Статья об иммигрантах из стран Магриба в Бельгии

aleksandre

На этой неделе появилась статья известной (и чрезвычайно талантливой) журналистки Дарьи Асламовой о положении в Бельгии, сложившемся, по мнению автора статьи, из-за засилья иммигрантов, в том числе из стран Магриба. При этом хотя статья в целом и не касается напрямую Туниса, он в статье упоминается. Поэтому я решил опубликовать эту статью на нашем сайте и предлагаю ее обсудить, поскольку это, на мой взгляд, будет интересно ввиду содержащихся в публикации очень прямолинейных и упрощенных выводов.

Итак, часть первая.

Пока мир обсуждает события на Кавказе, пытаясь вникнуть в суть этнических и политических противоречий между Грузией и Южной Осетией, в самом сердце Европы, в тихой с виду Бельгии зреет схожий и не менее острый конфликт. Две исторические общины страны - валонская (говорящая по-французски) и фламандская (там общаются на голландском) - готовы разломить королевство надвое и оставить своего монарха Альберта II без подданных.

Пикантность ситуации в том, что в бельгийской столице Брюсселе сейчас размещаются и штаб-квартира НАТО, и главные учреждения Европейского Союза. Именно из Брюсселя в понедельник прозвучали резкие заявления ЕС в адрес России по поводу событий в Грузии. Но как бы Евросоюзу не пришлось в уже обозримом будущем собирать осколки прекрасной вазы, называвшейся когда-то Бельгией.

- Почему вы, русские, такие расисты? - задал мне неожиданный вопрос Лоран, мой бельгийский приятель-журналист. Мы сидели на самой прекрасной в Европе площади Гран-Пляс в Брюсселе и мирно пили пиво, и вдруг такая атака.

- Вы не ладите с Грузией, Эстонией и Украиной. Вы бомбили Чечню, - сыпал обвинениями Лоран. - Ну что плохого лично тебе сделали чеченцы?

- Мне? - Я задумалась. - Они меня однажды избили в студенческом общежитии. Я даже заявление в милицию написала, да менты побоялись связываться с чеченцами.

- Ну это пример бытовой неприязни, - слегка свысока заметил Лоран. - Я имел в виду другое: русским пока не доступны демократические ценности, которыми так дорожит Европа.

- Да весь мир живет по законам бытовой «коммунальной» неприязни, - возразила я. - Государства - что соседи по даче с их вечными склоками «не там забор поставили». Сплошная бытовуха. Ну вот ты, Лоран, валлон по национальности. За что ты ненавидишь своих сограждан-фламандцев?

И тут Лорана сорвало со всех катушек.

- Фламандцы - паршивые сукины дети! - кричал он. - Мы еще с ними разберемся! Ты фламандцев с чеченцами не равняй! Тут совсем другой вопрос! Вся Фландрия - это экстремистское гнездо!

Лоран горячился, я хохотала, а соседние столики поглядывали на нас с опаской.

- Ну и кто из нас расист? - отсмеявшись, спросила я. - Людям свойственно ненавидеть. Вода кипит везде, только в Бельгии котел ПОКА прикрыт крышкой. Разница между богатыми и бедными странами лишь в градусе ненависти, обусловленном местным темпераментом, и в умении придавать своей неприязни изящные формы. Вот тебе метафора: когда в нищем квартале муж бьет жену, об этом знают все соседи. Квартиры маленькие, стены тонкие. Когда в богатом загородном доме супруги дерутся, об этом никто не подозревает до момента развода. Жена утром замазывает синяк тональным кремом, пудрит красный от слез носик, садится в роскошную машину и отвозит детей в школу. Не жизнь, а картинка: совсем как у вас, в Бельгии.
Дарья Асламова в центре Брюсселя: - И это столица Европы? Скорее арабский квартал!
Дарья Асламова в центре Брюсселя: - И это столица Европы? Скорее арабский квартал!

Государство-недоразумение

Прошлой осенью один остряк выставил на интернет-аукцион скандальный лот: «Бельгия - королевство из трех частей. Начальная цена - 1 евро. Страну можно купить целиком, но продавец не рекомендует этого делать». Покупать и впрямь лучше по кускам и в рассрочку. Тихая Бельгия - сердце Евросоюза и символ европейского единства - медленно катится к неизбежному распаду.

«Историческим недоразумением, не имеющим собственной ценности», назвал Бельгию ее нынешний премьер-министр Ив Летерм. Это сравнительно молодое государство было создано в постнаполеоновский период (1830 год) в качестве послевоенного буфера между Францией и Германией. Своего рода государство-тампон, без объединяющей идеи, без смысла и цели, с опереточной монархией (короля в большой спешке искали по всей Европе) и с невероятно сложным государственным устройством (шесть правительств и шесть парламентов на три региона - Фландрию, Валлонию и Брюссель).

Национальность «бельгиец» - эфемерное и почти анекдотическое понятие. Как шутят местные жители, в Бельгии есть фламандцы и валлоны, но нет бельгийцев. Две нации существуют в рамках одного государства как два острова, разделенных несудоходными проливами. Степень их вековой благовоспитанной вражды даже трудно представить! Они говорят на разных языках (фламандцы - по-голландски, валлоны - по-французски), читают разные газеты, смотрят только свое телевидение и болеют за собственные футбольные команды, чтят разных героев и празднуют отдельные праздники, их дети ходят в разные школы. Две нации даже не занимаются любовью друг с другом! Легче в Иерусалиме найти еврейско-арабскую семью, чем в Брюсселе - фламандско-валлонскую. Помню растерянное лицо Алана Лаллемана, политического журналиста из валлонской газеты Le Soir, когда я спросила его о смешанных браках. После некоторого размышления он признался, что не знает подобных примеров. «Но как же так! - воскликнула я. - В международном Брюсселе белые легко заключают брак и с черными, азиатами и арабами, но отказываются любить своих белых сограждан только потому, что те говорят на другом языке!»

Алан заметил, что лично у него есть приятели среди фламандцев, живущих в Брюсселе, и даже имеются «контакты на ТОЙ стороне» (во Фландрии). Он так и выразился: «контакты». Алану еще повезло. Большинство фламандцев и валлонов не имеют НИКАКИХ контактов друг с другом. Валлоны считают фламандцев неотесанными крестьянскими увальнями, жадными и расчетливыми, говорящими на странном «китайском» языке, который ни один нормальный человек выучить не может. Фламандцы смотрят на валлонов как на заносчивых французских аристократишек и бездельников, сосущих кровь маленькой трудолюбивой Фландрии. Эта давнишняя ненависть, исторически оправданная и обсуждаемая до мельчайших подробностей, напоминает собранный в дальнюю дорогу чемодан. Два народа уже давно бы тихо развелись, кабы не денежный вопрос, типичный для всех браков по расчету.
Фламандская часть Бельгии настроена решительно: делить государство - и никаких гвоздей!
Фламандская часть Бельгии настроена решительно: делить государство - и никаких гвоздей!

Дело в том, что по-голландски предприимчивая Фландрия - страшно богата, а социалистическая (во французском духе) Валлония - неприлично бедна. В 60-е годы прошлого века аграрная Фландрия («бельгийский огород») сумела поймать вторую волну промышленной революции. Она проложила дороги, построила автомобильные и нефтеперерабатывающие заводы. Фламандский порт Антверпен - второй по объемам грузооборота в Европе. На долю знаменитых антверпенских бриллиантов приходится 80% всех обрабатываемых бриллиантов в мире. Во Фландрии в два раза выше темпы экономического роста и в 2,5 раза ниже уровень безработицы, чем в Валлонии.

Каждый год Фландрия переводит на счет крохотной Валлонии гигантскую сумму - от 10 до 12 миллиардов (!) евро (для сравнения: ежегодная помощь Евросоюза Палестине - всего-то 300 миллионов евро). Экономисты подсчитали, что каждый фламандец раз в три года покупает новую машину жителю Валлонии. Если Бельгия распадется, валлоны окажутся на положении собачьих клещей, от которых сбежала собака. Неудивительно, что валлоны не горят желанием получить независимость (кто же их будет кормить?) и всячески противятся распаду страны. Фламандцы, напротив, рвутся сбросить нахлебников со своей шеи и на деле осуществить националистические грезы, которые баюкали этот народ несколько столетий. Еще один камень преткновения - Брюссель, историческая столица Фландрии, населенная преимущественно франкофонами (так называют себя франкоговорящие валлоны). Кому же при разводе достанется сердце Евросоюза - Брюссель?

Оккупированный Брюссель

Было уже десять часов вечера, когда я добралась до своей маленькой уютной гостиницы в историческом центре Брюсселя, в двух шагах от главной площади. Прямо у отеля я наткнулась на мрачную толпу арабов не менее двухсот человек, окруженную телекамерами и журналистами с микрофонами в руках. Все как один пялились на башенный кран, возвышающийся напротив старинного обветшалого здания. На самом верху крана болтали ножками две крошечные человеческие фигурки. «Ребята, что происходит?» - спросила я съемочную группу местного телеканала. «Арабы-нелегалы живут в заброшенном здании уже несколько лет, - охотно пояснил скучающий оператор. - Теперь владельцы здания хотят его отреставрировать и пытаются выгнать поселенцев. Полиция ведет с ними переговоры, а мы все ждем - прыгнут они с крана из чувства протеста или не прыгнут». «А нельзя применить силу? - наивно осведомилась я. - Прислать местный спецназ?» «А что скажут их адвокаты?» «Адвокаты?! - Я широко раскрыла глаза. - Ты ведь сказал, они нелегалы?» Теперь оператор уставил
ся на меня как на буйнопомешанную. «Все «люди без бумаг» (так в Бельгии зовут нелегалов. - Д. А.) имеют адвокатов. Это нормально».

Рев толпы вокруг нас усиливался. Когда я достала свою крохотную камеру, ко мне бросился какой-то пьяный араб. Тыча в меня пальцем и брызгая слюной, он что-то пытался мне доказать. «Этот придурок запрещает себя снимать, - усмехнулся оператор. - Не обращай внимания». «Месье, это публичное место! - закричал оператор по-французски арабу. - Не хотите сниматься, уходите отсюда». Скандал вокруг нас разгорался. Крепко прижимая к груди сумочку (в толпе шныряли карманники), я выбралась к отелю. Но события на этом не закончились.

В час ночи я проснулась от звуков полицейской сирены и дикого визга. Я выглянула в окно и увидела двух здоровенных черных охранников у входа в дискотеку, бьющих троих арабов. Рядом приплясывала арабская «группа поддержки», воем и энергичными жестами выражая протест. Из соседнего окошка высунулась чья-то лохматая голова с сигаретой в зубах. «Я уже третью ночь не сплю, - пожаловался мой сосед. - Проклятые арабы! Сюда бы еще верблюдов, и Брюссель не отличишь от какого-нибудь Абу-Даби». «Может, вызвать полицию?» - робко предложила я. «Ну да! Полиция ни во что не вмешивается. Это арабский район». «То есть как? - изумилась я. - Это же исторический центр Брюсселя!» «Ну и что? Здесь ни одного белого жителя. Только арабы да туристы. Все белые давно сбежали в пригороды».

Бои на нашей улице продолжались всю ночь. Утром я другими глазами взглянула на блистательную столицу Евросоюза. Мне стали понятны пустые глазницы окон в старинных заброшенных зданиях и обветшалость некогда великолепных квартир. По улицам важно шествовали брюхатые арабские матроны в бурках с целыми выводками галдящих детей. На улице Мясников, знаменитой своими дорогущими ресторанами, чернявые парнишки-официанты восхваляли прелести традиционной бельгийской кухни. Единственный метрдотель с белым лицом оказался выходцем из Туниса.

В великолепном Брюсселе, столице еврократов и бесполезной роскоши, можно без помех наслаждаться спектаклем под названием «Закат белой расы». Сюда густо стекается ленивый и хищный сброд, худшее эмигрантское отребье, самые сливки подонков, живущих паразитами на гное общественного разложения. Под влиянием какого-то таинственного инстинкта самоуничтожения, присущего всякому вымирающему обществу, Евросоюз не только не противится, но даже политкорректно приветствует эту мирную оккупацию Европы. Все новые и новые арабы наводняют континент, не оставляя никаких следов в официальных документах. Трогательные уличные плакаты «Сдайте кровь в помощь «людям без бумаг» и «Пожертвуйте деньги в пользу «людей без бумаг» будят в каждом честном европейце подсознательное чувство экс-колониальной вины.

«Центр Брюсселя полностью принадлежит иммигрантам. Коренные жители выехали в более спокойные районы, - говорит баронесса Миа Доорнаерт, дипломатический редактор фламандской газеты «Стандаард». - И такая ситуация по всей Бельгии. Особенно не повезло нашим рабочим в Антверпене, тем, чья единственная собственность - дом, купленный в кредит. Что происходит? Мусульманские семьи вселяются в район, и цена на недвижимость немедленно падает. Никто не хочет иметь в качестве соседей арабских иммигрантов, которые режут барашков в мусульманские праздники прямо во дворе на глазах у детей. Скажем, это не бельгийский образ жизни. Те, у кого есть деньги, ищут новое жилье. А что делать простым людям? Они не могут продать свой дом и переселиться в другой район, потому что их жилье обесценилось. Люди в этих районах, прежде традиционно голосующие за социалистические партии, теперь поддерживают только фламандских националистов, настроенных критически по отношению к иммиграции».

«Выходит, что бельгийцы пядь за пядью сдают свою землю пришельцам, - замечаю я. - Арабы взяли старинный Брюссель, центр Евросоюза, без единого выстрела. Что дальше?»

aleksandre

И часть вторая.

«Самое популярное детское имя не только в Брюсселе, но и в Антверпене - Мохаммед, - говорит госпожа Доорнаерт. - Я ничего не имею против иммигрантов, если они готовы работать и интегрироваться в местное общество. Но этого не происходит. Общество вынуждено их кормить. Арабы-нелегалы прячутся от полиции в наших церквях, и церковь не может их выгнать. У нас так не принято. Почему они не бегут в свои мечети? Потому что из мечети их выставят в два счета. А в церкви можно укрыться от закона. В прессе нельзя сказать ни единого слова критики против иммигрантов. Тебя немедленно заклеймят словом «расист».

«Горько думать, что жители Бельгии готовы смешать свою древнюю кровь крестоносцев с арабской кровью! - патетически восклицаю я. - И это в стране, чьи герои возглавили первый, единственно успешный крестовый поход и освободили Иерусалим!» Мой пафос задевает госпожу Доорнаерт за живое. «В самом деле! - откликается она. - Европе не следует забывать о своей христианской истории. Я считаю непростительной ошибкой то, что Евросоюз изгнал из своей Конституции само упоминание о наших христианских корнях. Я всегда уважала папу Иоанна Павла, он был хорошим человеком, но с какой стати он вздумал извиняться за крестовые походы! Мусульмане первыми начали завоевание христианских святынь: они захватили Иерусалим и великий центр христианства Константинополь. (Вообразите, что бы чувствовали сыны ислама, если бы христиане взяли Мекку?) Однако Европа не услышала извинений от мусульман за захват НАШИХ святынь. Почему же христиане должны испытывать чувство вины? В глобальном мире, где стираются границы между народами и государствам
и, людям важно знать, кто они, откуда они пришли и куда идут. Людям важна их идентичность. Я фламандка и горжусь историей своего народа. Валлоны называют наши национальные чувства фольклором! Это не ФОЛЬКЛОР! Это наше «я»!» «Верно ли, что валлонские социалистические партии всячески поощряют арабскую миграцию, рассчитывая на голоса избирателей-арабов?» «Безусловно! Арабы, прибывающие из Марокко и Алжира, бывших французских колоний, говорят по-французски и, разумеется, голосуют за франкоговорящих социалистов, обещающих им социальный рай».

В Бельгии на навозе всеобщего избирательного права растут десятки сомнительного качества либеральных грибов-политиков, призывающих к политкорректности в отношении мигрантов. В основном это активисты франкофонских (валлонских) партий. Помню, какое изумление у меня вызвал разговор с одним из самых ярких валлонских политиков Оливье Манганом, президентом партии «Демократический фронт франкофонов». Речь шла о возможном распаде Бельгии и неразрешимых противоречиях между валлонами и фламандцами. «Суть конфликта такова: во-первых, фламандцы не желают делиться с валлонами деньгами, - объяснил мне господин Манган. - Им чуждо само понятие солидарности. Во-вторых, у нас разный взгляд на иммиграцию. Фламандцы - закрытое для чужой культуры общество, не любящее приезжих. К примеру, они отказываются предоставлять бесплатные квартиры во Фландрии арабским мигрантам, если те не говорят по-голландски». Я роняю ручку в изумлении. «А зачем вообще давать социальное жилье приезжим?» - «Ну как же? Им же надо где-то жить!» - «И вас уд
ивляет такая малость, что фламандские власти, делая иммигранту подарок в виде квартиры, требуют от него знания местного языка? Значит, у вас в Валлонии квартиры раздаются просто так? Может быть, арабы даже участвуют в выборах, не зная языка?» «Конечно! - невозмутимо говорит господин Манган. - Если человек прожил в стране не меньше трех лет, он может голосовать. Это не зависит от того, знает он язык или нет. Участие в выборах помогает первому поколению иммигрантов интегрироваться в общество. Уже их дети станут полноценными бельгийцами». «Скорее арабы интегрируют вас, чем вы арабов, - парирую я. - Что, если они потребуют выстроить мечеть на вашей очаровательной Гран-Пляс?» - «Не вижу в этом ничего плохого. Мы открытое, цивилизованное общество, а не какие-нибудь националисты». «Вы сдаете свою страну без боя, - с сожалением замечаю я. - Если фламандцы добровольно откажутся от Брюсселя, вы готовы согласиться с разделом Бельгии на два независимых государства?» - «С Брюсселем - да».

Митинг фламандских активистов, страстно жаждущих независимости.
Митинг фламандских активистов, страстно жаждущих независимости.

Если кто и спасет Бельгию от распада, так это арабские иммигранты, которые хотят сохранить страну в качестве гаранта бесплатной кормежки. «Им очень нравится король, - рассказывает баронесса Миа Доорнаерт. - Вообще идея монархии много говорит их воображению». «Может быть, потому что король - тоже своего рода иммигрант, - замечаю я. - Не валлон и не фламандец. К тому же он получает сказочное социальное пособие». «Похоже на то!» - смеется Миа.

Арабов смело можно назвать единственными настоящими бельгийцами. Как в популярном анекдоте про бельгийскую армию. Командир торжественно командует на параде: «Фламандцы! Налево! Валлоны! Направо!» (Местная армия официально делится на две части - фламандскую и валлонскую.) На плацу остается одинокий араб. «Сержант Мустафа! А вы почему стоите на месте?» - гневается командир. «А что делать нам? - жалобно спрашивает Мустафа. - Нам, простым бельгийцам?»

Привлекательное лицо европейского национализма

Они респектабельны, богаты, хорошо воспитанны и блестяще образованны. Они знают историю, говорят на разных языках и много путешествуют. Они занимают высокие посты в банках, финансовых корпорациях, авиакомпаниях и юридических конторах. Они - это цвет общества, новые европейские националисты в галстуках и костюмах. (Ничего общего с нашими бритоголовыми скинхедами в татуировках, что мочат в ночном метро несчастных таджиков.) Их патриотизм не доходит до кровожадности. Они свято верят в демократию, честные контракты и законные методы разрешения конфликтов, хотя и поддерживают отношения со своими более радикальными коллегами из Страны Басков и Северной Ирландии. Национализм становится модной доктриной в Европе, порожденной своего рода романтической реакцией средних классов на всеобщую глобализацию и политкорректную размытость понятий. В мире, где стираются границы, а информационные технологии вторгаются в каждый дом, все сильнее иррациональная человеческая потребность выделиться из общей массы.

Новые националисты - это цепь политических контактов, тянущаяся через всю Европу. Северная Италия, Шотландия, Франция (партия Ле Пена), австрийские радикалы, баски. Своего рода националистический интернационал. (Выход на фламандских националистов, к примеру, я нашла через Хорватию.)

Я во Фландрии, «плоской стране», как ее называют поэты. Чистенькие, ухоженные старинные городки, зеленые луга с хорошо воспитанными коровами, богатые крестьянские угодья с крепкими постройками. Процветающая земля, славящая трудолюбивого человека. Повсюду особая опрятность, свидетельствующая о твердой руке и организаторском таланте хозяев здешних мест. Фламандцам, как и голландцам, их ближайшим родственникам, свойственно бюргерское, цепкое упорство, правда, принаряженное и расшитое католической живостью и грацией.

Город Брюгге. В кабачок «для своих», который ни за что не найти в путанице улиц пришлому человеку, меня привели Пол и Питер Вандермоеры. Отец и сын. Семейный подряд национализма. Отчаянно рыжий и симпатичный Питер, несмотря на свою молодость, уже вице-президент популярного «Движения фламандского народа». Мы пьем вишневое пиво и говорим обо всем, что возмущает моих новых друзей в современной Бельгии. О бельгийском короле, который говорит по-голландски с ошибками («это самая дорогая для налогоплательщиков монархия в мире и, надеемся, последний бельгийский король»), о заносчивом франкоговорящем меньшинстве, у которого голландский застрял неразжеванным между зубами на целых двести лет («а ведь мы кормим этих иждивенцев»), о фламандских солдатах, убитых в первую мировую войну, потому что не понимали приказов своих франкоговорящих командиров, о Евросоюзе, который безуспешно подражает США («мы не можем быть плавильным котлом наций, как Америка, мы слишком разные, каждый со своей историей»), об арабской экспансии и р
асизме против белых. «Они называют это позитивной дискриминацией, - возмущается Питер. - Когда в Антверпене в автобусе несколько арабских подонков забили насмерть пятидесятилетнего мужчину, который заступился за молодую пару, газеты назвали это «инцидентом». Назвать это убийством было бы «политически некорректным».

Питер гордится званием «националист». «Люди ошибочно проводят параллели между нацизмом и национализмом. Что плохого в том, чтобы гордиться своими корнями? Если я не уважаю себя, как я смогу уважать других? Я хочу слушать песни в МОЕЙ стране на МОЕМ языке, а не на французском и английском, и я хочу петь о моей родине».

Пол и Питер мечтают о «шоколадной революции» - о мирной независимости Фландрии. Кулачные разрешения конфликтов им претят. «А вы готовы сражаться за свою независимость?» - спрашиваю я. Долгая пауза. «За все пятнадцать лет своей политической деятельности я не помню, чтоб мы хоть раз обсуждали такой вариант», - ошеломленно говорит Питер. «Почему?» Питер задумывается. «Может быть, потому, что мы слишком хорошо живем. Нам есть что терять».

«Мы похороним Бельгию»

Франк Ванхеке, депутат Европарламента, - один из самых знаменитых националистов Фландрии. Когда его партию «Фламандский блок» в 2004 году запретили за ксенофобию и расизм, он заявил: «Мы создадим новую партию. И ее Бельгия уже не сможет похоронить, она сама похоронит Бельгию». Похоже, его обещания начинают сбываться. Новая партия «Фламандский интерес» пользуется невероятной поддержкой населения, но самому Франку грозит лишение политических прав на пять лет.

- Процесс по обвинению нас в расизме длился четыре года, - рассказывает Франк. - И любому здравомыслящему человеку трудно объяснить, какие против нас были собраны «улики». Одна девушка, член нашей партии, гражданка Бельгии, но турчанка по происхождению, написала в местной партийной газете статью о варварском обрезании женщин в мусульманских странах. На процессе судья заявил, что обрезание женщин - признанный факт, но подобная статья может «стигматировать» ислам и спровоцировать антиисламские выступления. Следовательно, это расизм.

Я сам ожидаю осенью процесса по обвинению в расизме с целью лишить меня депутатского иммунитета - из-за маленькой заметки в 35 слов. Не я написал эту заметку. Она была опубликована в партийном листке и сообщала об акте вандализма на христианских могилах, совершенном выходцами из Северной Африки. Вандалам оказалось меньше 18 лет, и по закону автор не имел права указывать их национальность. Как только заметка вышла в печать, в дом автора статьи ворвался специальный отряд полиции. Его посадили в тюрьму на 48 часов, его дом обыскали, его компьютеры вскрыли. Я немедленно распространил листовку с публичным извинением: да, мы не правы, опубликовав эту заметку, потому что согласно закону о несовершеннолетних преступниках у нас нет возможности доказать опубликованные факты. Пять лет спустя я должен предстать перед судом в связи с тем, что я, как президент партии, морально ответственен за поведение члена партии.

Нас наказывают за то, что мы националисты и часть того движения, что ширится по всему миру. Я бы назвал его патриотическим. В глобальном мире люди хотят иметь место, которое считают своим домом. Посмотрите на нас! У нас нет тату, мы не разгуливаем в униформе, мы нормальные люди. Мы пацифистское движение и даже не помышляем о применении насилия. Наша независимость написана на звездах. Идея так сильна, а Бельгия так слаба, что все произойдет автоматически». «Что будет с Европой, если Бельгия рухнет?» - спрашиваю я. «Я не верю в европейскую идентичность, хотя являюсь депутатом Европарламента, - говорит Франк. - Коллапс Бельгии станет хорошим примером для ЕС. Мы все часть европейской культуры, но богатство Европы в ее разнообразии». «Один украинский националист высказал мне забавную мысль, - говорю я Франку. - Когда исчезает какой-нибудь особый вид крокодила или хомячка, все международные организации в смятении. Гринписовцы бьют тревогу. Когда исчезают национальности, эти подвиды человечества с их особой культуро
й, языком и традициями, никто и ухом не ведет. Можно бороться за какого-нибудь желтого пингвина, но не за, скажем... фламандца».

«Согласен, - смеется Франк. - Я был у вас в России. Когда я вернулся в Бельгию, то был шокирован: что случилось с моей страной? В России я видел столько белых людей! Людей, как я. Когда я говорю «белые», это не означает цвет кожи, это означает европейский менталитет. В столице Европы Брюсселе более 50% населения - не европейского происхождения. Главная религия в школах - ислам, а 60% детей - арабы. Я был в Марокко и видел хорошо воспитанных, дисциплинированных, образованных людей. Они не похожи на тех бездельников, что наводняют Европу. Социалисты используют приезжих арабов в своих интересах как электорат. Если ты провел в Бельгии три года даже нелегально, ты можешь претендовать на гражданство. Если даже не знаешь языка и не работаешь. Когда тебе дают бесплатную квартиру, ты лишь должен подписать бумагу, что в будущем сделаешь все возможное, чтобы выучить язык. Этого достаточно. Я физически боюсь последствий мусульманской иммиграции в Европу - не для себя, для моих детей. Проблема так велика, а желание ведущи
х политических партий урегулировать ее так мало, что следующее поколение придет к ее насильственному разрешению. Я могу повторить вслед за одним английским министром шестидесятых годов, предупреждавшем о катастрофических последствиях движения мусульманских народов в глубь Европы: «Через несколько десятилетий я предвижу реки крови!»

TUNISIEN_KIEV_MONASTIR

otshen ravnodushno...nu evropa doljna platit za kolonizatsiu,takim obrazom budit spravedlivo..za 80 let i 100 let kolonizatsia,nasilovanie...esli oni xorosho materialno jivut,to eta iz za eti desiatki let kolonizatsiia,zabrali vso shto u nas bilo,mne litshno ix ni jalko fransuzi ,italiantssii i belgiitssi
a vobshe odin belgiiets fransuz mne skazal shto flamandi ix ni navidiat patamushta fransuzi(belgiitsii) oni bednie i nixotiat snimi delitssa
a zdes (statia) kak budta arabi oni ni shastie belgii,nu boje kto vstroel opiat frantsiu i belgiu posle mirovoi voine!!eta te ludi s sever afrike!

aniska

aleksandre, а мне не показалось, что автор статьи говорит "...о положении в Бельгии, сложившемся, из-за засилья иммигрантов, в том числе из стран Магриба..." Скорее, основной упор делается на состояния кризиса в центре Европы. Недаром начало статьи - краткий рассказ о расколе внутри страны и среди ее коренной части. А засилье иммигрантов - это следствие этого раскола, а не причина.
По поводу того, что в Брюссель "...стекается ленивый и хищный сброд, худшее эмигрантское отребье, самые сливки подонков, живущих паразитами на гное общественного разложения..." - других данных, кроме как этой статьи у меня нет, но склонна согласится, что автор права, потому как и в наш город с каждым годом приезжает все больше и больше представителей других (в т.ч. мусульманских) стран. И это далеко не лучшие представители своих стран. Среди них почти нет инженеров, врачей, ученых, творческих людей.
Вообще активное вливание арабского (и вообще мусульманского) мира - это общемировая тенденция, на мой взгляд. И как мне кажется - мусульманский мир через какое-то время будет в абсолютном большинстве. Не знаю, хорошо это или плохо. Наверное, просто очередной виток истории.

aleksandre

Фламандцы хотят отделиться сейчас уже и потому, что франкоговорящая часть Бельгии (валлонская) по-иному смотрит на проблемы иммиграции.

Я поэтому и написал, что статья, безусловно, хорошо написана, но предлагает самый простой и примитивный способ решения проблемы (со слов интервьюируемых представителей фламандцев, чьи мнения попахивают откровенным расизмом).

Между прочим, я читал ее и в английском варианте (по-английски), где акценты ОЧЕНЬ смягчены. И слов о "ленивом и хищном сброде" нет ...

Leela

Александр, а можно мне в личку ссылочку на английский вариант...

спасибо!

Аниска- я бы сказала, не из мусульманских стран, а их стран с низким уровнем жизни...

из статьи понятно, почему "ленивый и хищный сброд" сливается именно в европейские страны...

врачи, инженеры, ученые и творческие люди тоже уезжают в Европу... но, я предполагаю, что многие из них предпочтут "слиться" с европейским обществом...

aleksandre

Leela писал(а): врачи, инженеры, ученые и творческие люди тоже уезжают в Европу... но, я предполагаю, что многие из них предпочтут "слиться" с европейским обществом...

Уверен, что и обычные трудяги - такие как работники среднего и низшего звена медицинских учреждений, супермаркетов и т.п. (так сложилось, что именно выходцы из стран Магриба и иных стран Африки выполняют эту работу в странах Западной Европы) также это предпочтут.

sunny_friday

Ха, у меня в личке уже поинтересовались нет ли у меня друзей, которые хотят в Европу, в Тунисе

aleksandre

Sunny_friday, это после прочтения статьи? Неужели?

Leela

я согласна... у нас, кстати, родственник из Зарзиса давно живет в Бельгии... работает в клинике... жена работает, очень модная и ухоженая... детки очень воспитаные и одеты, как куколки... короче, даже судя по их внешнему виду, они очень сильно "слились" с бельгийцами...

и есть пару родственников (во Франции) которых мой муж, когда жил в Европе избегал... за то что живут "как грибы" (наверное, как паразиты -точнее выразиться) - ни о какой ассимиляции речи быть не может --ни работать ни учиться не хотят, едят свой кускус, спят на матрасах, одеваются в национальные одежды, куча беспризорных детей и т.п...

aleksandre

Leela, совершенно верно!

Между прочим, я знаком с одним итальянцем, родители которого имеют в собственности несколько небольшим обувных фабрик, дом и все остальные блага. Соответственно, сам этот итальянец ничего не сделал и не произвел. Так вот: день у него начинается примерно в 13-14 часов пополудни, вечером - казино и т.п. (как у Классика:"Бывало, он еще в постеле - ему записочки несут: что, приглашенья? В самом деле, три дома нА вечер зовут!")

Мы с друзьями "окрестили" его именно паразитом.

Не понимаю, чем он отличается от спящих на матрасах иждевенцев, живущих на пособия?

P.S. Ссылки в "личку" отправил.

Leela

aleksandre писал(а): Не понимаю, чем он отличается от спящих на матрасах иждевенцев, живущих на пособия?

ну он то , я так поняла, на своих родителях паразитирует... и наверное он меньше раздражает граждан Италии именно из за того, что он не "понаехал", а коренной итальянец...он ничего не производит - это плохо... но и государство не выплачивает ему пособие - а это хорошо...

aleksandre

Это да. Но и даже на фабрики съездить не хочет, хотя родители его просто умоляют это делать хотя бы раз в неделю.

Peter

aleksandre писал(а):Leela, совершенно верно!

Между прочим, я знаком с одним итальянцем, родители которого имеют в собственности несколько небольшим обувных фабрик, дом и все остальные блага. Соответственно, сам этот итальянец ничего не сделал и не произвел. Так вот: день у него начинается примерно в 13-14 часов пополудни, вечером - казино и т.п. (как у Классика:"Бывало, он еще в постеле - ему записочки несут: что, приглашенья? В самом деле, три дома нА вечер зовут!")

Мы с друзьями "окрестили" его именно паразитом.

Не понимаю, чем он отличается от спящих на матрасах иждевенцев, живущих на пособия? .

Думаю, что он отличается тем, что он спит на хороших кроватях. а не на матрасах на полу. Тем, что он живёт не на пособие, а на прибыль от этих обувных фабрик. И что в этом плохого? От такого образа жизни вряд ли кто бы отказался. Специально для вас: НЕ ЗАВИДУЙТЕ. ПЛОХОЕ ЭТО ЧУВСТВО!

aleksandre

Интересно, где Вы увидели хотя бы намек на зависть, Peter? Кроме порицания этот человек (по крайней мере, в нашем кругу - среди тех, кто его знает) ничего не заслуживает.

Для сведения: я как раз один из тех, кто отказался бы от такого образа жизни. И я бы поддержал, в этой связи, идеи бельгийцев-валлонцев о том, что надо делиться с ближним. Естественно, не так - "взять все и поделить". Этот рантье после того, как не станет его родителей (дай им Бог здоровья), например, приведет в запустение все имеющиеся у него фабрики - а это рабочие места, опять же, например, как раз для тех, кто хочет интегрироваться в общество западноевропейцев. А наличие рабочих мест на его фабриках в достаточном количестве,со стабильной зарплатой - чем не воплощение настоящих социалистических принципов?