение кредитов так и не состоялись.
Гордость русского флота пошла на лом. Деньги же наивные французы
требуют до сих пор.
"И вот настал печальный 1924 год, год всех разлук. Надо было
покидать корабли, которые представляли для нас последнюю частицу
родной земли; на них мы были еще в России. Но России больше не
существовало! В тот же день, 24 октября 1924 года, Андреевский
стяг был для наших отцов спущен навсегда. На корме "Георгия
Победоносца" стояли 2-3 старичка, женщины и дети. Мы смогли
прожить на "Георгии" еще несколько месяцев - время найти работу и
устроиться в городе.
Мама говорила, что ей не стыдно мыть чужую посуду, чтобы нас
прокормить. Ей было стыдно, если бы ей сделали замечание, что она
ее плохо моет".
Из книги "Бизерта. Последняя стоянка".
- По условиям Версальского договора ни одна страна не могла
взять себе русские корабли. "Георгий" уходил в доки последним, -
вспоминает сейчас Анастасия Александровна. - Им командовал мой
отец, Александр Манштейн. Разрешили забрать все, что нам дорого.
Но отец посчитал это мародерством. Мебель красного дерева,
дорогая фарфоровая посуда - все пошло под нож. С собой папа взял
только корабельную икону Спасителя, семейные фотографии и
рукопись мемуаров моего предка - сына губернатора Ревеля
Христофора-Германа Манштейна.
Птенец Петра, фотограф Александра.
Немец Манштейн прославился тем, что арестовал всемогущего
конюха Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны. Но через год
все вернулось на круги своя. Новая правительница, "дщерь Петрова"
Елизавета, снова приблизила Бирона, а Христофор-Герман впал в
немилость и уехал в Пруссию служить королю Фридриху II.
В исторической науке Манштейн остался со своими "Записками о
России", которые до сих пор штудируют студенты. В своем труде он
рассказывал об эпохе Петра Великого, о бесконечных войнах против
турок, шведов и татар, в которых принимал участие сам.
- Пути Истории неисповедимы, - восклицает Анастасия
Александровна. - В ряду врагов России мой предок упоминает
некоего татарского князя Колчака и шведа Врангеля. Адмирал Колчак
и генерал Врангель. Кому из русских неизвестны эти имена?!
Еще один предок Анастасии Ширинской - "маленький генерал"
Александр Насветевич, флигель-адъютант Александра II. Насветевич
обучал фехтованию будущего императора Александра III. Ему
единственному было дозволено стать личным фотографом венценосной
семьи. А его сына крестил сам царь.
- У всей моей родни были большие семьи, много детей. Вы
знаете, я не могу понять, почему сейчас русские женщины так мало
рожают. Говорят, что трудно. А моим родителям было легко? Нас
было пятеро сестер. Кира, я, Ольга, Александра, Мария... Мирную
сытую жизнь в нашем богатом имении на Украине застала я одна.
Ольга - Люша - родилась в апреле 17-го, когда уже правил этот
балабол Керенский. Через год на свет появилась Шура. Машенька
вообще родилась на корабле, когда мы были нищими беженцами, безо
всяких надежд на будущее. Целый год я оставалась для нее всем -
няней, мамой, гувернанткой. А потом в Бизерте началась эпидемия,
и все русские младенцы поумирали от дизентерии. Папа сам строгал
Машеньке деревянный гробик.
До этого, в самый разгар Гражданской, в разоренном войной
Севастополе умирала от холеры их мать - Зоя Манштейн.
"Мама была так слаба, что казалось, у нее нет больше сил
дышать. Она попросила, чтобы ее перевезли в госпиталь - на верную
смерть. Больницы были переполнены ранеными и больными, не хватало
средств, чтобы бороться с эпидемиями. Мама прощалась с нами
навсегда. Первый раз в жизни я с отчаянием полностью осознала это
безвозвратное "навсегда".
И тут, упершись ногами и руками в косяки дверей, заграждая
всем своим телом выход из комнаты, маленькая, скромная Ульяна
Федоровна заявила с силой, что она не позволит увезти Зою
Николаевну..." Из книги "Бизерта. Последняя стоянка".
- Эта женщина спасла маме жизнь. Гораздо позже я узнала, что
моя мать еще раньше помогла ей самой выжить. Она отдала Ульяне
Федоровне все деньги, которые заработала на частных уроках.
Последние наши деньги.
Маленькая Сицилия.
Дороги в Тунисе строили римские рабы и русские аристократы.
Эмигранты хватались за любую работу. Выпускницы Смольного,
бывшие белоручки, стали белошвейками. Боевые офицеры - батраками
на фермах, землемерами, рыболовами, официантами. Несмотря на
прошлые заслуги, русских гардемаринов запрещали брать на суда.
"Возьмите хотя бы полотером на буксир!" - конторы были завалены
такими просьбами-мольбами. Но ни французы, ни арабы не хотели
конкуренции, и поэтому нашим морякам оставался один путь - в
Сахару. И неизвестно еще, что было тяжелее - сдохнуть, копая
Беломорканал, но на родине, или, умирая от жажды, грунтовать
великие пески. И только на рассвете, в 5 утра, увидеть где-то
вдалеке до боли знакомый пейзаж - русскую березку. Но это был
лишь мираж.
"Мы жили еще близким прошлым, почти более реальным, чем
удручающее настоящее. Престарелый генерал Завалишин просил место
сторожа или садовника. Генерал Попов просил место механика.
Алмазов, который когда-то готовил докторскую степень по
международному праву в Париже, искал работу писаря. Контр-адмирал
Старк работал шофером такси. Достоинство, с которым они
переносили неблагодарную работу, было лишено горечи, и наше
доверие к жизни осталось незатронутым..." Из книги "Бизерта.
Последняя стоянка".
- В Бизерте бедность не мешала видеть море, небо и солнце.
Мы ютились в маленькой Сицилии, итальянском райончике на
окраине.
В крошечном домишке, где не было ничего, кроме железных
кроватей и груды чужого грязного белья. Его с утра до ночи
стирала мама. А отец, не мысливший жизни без моря, уходил на
берег и стругал там рамки для фотографий. Но выгодно продавать
свои работы он так и не научился, - рассказывает Анастасия
Александровна, подкладывая нам в тарелки еду своего детства -
итальянские макароны с томатным соусом. И разливает в стаканы
настоящий русский квас. Он немножко другой - он пахнет морем.
На книжных полках среди французских романов - воспоминания
маршала Жукова и матрешки от Валентины Терешковой. Чайный сервиз
от питерского губернатора Яковлева. Самая зачитанная в доме
книжка - "От первого лица", про Путина. С его личной подписью.
- Мы обменялись с президентом воспоминаниями, - смеется мадам
Ширинская. - Во Франции российский консул подарил ему мои
мемуары. А вскоре Владимир Владимирович прислал мне в ответ свои.
Вся русская община в Бизерте их прочитала.
Стены виллы завешаны пожелтевшими фотографиями. Государь
Николай. Миноносец "Жаркий" - им командовал юный Александр
Манштейн. За дверью - портрет удивительно красивой женщины в
старомодном платье.
- Это мадам Янцевич, моя близкая подруга, - перехватывает наш
взгляд Анастасия Александровна. - Несчастная женщина, она
похоронила мужа и сына и жила здесь в совершеннейшей бедности,
абсолютно одна. После ее смерти я позволила себе взять ее
портрет, - Ширинская ненадолго задумывается, будто вспоминает что
-то очень важное для себя. - Мы, русские в Тунисе, уходили под
землю, в могилу уходили, но никогда не теряли надежду увидеть
вновь Родину. Об этом мечтали все, но довелось только мне одной.
"Под знойным небом Аргентины...".
Два года назад Анастасия Ширинская снова получила российское
гражданство. До этого семьдесят с лишним лет она, эмигрантка, не
имела права покидать пределы Туниса без специального разрешения.
Большинство русских, не выдержав безработицы и нищеты, еще в
конце 30-х годов приняли французское подданство и уехали в Париж
и Канны.
- И лишь несколько офицеров отказались от такой "чести" -
присягать новой Родине - и остались в Тунисе, без средств к
существованию. Работать им запретили. Среди них были мои родители
и контр-адмирал Михаил Беренс. Ах, как легко вальсировали мы с
ним на палубе "Георгия Победоносца" в 23-м году. Мне было всего
одиннадцать. Помню как сейчас - это был бал по случаю свадьбы
одного молодого гардемарина. Взрослые танцевали старое танго "Под
знойным небом Аргентины", а я скромно стояла в углу и вдруг
увидела рядом Беренса: "Хочешь сделать со мной тур вальса?" -
галантно поклонился он. Бедный Михаил Александрович, блестящий
герой Порт-Артура, он был настолько застенчив, что так и не
встретил свою судьбу, никогда не был женат, и детей у него не
было.
Михаил Беренс умер в полном забвении в 43-м году. Его
похоронили на европейском кладбище "Боржель" в столице Туниса.
Город был оккупирован немцами, и, может быть, поэтому могила
адмирала сразу же потерялась.
Как все это знакомо! Недавно тунисские власти решили
уничтожить прежние захоронения и построить на их месте
олимпийский стадион. Родственникам покойных предложили перенести
родные могилы. Анастасия Александровна не могла допустить, чтобы
кости Беренса попали под экскаватор. Она кинулась в архивы искать
старые планы кладбища с фамилиями погребенных. И, что самое
удивительное, нашла. Могила номер 8, русский квартал, 13, - таков
последний адрес адмирала.
"Полутемная церковная палуба, золото икон в мерцании свечей.
Старый почти неграмотный матрос просит маму подать записку в
церковь с именами близких ему людей, "чтобы о них помолились". "О
здравии или за упокой?" - спросила мама, приготавливая два
листка. Матрос сделал жест, что это неважно. "А вы пишите, там
разберут! - И показал на небо".
Из книги "Бизерта. Последняя стоянка".
- Все наши могилы теперь совсем заброшены. Время и мародеры не
пощадили их, - вздыхает мадам Ширинская. - После провозглашения
независимости, когда в 56-м из Туниса ушли французы, местные
грабители по ночам выкапывали гробы - искали клады. К счастью,
Михаила Александровича они не тронули. Сколько сил положила я на
то, чтобы перевезти его останки в Бизерту, на русское кладбище, -
невозможно себе представить. На перенос тела по крохам собирали
деньги и в Тунисе, и во Франции. Но их все равно не хватало. И
вот за день до сноса могилы мне позвонили из Парижа и сказали,
что нужная сумма найдена. Я поверила в чудо. И теперь твердо знаю
одно: если берешься за какое-нибудь важное дело - не смотри на
детали, не бойся их. Просто делай, и все.
Старая амазонка.
Свою книгу Анастасия Александровна писала десять лет. В ней
все - о последних днях императорской эскадры. И почти ничего - о
ней самой.
Мадам Ширинская - самая известная учительница математики в
Тунисе. Бывшие ученики, приходившие к ней домой за частными
уроками, стали большими людьми. Сплошь министры, олигархи, мэры
Парижа...
- Берти (Бертран Делану - нынешний градоначальник французской
столицы. - Авт.) был очень способный мальчик. Все схватывал на
лету. Не понимаю, как он стал социалистом, - удивляется она. -
Но, честно говоря, всю жизнь, долгие 80 лет, я занималась не тем,
чем хотела. Я мечтала писать детские сказки, а должна была
вдалбливать алгебру в головы нерадивых школяров, чтобы заработать
на хлеб.
Она вместе с мужем (Сервер Ширинский - прямой потомок
старинного татарского рода. - Авт.) воспитала троих детей. В
Тунисе с матерью остался только сын Сергей. Ему уже далеко за 60.
Дочери Татьяна и Тамара давно во Франции. Мать настояла, чтобы
они уехали и стали физиками. "Только точные науки могут спасти от
нищеты", - считала она.
Зато два ее внука - Жорж и Стефан - настоящие французы. Они
совсем не говорят по-русски, но зато обожают свою русскую бабку.
Парни могут позволить себе делать то, что им хочется.
Зарабатывают они хорошо.
- Степа - архитектор, живет в Ницце. Жорж работал у Спилберга,
а сейчас рисует мультяшки у Уолта Диснея. Он показал мне мир:
Мадагаскар, леса Амазонки. Мы летали туда с ним вместе.
Домой в Тунис я возвращалась под новогоднюю ночь в 99-м году.
В Париже тогда началась страшная буря, и мы просидели в аэропорту
трое суток. На мое место в самолете хотели посадить другого
человека, и тогда я сказала, что лягу в проходе и никого не пущу,
умру у всех на глазах. Мне почти сто лет, я мечтала о
путешествиях всю жизнь. Я слишком много времени потеряла, сидя на
одном месте.
"Я вернулась домой, мама...".
"И вот я в России. Никогда больше не увижу того удручающего
сна, который посещал меня годами, прожитыми без надежды на
возвращение, - сна призрачной усадьбы, удаляющейся при моем
приближении.
Для всех - это лишь фасад на пожелтевшем снимке, и только одна
я могу распахнуть двери и войти в этот дом, где под окном цвела
сирень и пел соловей".
Из книги "Бизерта. Последняя стоянка".
Имение Насветевичей на Дону. Вместо старой барской усадьбы -
школа. Стекольная фабрика, принадлежавшая еще бабке, работает до
сих пор. Здешние старики - те самые дворовые дети, которым
дозволялось когда-то играть с господской дочкой. Они вместе с
гостьей ходили по знакомым местам, вспоминая прошлое.
- Вы будете претендовать на завод? У нас сейчас это модно, -
заискивающе полюбопытствовали украинские начальники.
- Зачем? Мне ничего не надо, - ответила мадам Ширинская.
Эти странные старые русские. Слишком гордые. Не умеющие и не
желающие просить. Таких уже почти не осталось. Они лучше умрут
под забором, но не протянут руку для подаяния.
- Недавно я снова приезжала в Москву, на презентацию своей
книги. Поселили меня в очень крутой гостинице, кажется, в
"Национале", повесили на грудь "бэджик", прикрепили шофера. И вот
катаемся мы с ним по городу, а он все на жизнь жалуется. Денег,
говорит, ни на что не хватает, позволить ничего себе не можем. Я
спрашиваю у него: "Вы снимаете квартиру?" "Да вы что - в своей
живем!" - чуть не оскорбляется он. "А машину берете в прокате?" -
продолжаю свой "допрос". "Нет, конечно!" - и уже откровенно
косится на меня. Ну я ему и рассказала, что своей квартиры, а тем
более виллы, как у всех в Тунисе, у меня никогда не было и уже не
будет. Хозяин дома, у которого я всю жизнь снимаю несколько
комнат, уезжая во Францию, предложил мне их выкупить. За
бесценок, всего за 1000 долларов. У меня их не было... Виллу
купил араб, и теперь вот ждет не дождется, когда же я умру, чтобы
сдать ее кому-нибудь побогаче. По местным законам выгнать нас с
сыном до моей смерти он не может.
Почти сто лет назад, в 1908 году, спасая Сицилию от
землетрясения, одним из первых русских здесь побывал отец
Анастасии. Вернувшись домой, он протянул будущей жене маленькую
фотографию. "Бизерта - это же край света, - улыбнулась та. -
Жаль, что я никогда ее не увижу. Париж - может быть..." Полвека
она прожила в Бизерте и умерла по дороге в Париж.
Совсем не тунисский пейзаж. Прибрежные скалы, буйство красок,
разреженный морской воздух. Это не Ницца и не Канны - это
Бизерта. Сюда, в православный русский храм, приезжают сегодня
венчаться петербургские моряки.
Голубые купола. Радостный перезвон колоколов, в последний миг
заглушаемый зычным пением муллы из соседней мечети. Русскую
церковь строили бывшие черноморцы в середине прошлого века в
память о своей погибшей эскадре. Ключи от храма только у мадам
Ширинской.
Мы прощаемся с ней на этом русском клочке африканской земли.
По обычаю трижды целуемся. И уходим, не оглядываясь, так и
постеснявшись спросить, где бы хотела она остаться навсегда.
Здесь, в Тунисе, где ее сердце. Или в далекой России, где
блуждает ее душа...
Катя Сажнева, Елизавета Маетная.
вот нашла статью, она конечно не маленькая
но я думаю почитать стоит... ну а книгу тем более!!!Мадам Африка.
Как русская аристократка покорила пустыню Сахару и джунгли
Амазонки.
Родной брат мэра Парижа выгуливает по утрам ее собаку Долли.
Полную тезку и копию белокурой овечки, ставшей жертвой
страшного ящура. Древняя хозяйка Долли - словно отломанная ветка
оливкового дерева, брошенная умирать под беспощадным африканским
солнцем.
Несмышленым ребенком выдрали ее вместе с корнями из родной
земли.
Всю жизнь прожила она по "волчьему билету" - паспорту
эмигрантки.
Отказывалась от сытой жизни в Европе. Отказывалась принимать
любое подданство - кроме российского.
Мадам Ширинская. Анастасия из Бизерты. Последняя русская,
пережившая трагический исход и гибель императорского
Черноморского флота в 20-м году. Того самого, на котором бежали
от революции в никуда благородные господа офицеры с женами и
детьми.
"Все господа давно в Париже", и только 89-летняя Анастасия
Ширинская остается единственной хранительницей сотен русских
могил на самом севере Африки, в Тунисе.
Фиалки для эмигрантов.
- Мадам Ширински? Рюссо? Парле франсе? - вопрошающе уставился
на нас хозяин городской аптеки. Мы радостно мотаем головой, и он
тут же переходит на более "доходчивый" английский:
- Ее вилла совсем близко, за углом, улица Пьера Кюри.
"Вилла" оказалась довольно скромным домиком из светлого камня.
На окнах - плотные жалюзи, спасающие от полуденной жары.
Климат в портовой Бизерте - как на Французской Ривьере, до
которой по морю всего несколько часов пути. Только, в отличие от
фешенебельных Канн и Ниццы, туристов здесь почти нет. Русских -
тем более.
- О, спасибо, что приехали. Но не надо про меня ничего писать.
Моя история и так известна всему миру, - закудахтала вокруг нас
энергичная бабуля в пестром мавританском одеянии. - Недавно в
Каннах показывали фильм про меня. Книга моих воспоминаний вышла в
России и во Франции. Правда, ее тираж был очень маленький. Я
написала о том, что помню. Я - всего лишь честный свидетель
времени. Нас было несколько тысяч - тех, кто чудом избежал
расстрела и последними уехал из большевистской России с остатками
врангелевской армии.
Они мотались по морю многие месяцы. 33 корабля легендарной
черноморской эскадры. Крым, Константинополь, Италия... Тамошние
жители, сочувствуя беженцам, бросали с гондол в воду скромные
букетики фиалок. Но официально ни в одном государстве так и не
захотели принять русских моряков. Только Франция позволила им
бросить якорь в своей африканской колонии - порте Бизерта.
Почти пять лет офицеры с семьями не спускались на землю.
Жили на кораблях, в одном большом плавучем городе, под
Андреевским флагом. Когда Франция признала СССР, они превратились
в эмигрантов.
Корабли же в обмен на царские долги должны были вернуться в
Россию. По иронии судьбы, советскую комиссию, приехавшую за ними
в Бизерту, возглавлял бывший главком красного флота Евгений
Беренс. А его младший брат контр-адмирал Михаил Беренс командовал
"тунисской" эскадрой. Братья так и не встретились - ни тогда, ни
потом. Общение с белогвардейцами было строжайше запрещено
большевистскими инструкциями. На судах тщетно искали "сокровища
южного фронта", оцениваемые в 150 миллионов послевоенных франков.
Передача эскадры и возвращение кредитов так и не состоялись.
Гордость русского флота пошла на лом. Деньги же наивные французы
требуют до сих пор.
"И вот настал печальный 1924 год, год всех разлук. Надо было
покидать корабли, которые представляли для нас последнюю частицу
родной земли; на них мы были еще в России. Но России больше не
существовало! В тот же день, 24 октября 1924 года, Андреевский
стяг был для наших отцов спущен навсегда. На корме "Георгия
Победоносца" стояли 2-3 старичка, женщины и дети. Мы смогли
прожить на "Георгии" еще несколько месяцев - время найти работу и
устроиться в городе.
Мама говорила, что ей не стыдно мыть чужую посуду, чтобы нас
прокормить. Ей было стыдно, если бы ей сделали замечание, что она
ее плохо моет".
Из книги "Бизерта. Последняя стоянка".
- По условиям Версальского договора ни одна страна не могла
взять себе русские корабли. "Георгий" уходил в доки последним, -
вспоминает сейчас Анастасия Александровна. - Им командовал мой
отец, Александр Манштейн. Разрешили забрать все, что нам дорого.
Но отец посчитал это мародерством. Мебель красного дерева,
дорогая фарфоровая посуда - все пошло под нож. С собой папа взял
только корабельную икону Спасителя, семейные фотографии и
рукопись мемуаров моего предка - сына губернатора Ревеля
Христофора-Германа Манштейна.
Птенец Петра, фотограф Александра.
Немец Манштейн прославился тем, что арестовал всемогущего
конюха Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны. Но через год
все вернулось на круги своя. Новая правительница, "дщерь Петрова"
Елизавета, снова приблизила Бирона, а Христофор-Герман впал в
немилость и уехал в Пруссию служить королю Фридриху II.
В исторической науке Манштейн остался со своими "Записками о
России", которые до сих пор штудируют студенты. В своем труде он
рассказывал об эпохе Петра Великого, о бесконечных войнах против
турок, шведов и татар, в которых принимал участие сам.
- Пути Истории неисповедимы, - восклицает Анастасия
Александровна. - В ряду врагов России мой предок упоминает
некоего татарского князя Колчака и шведа Врангеля. Адмирал Колчак
и генерал Врангель. Кому из русских неизвестны эти имена?!
Еще один предок Анастасии Ширинской - "маленький генерал"
Александр Насветевич, флигель-адъютант Александра II. Насветевич
обучал фехтованию будущего императора Александра III. Ему
единственному было дозволено стать личным фотографом венценосной
семьи. А его сына крестил сам царь.
- У всей моей родни были большие семьи, много детей. Вы
знаете, я не могу понять, почему сейчас русские женщины так мало
рожают. Говорят, что трудно. А моим родителям было легко? Нас
было пятеро сестер. Кира, я, Ольга, Александра, Мария... Мирную
сытую жизнь в нашем богатом имении на Украине застала я одна.
Ольга - Люша - родилась в апреле 17-го, когда уже правил этот
балабол Керенский. Через год на свет появилась Шура. Машенька
вообще родилась на корабле, когда мы были нищими беженцами, безо
всяких надежд на будущее. Целый год я оставалась для нее всем -
няней, мамой, гувернанткой. А потом в Бизерте началась эпидемия,
и все русские младенцы поумирали от дизентерии. Папа сам строгал
Машеньке деревянный гробик.
До этого, в самый разгар Гражданской, в разоренном войной
Севастополе умирала от холеры их мать - Зоя Манштейн.
"Мама была так слаба, что казалось, у нее нет больше сил
дышать. Она попросила, чтобы ее перевезли в госпиталь - на верную
смерть. Больницы были переполнены ранеными и больными, не хватало
средств, чтобы бороться с эпидемиями. Мама прощалась с нами
навсегда. Первый раз в жизни я с отчаянием полностью осознала это
безвозвратное "навсегда".
И тут, упершись ногами и руками в косяки дверей, заграждая
всем своим телом выход из комнаты, маленькая, скромная Ульяна
Федоровна заявила с силой, что она не позволит увезти Зою
Николаевну..." Из книги "Бизерта. Последняя стоянка".
- Эта женщина спасла маме жизнь. Гораздо позже я узнала, что
моя мать еще раньше помогла ей самой выжить. Она отдала Ульяне
Федоровне все деньги, которые заработала на частных уроках.
Последние наши деньги.
Маленькая Сицилия.
Дороги в Тунисе строили римские рабы и русские аристократы.
Эмигранты хватались за любую работу. Выпускницы Смольного,
бывшие белоручки, стали белошвейками. Боевые офицеры - батраками
на фермах, землемерами, рыболовами, официантами. Несмотря на
прошлые заслуги, русских гардемаринов запрещали брать на суда.
"Возьмите хотя бы полотером на буксир!" - конторы были завалены
такими просьбами-мольбами. Но ни французы, ни арабы не хотели
конкуренции, и поэтому нашим морякам оставался один путь - в
Сахару. И неизвестно еще, что было тяжелее - сдохнуть, копая
Беломорканал, но на родине, или, умирая от жажды, грунтовать
великие пески. И только на рассвете, в 5 утра, увидеть где-то
вдалеке до боли знакомый пейзаж - русскую березку. Но это был
лишь мираж.
"Мы жили еще близким прошлым, почти более реальным, чем
удручающее настоящее. Престарелый генерал Завалишин просил место
сторожа или садовника. Генерал Попов просил место механика.
Алмазов, который когда-то готовил докторскую степень по
международному праву в Париже, искал работу писаря. Контр-адмирал
Старк работал шофером такси. Достоинство, с которым они
переносили неблагодарную работу, было лишено горечи, и наше
доверие к жизни осталось незатронутым..." Из книги "Бизерта.
Последняя стоянка".
- В Бизерте бедность не мешала видеть море, небо и солнце.
Мы ютились в маленькой Сицилии, итальянском райончике на
окраине.
В крошечном домишке, где не было ничего, кроме железных
кроватей и груды чужого грязного белья. Его с утра до ночи
стирала мама. А отец, не мысливший жизни без моря, уходил на
берег и стругал там рамки для фотографий. Но выгодно продавать
свои работы он так и не научился, - рассказывает Анастасия
Александровна, подкладывая нам в тарелки еду своего детства -
итальянские макароны с томатным соусом. И разливает в стаканы
настоящий русский квас. Он немножко другой - он пахнет морем.
На книжных полках среди французских романов - воспоминания
маршала Жукова и матрешки от Валентины Терешковой. Чайный сервиз
от питерского губернатора Яковлева. Самая зачитанная в доме
книжка - "От первого лица", про Путина. С его личной подписью.
- Мы обменялись с президентом воспоминаниями, - смеется мадам
Ширинская. - Во Франции российский консул подарил ему мои
мемуары. А вскоре Владимир Владимирович прислал мне в ответ свои.
Вся русская община в Бизерте их прочитала.
Стены виллы завешаны пожелтевшими фотографиями. Государь
Николай. Миноносец "Жаркий" - им командовал юный Александр
Манштейн. За дверью - портрет удивительно красивой женщины в
старомодном платье.
- Это мадам Янцевич, моя близкая подруга, - перехватывает наш
взгляд Анастасия Александровна. - Несчастная женщина, она
похоронила мужа и сына и жила здесь в совершеннейшей бедности,
абсолютно одна. После ее смерти я позволила себе взять ее
портрет, - Ширинская ненадолго задумывается, будто вспоминает что
-то очень важное для себя. - Мы, русские в Тунисе, уходили под
землю, в могилу уходили, но никогда не теряли надежду увидеть
вновь Родину. Об этом мечтали все, но довелось только мне одной.
"Под знойным небом Аргентины...".
Два года назад Анастасия Ширинская снова получила российское
гражданство. До этого семьдесят с лишним лет она, эмигрантка, не
имела права покидать пределы Туниса без специального разрешения.
Большинство русских, не выдержав безработицы и нищеты, еще в
конце 30-х годов приняли французское подданство и уехали в Париж
и Канны.
- И лишь несколько офицеров отказались от такой "чести" -
присягать новой Родине - и остались в Тунисе, без средств к
существованию. Работать им запретили. Среди них были мои родители
и контр-адмирал Михаил Беренс. Ах, как легко вальсировали мы с
ним на палубе "Георгия Победоносца" в 23-м году. Мне было всего
одиннадцать. Помню как сейчас - это был бал по случаю свадьбы
одного молодого гардемарина. Взрослые танцевали старое танго "Под
знойным небом Аргентины", а я скромно стояла в углу и вдруг
увидела рядом Беренса: "Хочешь сделать со мной тур вальса?" -
галантно поклонился он. Бедный Михаил Александрович, блестящий
герой Порт-Артура, он был настолько застенчив, что так и не
встретил свою судьбу, никогда не был женат, и детей у него не
было.
Михаил Беренс умер в полном забвении в 43-м году. Его
похоронили на европейском кладбище "Боржель" в столице Туниса.
Город был оккупирован немцами, и, может быть, поэтому могила
адмирала сразу же потерялась.
Как все это знакомо! Недавно тунисские власти решили
уничтожить прежние захоронения и построить на их месте
олимпийский стадион. Родственникам покойных предложили перенести
родные могилы. Анастасия Александровна не могла допустить, чтобы
кости Беренса попали под экскаватор. Она кинулась в архивы искать
старые планы кладбища с фамилиями погребенных. И, что самое
удивительное, нашла. Могила номер 8, русский квартал, 13, - таков
последний адрес адмирала.
"Полутемная церковная палуба, золото икон в мерцании свечей.
Старый почти неграмотный матрос просит маму подать записку в
церковь с именами близких ему людей, "чтобы о них помолились". "О
здравии или за упокой?" - спросила мама, приготавливая два
листка. Матрос сделал жест, что это неважно. "А вы пишите, там
разберут! - И показал на небо".
Из книги "Бизерта. Последняя стоянка".
- Все наши могилы теперь совсем заброшены. Время и мародеры не
пощадили их, - вздыхает мадам Ширинская. - После провозглашения
независимости, когда в 56-м из Туниса ушли французы, местные
грабители по ночам выкапывали гробы - искали клады. К счастью,
Михаила Александровича они не тронули. Сколько сил положила я на
то, чтобы перевезти его останки в Бизерту, на русское кладбище, -
невозможно себе представить. На перенос тела по крохам собирали
деньги и в Тунисе, и во Франции. Но их все равно не хватало. И
вот за день до сноса могилы мне позвонили из Парижа и сказали,
что нужная сумма найдена. Я поверила в чудо. И теперь твердо знаю
одно: если берешься за какое-нибудь важное дело - не смотри на
детали, не бойся их. Просто делай, и все.
Старая амазонка.
Свою книгу Анастасия Александровна писала десять лет. В ней
все - о последних днях императорской эскадры. И почти ничего - о
ней самой.
Мадам Ширинская - самая известная учительница математики в
Тунисе. Бывшие ученики, приходившие к ней домой за частными
уроками, стали большими людьми. Сплошь министры, олигархи, мэры
Парижа...
- Берти (Бертран Делану - нынешний градоначальник французской
столицы. - Авт.) был очень способный мальчик. Все схватывал на
лету. Не понимаю, как он стал социалистом, - удивляется она. -
Но, честно говоря, всю жизнь, долгие 80 лет, я занималась не тем,
чем хотела. Я мечтала писать детские сказки, а должна была
вдалбливать алгебру в головы нерадивых школяров, чтобы заработать
на хлеб.
Она вместе с мужем (Сервер Ширинский - прямой потомок
старинного татарского рода. - Авт.) воспитала троих детей. В
Тунисе с матерью остался только сын Сергей. Ему уже далеко за 60.
Дочери Татьяна и Тамара давно во Франции. Мать настояла, чтобы
они уехали и стали физиками. "Только точные науки могут спасти от
нищеты", - считала она.
Зато два ее внука - Жорж и Стефан - настоящие французы. Они
совсем не говорят по-русски, но зато обожают свою русскую бабку.
Парни могут позволить себе делать то, что им хочется.
Зарабатывают они хорошо.
- Степа - архитектор, живет в Ницце. Жорж работал у Спилберга,
а сейчас рисует мультяшки у Уолта Диснея. Он показал мне мир:
Мадагаскар, леса Амазонки. Мы летали туда с ним вместе.
Домой в Тунис я возвращалась под новогоднюю ночь в 99-м году.
В Париже тогда началась страшная буря, и мы просидели в аэропорту
трое суток. На мое место в самолете хотели посадить другого
человека, и тогда я сказала, что лягу в проходе и никого не пущу,
умру у всех на глазах. Мне почти сто лет, я мечтала о
путешествиях всю жизнь. Я слишком много времени потеряла, сидя на
одном месте.
"Я вернулась домой, мама...".
"И вот я в России. Никогда больше не увижу того удручающего
сна, который посещал меня годами, прожитыми без надежды на
возвращение, - сна призрачной усадьбы, удаляющейся при моем
приближении.
Для всех - это лишь фасад на пожелтевшем снимке, и только одна
я могу распахнуть двери и войти в этот дом, где под окном цвела
сирень и пел соловей".
Из книги "Бизерта. Последняя стоянка".
Имение Насветевичей на Дону. Вместо старой барской усадьбы -
школа. Стекольная фабрика, принадлежавшая еще бабке, работает до
сих пор. Здешние старики - те самые дворовые дети, которым
дозволялось когда-то играть с господской дочкой. Они вместе с
гостьей ходили по знакомым местам, вспоминая прошлое.
- Вы будете претендовать на завод? У нас сейчас это модно, -
заискивающе полюбопытствовали украинские начальники.
- Зачем? Мне ничего не надо, - ответила мадам Ширинская.
Эти странные старые русские. Слишком гордые. Не умеющие и не
желающие просить. Таких уже почти не осталось. Они лучше умрут
под забором, но не протянут руку для подаяния.
- Недавно я снова приезжала в Москву, на презентацию своей
книги. Поселили меня в очень крутой гостинице, кажется, в
"Национале", повесили на грудь "бэджик", прикрепили шофера. И вот
катаемся мы с ним по городу, а он все на жизнь жалуется. Денег,
говорит, ни на что не хватает, позволить ничего себе не можем. Я
спрашиваю у него: "Вы снимаете квартиру?" "Да вы что - в своей
живем!" - чуть не оскорбляется он. "А машину берете в прокате?" -
продолжаю свой "допрос". "Нет, конечно!" - и уже откровенно
косится на меня. Ну я ему и рассказала, что своей квартиры, а тем
более виллы, как у всех в Тунисе, у меня никогда не было и уже не
будет. Хозяин дома, у которого я всю жизнь снимаю несколько
комнат, уезжая во Францию, предложил мне их выкупить. За
бесценок, всего за 1000 долларов. У меня их не было... Виллу
купил араб, и теперь вот ждет не дождется, когда же я умру, чтобы
сдать ее кому-нибудь побогаче. По местным законам выгнать нас с
сыном до моей смерти он не может.
Почти сто лет назад, в 1908 году, спасая Сицилию от
землетрясения, одним из первых русских здесь побывал отец
Анастасии. Вернувшись домой, он протянул будущей жене маленькую
фотографию. "Бизерта - это же край света, - улыбнулась та. -
Жаль, что я никогда ее не увижу. Париж - может быть..." Полвека
она прожила в Бизерте и умерла по дороге в Париж.
Совсем не тунисский пейзаж. Прибрежные скалы, буйство красок,
разреженный морской воздух. Это не Ницца и не Канны - это
Бизерта. Сюда, в православный русский храм, приезжают сегодня
венчаться петербургские моряки.
Голубые купола. Радостный перезвон колоколов, в последний миг
заглушаемый зычным пением муллы из соседней мечети. Русскую
церковь строили бывшие черноморцы в середине прошлого века в
память о своей погибшей эскадре. Ключи от храма только у мадам
Ширинской.
Мы прощаемся с ней на этом русском клочке африканской земли.
По обычаю трижды целуемся. И уходим, не оглядываясь, так и
постеснявшись спросить, где бы хотела она остаться навсегда.
Здесь, в Тунисе, где ее сердце. Или в далекой России, где
блуждает ее душа...
Катя Сажнева, Елизавета Маетная.
но книгу ее нечитал...и на экскурсии в Бизерте небыл 
Спасибо, народ, что подняли и поддерживаете эту тему! Ей, богу, для меня лично это как подарок! Мне сказочно повезло в эту поездку! Я читала о Ширинской в интернете ещё до поездок в Тунис, очень прониклась и заинтересовалась, но о встрече даже мечтать не смела.И вот, в этот раз мы поехали в Тунис (столицу) с целью посетить русский культурный центр и православный храм. В русском центре мы познакомились с библиотекарем Анной Кузьминичной, которая много рассказывала о Ширинской. Там же в библиотеке я купила книгу Ширинской (второе издание, первоее 1999г.). И тут мне задают вопрос: не хочу ли я получить автограф?! Я аж задохлась! Конечно ДА!!! Анна Кузьминична звонит домой Анастасии Александровне, объясняет ситуацию и нас соглашаются принять если мы успеем приехать в Бизерту через час! Я бы и рысью побежала, не то что на машине! Спрашиваю адрес. Анна Кузьминична объясняет, что по адресу мы никогда не найдём нужный дом. Надо просто спросить в Бизерте любого(!) прохожего, где живёт мадам Ширинская и проблем не будет! Так мы и сделали. Примчавшись в Бизерту, спрашивали трёх человек о том, как проехать...Всё трое улыбались, кивали и чётко объясняли! Её знает весь город!
Её сын встретил нас у ворот дома... Ещё нас встречал белый пудель - он высовывался из открытого окна... Дверь открыла Эля (Элеонора) - домработница, сиделка, помощница в одном лице. Нас проводили в гостинную и просили подождать. Нас - это меня, моего тунисского друга, его брата и жену брата. Кстати сказать, брат с женой не знали про Ширинскую, им было просто интересно посмотреть на человека, перспектива встречи с которым привела меня в экстаз и они попросились пойти вместе с нами.
Мы привезли Анастасии Александровне большой букет роз, почти куст и арбуз
(по подсказке Анны Кузьминичны, сама бы я до арбуза не допёрла). Она явно обрадовалась живым цветам, но посетовала, зачем, мол, деточки, тратить такие деньги на букет! У меня аж дыхание остановилось! Это ж насколько небогато должен жить человек (и какой человек!), чтоб считать цветы дорогим подарком! Зла не хватает, прости Господи!..
Мы пробыли у неё почти два часа... Она подписала мне книгу (смущённо и с улыбкой сказав, что будет писать по-старому, с "ятями" и "ерами", поскольку обучалась грамоте ещё "тогда"... Узнав, что брат друга и его жена не говорят по-русски, синхронно переводила им свой рассказ на французский. (Мой друже, который бегло говорит на 4-х языках, включая русский, отметил потом, что Ширинская очень правильно и красиво говорит по-французски. Ещё бы! Разве можно ожидать чего-либо другого от старой русской интеллигенции!). Она говорила очень живо и образно... Я поразилась её жестам и манерам - столько грации и внутреннего достоинства...
Эля показала нам православный храм в Бизерте. Он открыт только в определённые дни, так как батюшка один на два храма - в Тунисе, и в Бизерте. Но ключи от храма в Бизерте всегда хранятся у Ширинской и мы смогли посетить храм и в отсутствие священника. Он небольшой, очень милый и какой-то трогательный что-ли... На дверях храма записка с номером телефона Ширинской...
Я навсегда запомню слова Анастасии Александровны, сказанные во время нашей встречи: "Каждый человек, получивший от Бога дар, обязан вернуть его людям. Меня Бог одарил долгой жизнью и ясной памятью и я всю жизнь стараюсь поделиться этим с другими..."
Её сын встретил нас у ворот дома... Ещё нас встречал белый пудель - он высовывался из открытого окна... Дверь открыла Эля (Элеонора) - домработница, сиделка, помощница в одном лице. Нас проводили в гостинную и просили подождать. Нас - это меня, моего тунисского друга, его брата и жену брата. Кстати сказать, брат с женой не знали про Ширинскую, им было просто интересно посмотреть на человека, перспектива встречи с которым привела меня в экстаз и они попросились пойти вместе с нами.
Мы привезли Анастасии Александровне большой букет роз, почти куст и арбуз
(по подсказке Анны Кузьминичны, сама бы я до арбуза не допёрла). Она явно обрадовалась живым цветам, но посетовала, зачем, мол, деточки, тратить такие деньги на букет! У меня аж дыхание остановилось! Это ж насколько небогато должен жить человек (и какой человек!), чтоб считать цветы дорогим подарком! Зла не хватает, прости Господи!..Мы пробыли у неё почти два часа... Она подписала мне книгу (смущённо и с улыбкой сказав, что будет писать по-старому, с "ятями" и "ерами", поскольку обучалась грамоте ещё "тогда"... Узнав, что брат друга и его жена не говорят по-русски, синхронно переводила им свой рассказ на французский. (Мой друже, который бегло говорит на 4-х языках, включая русский, отметил потом, что Ширинская очень правильно и красиво говорит по-французски. Ещё бы! Разве можно ожидать чего-либо другого от старой русской интеллигенции!). Она говорила очень живо и образно... Я поразилась её жестам и манерам - столько грации и внутреннего достоинства...
Эля показала нам православный храм в Бизерте. Он открыт только в определённые дни, так как батюшка один на два храма - в Тунисе, и в Бизерте. Но ключи от храма в Бизерте всегда хранятся у Ширинской и мы смогли посетить храм и в отсутствие священника. Он небольшой, очень милый и какой-то трогательный что-ли... На дверях храма записка с номером телефона Ширинской...
Я навсегда запомню слова Анастасии Александровны, сказанные во время нашей встречи: "Каждый человек, получивший от Бога дар, обязан вернуть его людям. Меня Бог одарил долгой жизнью и ясной памятью и я всю жизнь стараюсь поделиться этим с другими..."
Tunisia спасибо за статью. Ком в горле, мысли о судьбе и достоинстве человека. Желание стать лучше...
Amate, я по доброму завидую... Встречу с таким человеком Вы будете хранить в своем сердце всегда. Это как прикоснуться к истории...
И вообще Amate про ваши тунисские каникулы нужно снимать кино или писать книгу
Amate, я по доброму завидую... Встречу с таким человеком Вы будете хранить в своем сердце всегда. Это как прикоснуться к истории...
И вообще Amate про ваши тунисские каникулы нужно снимать кино или писать книгу
