Размеры и население Карфагена
Карфаген был огромным по тем временам городом. Общая протяженность стен, опоясывающих его, составляла 22 или 23 мили , т. е. более 32 км , так что все пространство внутри городских укреплений превышало 20 кв. км. Его размеры, таким образом, превосходили размеры многих крупнейших городов не только Средиземноморья, но и вообще древнего мира, таких, как Вавилон, раскинувшийся иа 10 кв. км во времена Навуходоносора , или Александрия, чья площадь также составляла около 10 кв. км, или даже Рим, который в правление Аврелиана в III в. н. э. был окружен стеной длиной 19 км и имел общую площадь почти 18 кв. км
Однако плотность его застройки была неравномерна. Большую часть этого огромного пространства занимала Мегара, настроенная сравнительно редко и малонаселенная , и ее население, считая и хозяев особняков, и их слуг и рабов, не могло превышать 100 тыс; человек . Непосредственно сам город с Бирсой, по подсчетам Ф. Реньера, занимал несколько больше 500 га , т. е. 5 кв. км. При этом значительное пространство (около 100 га ), прилегающее непосредственно к степам, оставалось, как полагает тот же исследователь, незастроенным, так как было предназначено для казарм и складов армии . Внутри города располагались некрополи, что еще уменьшало площадь, запятую зданиями. Зато остальная часть города была застроена очень плотно, и на многоэтажные дома приходилась значительная часть населения.
Страбон говорит, что накануне III Пунической войны в Карфагене жили 700 тыс. человек. Как показали недавние исследования, цифры, кратные семи, в том числе 700 тыс., могут быть чисто риторическим оборотом и выражать понятие «очень много» . К тому же надо иметь в виду, что под словом nokiQ , географ мог подразумевать не только сам город в нашем смысле слова, но и его округу . Поэтому при определении численности городского населения приходится обращаться к косвенным данным, учитывая при этом большую степень гипотетичности всех вычислений.
Диодор рассказывает, что при неожиданном вторжении Агафокла в Африку карфагеняне, не дожидаясь ни союзников, ни войск из хоры, вывели в поле армию граждан , насчитывающую не меньше 45 тыс. 125
пехотинцев, тысячу всадников и две тысячи колесниц, т. е. всего около 50 тыс. войнов. Опасность была столь велика, что были, по-видимому, мобилизованы все или почти все граждане, способные носить оружие, а таковые, по современным расчетам, составляют приблизительно '/з населения . Следовательно, в конце IV в. до н. э. гражданское население Карфагена составляло около 150 тыс. человек. Мы не знаем, каково было соотношение различных категорий карфагенского населения, сколько метеков, бодов, «сидонских мужей» и рабов приходилось на каждого гражданина. В Александрии в I в. до н. э. проживало около 300 тыс. свободных людей ; в эллинистическом Египте у лиц, принадлежащих к среднему слою населения, было приблизительно по два раба [67, с. 301]; поэтому все александрийское население считают примерно равным 1 млн. человек [302, с. 10].
Существовало ли такое соотношение в Карфагене? Учитывай довольно высокое развитие там рабства, это вполне возможно. А если принять во внимание другие категории негражданского населения, то на одного гражданина приходилось, по-видимому, еще больше других жителей. Поэтому не будет большим преувеличением определить численность всего населения Карфагена в конце IV в. до н. э. в 550—600 тыс. человек. Отбросив около 100 тыс. проживавших в Мегаре, мы получим плотность населения в нижнем городе в среднем 1250 человек на гектар. Эта плотность не будет слишком уж велика, ее можно сравнить с александрийской: в Александрии она достигала в среднем тысячи человек на гектар, а в отдаленных районах (вне роскошного квартала «бета») была явно гораздо большей. Карфаген, таким образом, был в числе самых крунных городов древнего мира. Для сравнения можно отметить, что все население Афин во времена Перикла достигало 200—300 тыс. человек, а в Риме при жизни Цезаря проживали 800 тыс. [25, с. 57; 302, с. 6, 12]. Численность населения, естественно, не оставалась неизменной. Во II в. до н. э. она, по-видимому, выросла из-за притока населения из городов, отошедших к римлянам и нумидийцам, свидетельством чему может, как уже говорилось, быть застройка склонов холма Бирсы. И в таком случае мы получаем цифру, достаточно близкую к сообщенной Страбоном.
Определенную долю населения Карфагена составляли иноземцы. Не говоря о рабах, привозимых сюда из различных районов Африки и Европы, в пунической столице временно или постоянно проживало немало иноземцев. Среди них было много ливийцев, в частности нумидийцев. Жили здесь и этруски, один из них в надписи на дощечке из слоновой кости назвал себя карфагенянином . Возможно, воспоминания о связях с Карфагеном побудили уже в I в. до н. з. этрусков, устрашенных террором Суллы, эмигрировать именно в Африку и обосноваться сравнительно Е1едалеко от разрушенного пунического города . Перед III Пунической войной в Карфагене было довольно много других италиков, как это видно из сообщения Аппиана об их убийстве отчаявшимися карфагенянами при известии об ультиматуме Рима.
Обитали в Карфагене и греки. Когда там появилась греческая колония, неизвестно. Мы только знаем, что в 396 г . до н. э. она уже существовала . И с тех нор греки постоянно жили в этом городе, несмотря на все перипетии пунийско-эллинских взаимоотношений. Некоторые из иностранцев, проживавших в Карфагене, могли подняться до положения гражданина. Так, там натурализовался некий грек, дед Гиппократа и Эпикида, который бежал туда из Сиракуз . Гражданами становились дети карфагенян от их иноземных жен. Так, павшего при Гимере сына Магона Гамилькара родила сиракузянка
Наконец, надо отметить выходцев из метрополии, которые по тем или иным причинам переезжали в Карфаген, как, например, женщины и дети, отправленные из Тира в Африку накануне македонской осады . Нам неизвестно правовое положение финикийских и тем более тирских переселенцев. Едва ли они рассматривались как простые метеки. Они могли довольно быстро слиться со своими 1 пуническими родственниками. Если подобные случаи происходили, как мы видели, с греками, то это тем более могло случиться с финикийцами.
Вся эта разноплеменная, разноязыкая толпа наполняла огромный город, придавая ему космополитический облик, облегчая взаимопроникновение культур. Но все же «физиономию» города определяли в первую очередь пунийцы.
История Туниса
-
Peremot
- Почетный тунисец
- Сообщения: 2041
- Зарегистрирован: 05 дек 2009, 02:00
- Откуда: Хаммамет, Тунис
Арудж Барбаросса
Турецкий мореплаватель, средиземноморский пират Родился на острове Матшни (Лесбос) Устранив Селима ат-Туми, стал правителем Алжира под именем Барбароссы Захватил город Тлемсен (1517) и низложил правящую династию, однако вынужден был бежать из города в Марокко, после того как сильная испанская экспедиция осадила город В мае 1518 года Барбаросса погиб в бою с испанцами Историкам довольно подробно известна родословная братьев-разбойников Оба они были греками, сыновьями гончара Якоба Рейса, переселившегося в свое время с Балкан на остров Лесбос Когда в середине XV века остров захватили турки, Рейс с семьей перешел в ислам У Якоба имелось небольшое судно, на котором он перевозил свои гончарные изделия, на нем позднее, когда подросли, сыновья стали пробавляться морским разбоем. Но размах был, что называется, не тот, и вскоре Арудж примкнул к турецким корсарам Уже в 20 лет он отличался храбростью и беспощадностью в сражениях Однако в одном из них Аруджа захватили в плен рыцари-иоанниты Его сослали на остров Родос. Арудж стойко выдерживал каторжный труд галерного раба, а тем временем его брат Ацор, будущий Хайрадцин, в одиночку грабил христианские суда и собирал деньги, необходимые для выкупа Аруджа Денег требовалось не мало, и прошло несколько лет, прежде чем Арудж вновь оказался на свободе. Он снова стал пиратом Но, не удовлетворившись ролью рядового пирата, Арудж взбунтовал команду и захватил корабль, стал предводителем Он сплотил вокруг себя мелкие пиратские флотилии и вскоре стал серьезно угрожать судам христианских государств Дело дошло до того, что в 1504 году Арудж не побоялся захватить две галеры самого папы римского Об этой операции следует рассказать подробно. Весной 1504 года две галеры папы Юлия II, выйдя из Генуи, следовали курсом на город Чивитавеккья В трюмах галер находился ценный груз, а потому на палубах обоих судов располагалась многочисленная военная стража Под этой охраной экипажи галер чувствовали себя в полной безопасности, хотя уже на траверзе острова Эльба в море было замечено какое-то неизвестное судно, идущее параллельным курсом. По неизвестным причинам вторая галера стала отставать и вскоре исчезла за горизонтом, а неизвестное судно, наоборот, увеличив скорость, приблизилось к первой галере Но даже и тогда ее экипаж и охрана не заподозрили ничего плохого И лишь разглядев чалмы на головах преследователей, поняли, что их настигли пираты Поднялась суматоха, а тем временем пираты, осыпав галеру градом стрел, подтянули ее крюками к своему борту и бросились на абордаж Нападение было столь стремительным, что за несколько минут охрана оказалась перебитой, а экипаж — плененным.Казалось бы, можно было удовольствоваться этой добычей, но Арудж всегда был максималистом и не собирался упускать второй приз — отставшую галеру В его голове возник хитроумный план Приказав раздеть пленников, он загнал их в трюм, а в отобранную одежду обрядил своих пиратов Затем все перешли на галеру и взяли собственное судно на буксир, имитируя, таким образом, полную победу папских воинов. Вскоре показалась отставшая галера Вид пиратского корабля, шедшего на буксире, вызвал у христиан прилив энтузиазма, и галера без всякой опаски подошла к борту "трофея" Тут-то Арудж и подал знак В одну минуту роли поменялись, и вторая галера была захвачена столь же скоротечно, как и первая. Эта победа еще более прославила имя Аруджа, но сам пират понимал, что без покровительства какого-либо владетеля его разбойные действия рано или поздно будут подавлены христианскими войсками Поэтому после недолгого раздумья он обратился за помощью к эмиру Туниса Само собой разумеется, эта помощь не могла быть оказана бесплатно, и после переговоров обе стороны пришли к компромиссу Эмир отдавал во владение пиратов остров Джербу, за что получал двадцать процентов от пиратской добычи — сумму немалую, учитывая то обстоятельство, что удача не покидала Аруджа, из каждого грабительского похода он возвращался с богатыми трофеями. Получив в распоряжение Джербу, Арудж расширил территории своих действий, а главное, стал грабить не только корабли в море, но и портовые города Франции, Италии, Испании Особенно доставалось последней, поскольку Арудж расценивал разорение испанских городов как месть испанцам за изгнание арабов с Пиренейского полуострова. Такое положение вещей в конце концов побудило арагонского короля Фердинанда начать ответные действия против пиратов Испанские экспедиционные войска захватили главные опорные пункты берберских пиратов, такие, как Алжир, Бужи, Оран Города эти были разграблены и сожжены, а их жители обложены большой данью, что практически не позволяло им впредь оказывать материальную поддержку пиратам Кроме того, чтобы преградить пиратским кораблям доступ к Алжиру с моря, испанцы построили мощную систему фортов на острове Пеньон, которая долгое время перечеркивала всякие Желания пиратов вернуть себе Алжир. Победа испанских войск подорвала авторитет Аруджа и подвигла его на необдуманные поступки Так, в горячке он решил напасть на Бужи и одновременно — на испанский флот То и другое кончилось для него полным провалом, и Аруджу пришлось смириться с пребыванием испанцев в Северной Африке Он снова сосредоточил все свои усилия на грабеже судов в море. Тем временем, в 1516 году, умер король Фердинанд, и этим тотчас воспользовалось население Алжира, которое подняло восстание против оккупационных войск Его возглавил араб Салим, пригласивший к себе на помощь Аруджа с его пиратами Алжир был атакован с моря и с суши и после ожесточенной борьбы взят Оставшиеся в живых испанцы отошли к острову Пеньон, под защиту его фортов. Таким образом, Алжир вновь перешел к арабам, и Салим провозгласил себя его эмиром Но этот факт ни в коей мере не устраивал честолюбивого Аруджа Ему и его пиратам принадлежала честь отвоевания Алжира у "неверных", и пиратский предводитель не собирался терпеть на эмирском троне никому не известного до сей поры Салима А потому в один прекрасный день Арудж отправился во дворец нового эмира Он застал его купающимся в бассейне и, не долго думая, задушил Покончив с соперником, Арудж провозгласил себя правителем Алжира и присвоил себе титул — султан Барбаросса Но, поскольку этим же именем должен был называться и брат Аруджа Ацор, то историки во избежание путаницы присвоили братьям порядковые номера — Арудж стал Барбароссой I, Ацор — Барбароссой II.
Итак, султан Арудж стал одним из богатейших людей Североафриканского побережья Казалось бы, есть все основания укрепить свое влияние и возглавить борьбу против испанцев, под властью которых оставались некоторые арабские города. Но случилось обратное Арудж показал себя в Алжире не мудрым правителем, а жестоким тираном, чем вызвал недовольство жителей, которое вскоре переросло в восстание и осложнилось новой военной экспедицией испанцев Их предводитель, маркиз де Комарес, захватил город, и Аруджу пришлось бежать С ним было всего полторы тысячи пиратов, тогда как испанские войска насчитывали десять тысяч человек Они преследовали Аруджа по пятам, тем более что их воодушевлял слух, будто пиратский вождь захватил с собой все свои несметные сокровища Так это или не так, никто не знает, однако легенда утверждает, что на всем пути отступления Арудж, дабы задержать преследователей, разбрасывал серебро и золото Но это не помогло, и Арудж погиб вместе с верными ему пиратами. Гибель Аруджа описывают по-разному Ф Архенгольц, автор "Истории морских разбойников Средиземного моря и Океана", утверждает " после тридцатичасового преследования испанцы настигают его в небольшой пустыне, прилегающей к марокканскому городку Ду-буду Утомленный усталостью и жаждой, султан алжирский с горстью уцелевших товарищей укрылся в небольшом козьем парке, огражденном низкой стеной, сложенной из камня без цоколя Окруженный со всех сторон, он обороняется как раненый лев, пригвожденный к земле копьем, он все еще защищается, пока испанский знаменосец дон Гарсиа де Тинео не отрубил ему головы Голова его, воткнутая на знамя, была отправлена в Оран, а оттуда в Испанию В Кордове, в монастыре Святого Иеронима, до сих пор еще показывают камзол его из малинового бархата, шитый золотом. Таков был, в мае 1518 года, на зб году от роду, после 14 лет бродячей жизни и двадцатимесячного царствования, конец страшного Харуджи, известного в новейших летописях под именем Барбароссы".
Современный знаток истории пиратства, поляк Яцек Маховский, дает свою версию смерти Аруджа "Испанские солдаты, прельщенные перспективой богатой добычи, слухами о фантастических сокровищах, унесенных пиратами из Алжира, преследовали Барбароссу до самой реки Саладо. Аруджу удалось переправиться на другой берег, с которого он наблюдал безнадежную борьбу своего арьергарда, прикрывавшего отступление Глубоко тронутый героизмом и верностью своих товарищей, он решил поспешить им на помощь Вновь переправившись со свитой через реку, Барбаросса присоединился к защитникам плацдарма При этом он прекрасно осознавал всю безнадежность положения. Через несколько часов победоносные испанцы обнаружили на поле боя изувеченный труп Барбароссы". Как бы там ни было, но факт оставался фактом погиб человек, имя которого на протяжении долгого времени наводило ужас на прибрежные города Средиземного моря Узнав об этом, христианская Европа вздохнула свободно
Турецкий мореплаватель, средиземноморский пират Родился на острове Матшни (Лесбос) Устранив Селима ат-Туми, стал правителем Алжира под именем Барбароссы Захватил город Тлемсен (1517) и низложил правящую династию, однако вынужден был бежать из города в Марокко, после того как сильная испанская экспедиция осадила город В мае 1518 года Барбаросса погиб в бою с испанцами Историкам довольно подробно известна родословная братьев-разбойников Оба они были греками, сыновьями гончара Якоба Рейса, переселившегося в свое время с Балкан на остров Лесбос Когда в середине XV века остров захватили турки, Рейс с семьей перешел в ислам У Якоба имелось небольшое судно, на котором он перевозил свои гончарные изделия, на нем позднее, когда подросли, сыновья стали пробавляться морским разбоем. Но размах был, что называется, не тот, и вскоре Арудж примкнул к турецким корсарам Уже в 20 лет он отличался храбростью и беспощадностью в сражениях Однако в одном из них Аруджа захватили в плен рыцари-иоанниты Его сослали на остров Родос. Арудж стойко выдерживал каторжный труд галерного раба, а тем временем его брат Ацор, будущий Хайрадцин, в одиночку грабил христианские суда и собирал деньги, необходимые для выкупа Аруджа Денег требовалось не мало, и прошло несколько лет, прежде чем Арудж вновь оказался на свободе. Он снова стал пиратом Но, не удовлетворившись ролью рядового пирата, Арудж взбунтовал команду и захватил корабль, стал предводителем Он сплотил вокруг себя мелкие пиратские флотилии и вскоре стал серьезно угрожать судам христианских государств Дело дошло до того, что в 1504 году Арудж не побоялся захватить две галеры самого папы римского Об этой операции следует рассказать подробно. Весной 1504 года две галеры папы Юлия II, выйдя из Генуи, следовали курсом на город Чивитавеккья В трюмах галер находился ценный груз, а потому на палубах обоих судов располагалась многочисленная военная стража Под этой охраной экипажи галер чувствовали себя в полной безопасности, хотя уже на траверзе острова Эльба в море было замечено какое-то неизвестное судно, идущее параллельным курсом. По неизвестным причинам вторая галера стала отставать и вскоре исчезла за горизонтом, а неизвестное судно, наоборот, увеличив скорость, приблизилось к первой галере Но даже и тогда ее экипаж и охрана не заподозрили ничего плохого И лишь разглядев чалмы на головах преследователей, поняли, что их настигли пираты Поднялась суматоха, а тем временем пираты, осыпав галеру градом стрел, подтянули ее крюками к своему борту и бросились на абордаж Нападение было столь стремительным, что за несколько минут охрана оказалась перебитой, а экипаж — плененным.Казалось бы, можно было удовольствоваться этой добычей, но Арудж всегда был максималистом и не собирался упускать второй приз — отставшую галеру В его голове возник хитроумный план Приказав раздеть пленников, он загнал их в трюм, а в отобранную одежду обрядил своих пиратов Затем все перешли на галеру и взяли собственное судно на буксир, имитируя, таким образом, полную победу папских воинов. Вскоре показалась отставшая галера Вид пиратского корабля, шедшего на буксире, вызвал у христиан прилив энтузиазма, и галера без всякой опаски подошла к борту "трофея" Тут-то Арудж и подал знак В одну минуту роли поменялись, и вторая галера была захвачена столь же скоротечно, как и первая. Эта победа еще более прославила имя Аруджа, но сам пират понимал, что без покровительства какого-либо владетеля его разбойные действия рано или поздно будут подавлены христианскими войсками Поэтому после недолгого раздумья он обратился за помощью к эмиру Туниса Само собой разумеется, эта помощь не могла быть оказана бесплатно, и после переговоров обе стороны пришли к компромиссу Эмир отдавал во владение пиратов остров Джербу, за что получал двадцать процентов от пиратской добычи — сумму немалую, учитывая то обстоятельство, что удача не покидала Аруджа, из каждого грабительского похода он возвращался с богатыми трофеями. Получив в распоряжение Джербу, Арудж расширил территории своих действий, а главное, стал грабить не только корабли в море, но и портовые города Франции, Италии, Испании Особенно доставалось последней, поскольку Арудж расценивал разорение испанских городов как месть испанцам за изгнание арабов с Пиренейского полуострова. Такое положение вещей в конце концов побудило арагонского короля Фердинанда начать ответные действия против пиратов Испанские экспедиционные войска захватили главные опорные пункты берберских пиратов, такие, как Алжир, Бужи, Оран Города эти были разграблены и сожжены, а их жители обложены большой данью, что практически не позволяло им впредь оказывать материальную поддержку пиратам Кроме того, чтобы преградить пиратским кораблям доступ к Алжиру с моря, испанцы построили мощную систему фортов на острове Пеньон, которая долгое время перечеркивала всякие Желания пиратов вернуть себе Алжир. Победа испанских войск подорвала авторитет Аруджа и подвигла его на необдуманные поступки Так, в горячке он решил напасть на Бужи и одновременно — на испанский флот То и другое кончилось для него полным провалом, и Аруджу пришлось смириться с пребыванием испанцев в Северной Африке Он снова сосредоточил все свои усилия на грабеже судов в море. Тем временем, в 1516 году, умер король Фердинанд, и этим тотчас воспользовалось население Алжира, которое подняло восстание против оккупационных войск Его возглавил араб Салим, пригласивший к себе на помощь Аруджа с его пиратами Алжир был атакован с моря и с суши и после ожесточенной борьбы взят Оставшиеся в живых испанцы отошли к острову Пеньон, под защиту его фортов. Таким образом, Алжир вновь перешел к арабам, и Салим провозгласил себя его эмиром Но этот факт ни в коей мере не устраивал честолюбивого Аруджа Ему и его пиратам принадлежала честь отвоевания Алжира у "неверных", и пиратский предводитель не собирался терпеть на эмирском троне никому не известного до сей поры Салима А потому в один прекрасный день Арудж отправился во дворец нового эмира Он застал его купающимся в бассейне и, не долго думая, задушил Покончив с соперником, Арудж провозгласил себя правителем Алжира и присвоил себе титул — султан Барбаросса Но, поскольку этим же именем должен был называться и брат Аруджа Ацор, то историки во избежание путаницы присвоили братьям порядковые номера — Арудж стал Барбароссой I, Ацор — Барбароссой II.
Итак, султан Арудж стал одним из богатейших людей Североафриканского побережья Казалось бы, есть все основания укрепить свое влияние и возглавить борьбу против испанцев, под властью которых оставались некоторые арабские города. Но случилось обратное Арудж показал себя в Алжире не мудрым правителем, а жестоким тираном, чем вызвал недовольство жителей, которое вскоре переросло в восстание и осложнилось новой военной экспедицией испанцев Их предводитель, маркиз де Комарес, захватил город, и Аруджу пришлось бежать С ним было всего полторы тысячи пиратов, тогда как испанские войска насчитывали десять тысяч человек Они преследовали Аруджа по пятам, тем более что их воодушевлял слух, будто пиратский вождь захватил с собой все свои несметные сокровища Так это или не так, никто не знает, однако легенда утверждает, что на всем пути отступления Арудж, дабы задержать преследователей, разбрасывал серебро и золото Но это не помогло, и Арудж погиб вместе с верными ему пиратами. Гибель Аруджа описывают по-разному Ф Архенгольц, автор "Истории морских разбойников Средиземного моря и Океана", утверждает " после тридцатичасового преследования испанцы настигают его в небольшой пустыне, прилегающей к марокканскому городку Ду-буду Утомленный усталостью и жаждой, султан алжирский с горстью уцелевших товарищей укрылся в небольшом козьем парке, огражденном низкой стеной, сложенной из камня без цоколя Окруженный со всех сторон, он обороняется как раненый лев, пригвожденный к земле копьем, он все еще защищается, пока испанский знаменосец дон Гарсиа де Тинео не отрубил ему головы Голова его, воткнутая на знамя, была отправлена в Оран, а оттуда в Испанию В Кордове, в монастыре Святого Иеронима, до сих пор еще показывают камзол его из малинового бархата, шитый золотом. Таков был, в мае 1518 года, на зб году от роду, после 14 лет бродячей жизни и двадцатимесячного царствования, конец страшного Харуджи, известного в новейших летописях под именем Барбароссы".
Современный знаток истории пиратства, поляк Яцек Маховский, дает свою версию смерти Аруджа "Испанские солдаты, прельщенные перспективой богатой добычи, слухами о фантастических сокровищах, унесенных пиратами из Алжира, преследовали Барбароссу до самой реки Саладо. Аруджу удалось переправиться на другой берег, с которого он наблюдал безнадежную борьбу своего арьергарда, прикрывавшего отступление Глубоко тронутый героизмом и верностью своих товарищей, он решил поспешить им на помощь Вновь переправившись со свитой через реку, Барбаросса присоединился к защитникам плацдарма При этом он прекрасно осознавал всю безнадежность положения. Через несколько часов победоносные испанцы обнаружили на поле боя изувеченный труп Барбароссы". Как бы там ни было, но факт оставался фактом погиб человек, имя которого на протяжении долгого времени наводило ужас на прибрежные города Средиземного моря Узнав об этом, христианская Европа вздохнула свободно
-
Peremot
- Почетный тунисец
- Сообщения: 2041
- Зарегистрирован: 05 дек 2009, 02:00
- Откуда: Хаммамет, Тунис
С Т Р А С Т И П О Р О З Е
Все-таки удивительный цветок эта роза! Все ее любят, все ею восхищаются. Самой распространенной считается классическая красная роза. Именно с нее все и началось. Первая роза появилась на зле тысячи лет назад в Персии (на территории современного Ирана). Кому пришла мысль окультурить обыкновенный дикорастущий шиповник – неизвестно. Известно лишь, что роза вскоре так полюбилась персам, что страну стали называть не иначе как Гюлистан, т. е «сад роз». Спустя какое-то время слухи о необыкновенном цветке распространились и по другим государствам, она вмиг завладела умами и сердцами людей. Древние греки и римляне отдавали пол розы чуть ли не все плодородные земли. За розами ухаживали денно и нощно. В некоторых местах розовые кусты огораживали рвами, куда по нескольку раз в день заливали горячую воду; поддерживая тем самым определенную температуру необходимую для роста цветков.
Любопытно, что за всю историю существования розы люди наделили ее столь огромным количеством всевозможных чудодейственных свойств, как никакой другой веток. Так в глубокую старину, например, считалось, что она велят в сердца мужество, и потому вместо шлемов воина надевали венки из роз и шли сражаться, не боясь умереть, поскольку и тело смазывали розовым маслом. Роза была и символом молчания. В Древнем Риме существовала традиция подвешивать розу к потолку над пиршественным столом, и все то, что «под розой» (по-латински «sub rose») говорилось, должно было остаться, таким образом, тайной. А чтобы веселье не превращалось в буйство, сидящие за столом надевали все те же веки из роз, помогавшие, как считалось, не опьянеть быстро.
В Средние века роза помогала распознать… оборотней. Люди того времени верили
что, если человек на самом деле оборотень, то, если прикоснуться к нему розой, цветок вмиг раскроет его истинное обличье.
В Германии роза всегда ассоциировалась с царицей неба Фригге, и до сих пор в стране существует традиция срезать этот цветок исключительно по пятницам, в ее день. Как ни странно, но своим происхождением слово «шляпа» отчасти обязано розе. В XIII веке у француженок возник обычай носить венки из роз, которые называли «шапель». В Англии роза была так популярна, что английские золотые монеты XV века чеканились с ее изображением вместе с изображением короля. Называли эту монету розенобль – благородная роза и расплачивались ею только при очень крупных платежах, во время торговых путешествий.
В наши дни о розе известно практически все. И не только садоводам. Ароматерапевты, допустим, убеждены в том, что применение эфирного масла розы уменьшает чувство обиды и ревности у человека, медики розой лечат, она богата целебными свойствами, в е плодах, к примеру, немалое содержание полезного витамина С. Единственное неудобство при встрече с розой – это ее шипы. Которые были, оказывается, у цветка не всегда. Согласно старинной легенде они появились лишь после «падения» человека, а в раю роза – райская, без шипов. Наверное, каждым уколом этот божественный цветок невольно напоминает нам о необходимости всегда стремиться к добру, любви и радости.
Все-таки удивительный цветок эта роза! Все ее любят, все ею восхищаются. Самой распространенной считается классическая красная роза. Именно с нее все и началось. Первая роза появилась на зле тысячи лет назад в Персии (на территории современного Ирана). Кому пришла мысль окультурить обыкновенный дикорастущий шиповник – неизвестно. Известно лишь, что роза вскоре так полюбилась персам, что страну стали называть не иначе как Гюлистан, т. е «сад роз». Спустя какое-то время слухи о необыкновенном цветке распространились и по другим государствам, она вмиг завладела умами и сердцами людей. Древние греки и римляне отдавали пол розы чуть ли не все плодородные земли. За розами ухаживали денно и нощно. В некоторых местах розовые кусты огораживали рвами, куда по нескольку раз в день заливали горячую воду; поддерживая тем самым определенную температуру необходимую для роста цветков.
Любопытно, что за всю историю существования розы люди наделили ее столь огромным количеством всевозможных чудодейственных свойств, как никакой другой веток. Так в глубокую старину, например, считалось, что она велят в сердца мужество, и потому вместо шлемов воина надевали венки из роз и шли сражаться, не боясь умереть, поскольку и тело смазывали розовым маслом. Роза была и символом молчания. В Древнем Риме существовала традиция подвешивать розу к потолку над пиршественным столом, и все то, что «под розой» (по-латински «sub rose») говорилось, должно было остаться, таким образом, тайной. А чтобы веселье не превращалось в буйство, сидящие за столом надевали все те же веки из роз, помогавшие, как считалось, не опьянеть быстро.
В Средние века роза помогала распознать… оборотней. Люди того времени верили
что, если человек на самом деле оборотень, то, если прикоснуться к нему розой, цветок вмиг раскроет его истинное обличье.
В Германии роза всегда ассоциировалась с царицей неба Фригге, и до сих пор в стране существует традиция срезать этот цветок исключительно по пятницам, в ее день. Как ни странно, но своим происхождением слово «шляпа» отчасти обязано розе. В XIII веке у француженок возник обычай носить венки из роз, которые называли «шапель». В Англии роза была так популярна, что английские золотые монеты XV века чеканились с ее изображением вместе с изображением короля. Называли эту монету розенобль – благородная роза и расплачивались ею только при очень крупных платежах, во время торговых путешествий.
В наши дни о розе известно практически все. И не только садоводам. Ароматерапевты, допустим, убеждены в том, что применение эфирного масла розы уменьшает чувство обиды и ревности у человека, медики розой лечат, она богата целебными свойствами, в е плодах, к примеру, немалое содержание полезного витамина С. Единственное неудобство при встрече с розой – это ее шипы. Которые были, оказывается, у цветка не всегда. Согласно старинной легенде они появились лишь после «падения» человека, а в раю роза – райская, без шипов. Наверное, каждым уколом этот божественный цветок невольно напоминает нам о необходимости всегда стремиться к добру, любви и радости.
-
Peremot
- Почетный тунисец
- Сообщения: 2041
- Зарегистрирован: 05 дек 2009, 02:00
- Откуда: Хаммамет, Тунис
Первой жертвой французского капитала стал Тунис. Тунис имел немалое значение для борьбы за господство в Средиземноморском бассейне. Еще в 60-х гг. Тунис попал в финансовую кабалу к английскому и французскому капиталу. В 1869 г. тяжелое финансовое положение этой страны привело к организации Международной комиссии тунисского долга, которая в обеспечение уплаты по займам захватила контроль над значительной частью государственных доходов Туниса. В комиссии хозяйничали Французы, англичане и итальянцы – между ними разгоралась ожесточенная борьба. Французские капиталисты получили концессию на телеграф; из-за железнодорожных концессий шла решительная грызня.
После берлинского конгресса французское правительство принялось энергично подготовлять захват Туниса. Французский капитал при содействии дипломатии стремился проникнуть во все отрасли народного хозяйства страны.
Обычным способом проникновения в Тунис было приобретение иностранным капиталом земли и феодальных прав. Франции очень хотелось полностью захватить Тунис, оккупировав его французскими войсками. Главным препятствием для осуществления этого плана было серьёзное внутренне противодействие в самой Франции. Вся оппозиция – и правая, и левая, и радикалы, и монархисты – сходились на том, что Франция не может отвлекать свое внимание и силы от германской границы. Жюль Ферри, наиболее энергичный проводник колониальной экспансии и «самый подлый из палачей Коммуны..» по выражению Энгельса, постарался тщательно замаскировать свои действия – изобразил поход на Тунис как мероприятие, совершенно необходимое для безопасности Алжира. Он заявил, что французы должны помочь сохранить порядок и спокойствие на этой территории. Под видом такой «помощи» французский экспедиционный корпус оккупировал важнейшие центры Туниса. Тунисскому бею, в резиденции Бардо, ничего не оставалось как подписать так называемый Бардосский договор в 1881 г.
Над Тунисом был установлен протекторат Франции.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ТРОЙСТВЕННОГО СОЮЗА В 1881 г.
Захват Туниса был не только эпизодом борьбы за преобладание на Средиземном море, он оказал влияние и на группировку сил в Европе. Поощряя французское правительство на захват Туниса, Бисмарк совершил ловкий дипломатический маневр. Он вовлек Италию и Францию в ожесточенную борьбу из-за этого куска Северной Африки. Как ни парадоксально это звучит, но, оказывая Франции дипломатическую поддержку против Италии, Бисмарк делал обиженных им итальянцев своими союзниками. Он, можно сказать, пинками загонял мелкого итальянского хищника в свой политический лагерь. В момент захвата Туниса Французами в Италии стояло у власти министерство Кайроли. Это был яростный поборник присоединения Триесто и Трентино, так называемой «неискупленной Италии», оставшейся под властью Габсбургов. Ненависть к Австрии делала ирредентистов франкофилами: где же, как не в Париже искать поддержки против страны, являвшейся союзницей Берлина?
Незадолго до вторжения французских войск в Тунис Кайроли публично заверял встревоженный Парламент, что никогда Франция не совершит столь «вероломного» акта. Когда же этот шаг был сделан, Кайроли подал в отставку. Уходя, он заявил, что в его лице со сцены уходит последнее франкофильское министерство в Италии. Конфликт с Францией побуждал Италию искать сближения с австро-германским блоком.
В результате тайных переговоров Италии с Германией и Австро-Венгрией 20 мая 1882 г. был подписан союзный договор между этими странами, известный под именем Тройственного союза.
Этот договор существовал параллельно с австро-германским союзом 1879 г., направленным против России, и с соглашением трех императоров 1881 г. В совокупности они организовали целую систему союзов, в центре которой стояла Германия.
После берлинского конгресса французское правительство принялось энергично подготовлять захват Туниса. Французский капитал при содействии дипломатии стремился проникнуть во все отрасли народного хозяйства страны.
Обычным способом проникновения в Тунис было приобретение иностранным капиталом земли и феодальных прав. Франции очень хотелось полностью захватить Тунис, оккупировав его французскими войсками. Главным препятствием для осуществления этого плана было серьёзное внутренне противодействие в самой Франции. Вся оппозиция – и правая, и левая, и радикалы, и монархисты – сходились на том, что Франция не может отвлекать свое внимание и силы от германской границы. Жюль Ферри, наиболее энергичный проводник колониальной экспансии и «самый подлый из палачей Коммуны..» по выражению Энгельса, постарался тщательно замаскировать свои действия – изобразил поход на Тунис как мероприятие, совершенно необходимое для безопасности Алжира. Он заявил, что французы должны помочь сохранить порядок и спокойствие на этой территории. Под видом такой «помощи» французский экспедиционный корпус оккупировал важнейшие центры Туниса. Тунисскому бею, в резиденции Бардо, ничего не оставалось как подписать так называемый Бардосский договор в 1881 г.
Над Тунисом был установлен протекторат Франции.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ТРОЙСТВЕННОГО СОЮЗА В 1881 г.
Захват Туниса был не только эпизодом борьбы за преобладание на Средиземном море, он оказал влияние и на группировку сил в Европе. Поощряя французское правительство на захват Туниса, Бисмарк совершил ловкий дипломатический маневр. Он вовлек Италию и Францию в ожесточенную борьбу из-за этого куска Северной Африки. Как ни парадоксально это звучит, но, оказывая Франции дипломатическую поддержку против Италии, Бисмарк делал обиженных им итальянцев своими союзниками. Он, можно сказать, пинками загонял мелкого итальянского хищника в свой политический лагерь. В момент захвата Туниса Французами в Италии стояло у власти министерство Кайроли. Это был яростный поборник присоединения Триесто и Трентино, так называемой «неискупленной Италии», оставшейся под властью Габсбургов. Ненависть к Австрии делала ирредентистов франкофилами: где же, как не в Париже искать поддержки против страны, являвшейся союзницей Берлина?
Незадолго до вторжения французских войск в Тунис Кайроли публично заверял встревоженный Парламент, что никогда Франция не совершит столь «вероломного» акта. Когда же этот шаг был сделан, Кайроли подал в отставку. Уходя, он заявил, что в его лице со сцены уходит последнее франкофильское министерство в Италии. Конфликт с Францией побуждал Италию искать сближения с австро-германским блоком.
В результате тайных переговоров Италии с Германией и Австро-Венгрией 20 мая 1882 г. был подписан союзный договор между этими странами, известный под именем Тройственного союза.
Этот договор существовал параллельно с австро-германским союзом 1879 г., направленным против России, и с соглашением трех императоров 1881 г. В совокупности они организовали целую систему союзов, в центре которой стояла Германия.
-
Peremot
- Почетный тунисец
- Сообщения: 2041
- Зарегистрирован: 05 дек 2009, 02:00
- Откуда: Хаммамет, Тунис
Появление Лиса пустыни
Путь римлян
Вторая Мировая война началась 1 сентября 1939 года, когда Вермахт Адольфа Гитлера, возглавляемый хвалеными «панцер-дивизиями», вторгся в Польшу. Верная своим союзным обязательствам Великобритания 3 сентября объявила войну Третьему Рейху. Через несколько часов то же самое сделала Франция. Однако, как и в годы Первой Мировой войны Италия нашла более выгодным не спешить со вступлением в войну на стороне Германии. В течение следующих 9 месяцев Бенито Муссолини и его фашистские сподвижники с восторгом, ужасом и завистью следили, как легионы Гитлера сокрушают одну страну за другой, Польша была завоевана за 5 недель. Дания — за несколько часов. Все крупные города Норвегии были захвачены в течение 2 дней. Нидерланды продержались 6 дней. Бельгия капитулировала через 3 недели после начала немецкого вторжения. Нацистские войска казались непобедимыми, родился новый термин — блицкриг — молниеносная война. К концу мая 1940 года даже упорной британский экспедиционный корпус во Франции был разбит и отчаянно пытался [17] успеть удрать с европейского материка, прежде чем Гитлер прикончит его. Французская армия, которую специалисты до 1939 года считали сильнейшей в мире, была разгромлена менее чем за 3 недели и больше не представляла серьезной силы. Все это убедило амбициозного Муссолини, что Германия уже выиграла Вторую Мировую войну. 26 мая он вызвал двух высших офицеров, начальника штаба армии маршала Пьетро Бадольо и маршала авиации Итало Бальбо, в свою резиденцию — палаццо Венеция в Риме. «Если Италия желает сидеть за столом мирных переговоров, когда будет делиться мир, она должна вступить в войну и сделать это побыстрее», — заявил дуче.
Бальбо, главнокомандующий итальянскими войсками в Северной Африке и губернатор Ливии, обменялся взглядами с завоевателем Эфиопии Бадольо{1}. Муссолини это заметил и попытался в корне подавить все их возражения, заявив, что 5 июня Италия вторгнется во Францию.
Бадольо вежливо поинтересовался у Муссолини, понимает ли он все последствия такого приказа. Он заявил, что итальянская армия совершенно не готова к войне, как и вся страна. Только 20 процентов дивизий укомплектованы до штатного состава. Более 70 процентов танковых дивизий не имеют ни одного танка. У солдат не хватает даже мундиров. Колонии совершенно не подготовлены к войне. Торговый флот рассеян по всему миру. Бадольо попытался продолжить, но Муссолини резко оборвал его: «Историю не делают запасами мундиров».
Италия объявила войну западным союзникам 10 июня, и Франция капитулировала через 11 дней. Хотя Гитлер отказался отдать разочарованному Муссолини территории, на которые претендовал дуче, все-таки французская капитуляция значительно упрочила положение Италии в Северной Африке. Риму больше не нужно было беспокоиться о вторжении в свои ливийские колонии из Французского [18] Алжира, который был нейтрализован германскими победами. После того как западный фланг оказался в безопасности, Муссолини мог повернуть на восток, чтобы захватить Египет, Суэцкий канал и нефтяные поля Среднего Востока. По крайней мере, он так думал. На стороне итальянцев был огромный численный перевес. Бальбо имел 250000 человек в Ливии. Герцог Аоста командовал еще 300000 в Эфиопии и Восточной Африке. Большую часть войск Аосты составляли туземцы, которые показали свою полную несостоятельность с боях с англичанами, хотя в тот момент об этом никто не подозревал. Зато Бальбо сразу прекрасно понял, в каком тяжелом положении окажутся его «пешие» войска, если начнется маневренная война с англичанами. Однако он погиб слишком быстро, не успев убедить в этом Муссолини. 28 июня 1940 года этот знаменитый авиатор был сбит возле Тобрука огнем итальянских зениток. Его сменил маршал Рудольфе Грациани, 58-летний ветеран кампаний в Восточной Африке и Эфиопии. Он имел прозвище «убийца туземцев» после своей кампании по умиротворению Ливии. Захваченным туземным вождям связывали руки и ноги, а потом сбрасывали с самолетов с высоты несколько сотен футов прямо на лагеря мятежников. Позднее он использовал ядовитые газы и бактериологическое оружие при попытках умиротворения Эфиопии. Однако, как и Бальбо, Грациани сомневался в возможности намеченного дуче вторжения в Египет. Кроме того, Грациани серьезно страдал от последствий ранения, полученного в Марселе 9 октября 1934 года. (Он был тяжело ранен, когда террорист убил короля Югославии Александра I и министра иностранных дел Франции Луи Барту.) Но Муссолини указал маршалу, что его армия по численности превосходит английские войска в Западной Пустыне почти в 10 раз, и потребовал перейти границу Египта.
Если итальянцы в Ливии казались ужасно сильными, то англичане в Северной Африке выглядели действительно [19] слабыми. Большая часть британской армии находилась в Англии, готовясь отразить германскую высадку. Для защиты Египта удалось наскрести совсем немного войск. Соединение Западной Пустыни (позднее переименованное в XIII корпус) под командованием генерал-лейтенанта сэра Ричарда О'Коннора состояло из двух недоукомплектованных дивизий: 7-й бронетанковой генерал-майора сэра Майкла О'Мура Крига и 4-й индийской генерал-майора сэра Ноэля Бересфорд-Пирса{2}. Вместе они насчитывали около 30000 солдат.
Но цифры очень часто могут ввести в заблуждение. Самым лучшим примером этому служат североафриканские кампании 1940 года. Итальянская армия была одной из самых плохих в Европе. Ее вооружение (в том числе многие винтовки) относилось к периоду Первой Мировой войны. Она имела мало артиллерии и противотанковых орудий. А то, что она имела, было устаревшим, как и вся остальная техника. Ее танки свои же солдаты называли «самоходными гробами», они не могли сравниться даже с самыми плохими из британских танков. Но самой главной слабостью итальянской армии было отсутствие мобильности. Это было особенно ощутимо в Африке, так как в пустыне мобильность необходима не только для достижения победы, но и для спасения. Однако итальянским солдатам всюду приходилось путешествовать пешком. В результате моральный дух отдельных солдат был очень низким, а уверенности в победе не было вообще. Солдат знал, что ему придется сражаться с европейской армией, а начальники оснастили его для карательной колониальной экспедиции. Рядовому итальянскому солдату в Ливии будущее рисовалось в самых мрачных тонах.
Маршал Грациани не страдал манией величия, терзавшей Муссолини. Он не желал наступать на Каир, поэтому решился пересечь границу только после того, как дуче пригрозил отстранить его от командования, если он в течение 2 дней не начнет наступление. 13 сентября ударные [20] силы Грациани — итальянская 10-я Армия генерала Марио Берти — пересекли границу Египта. 16 сентября его авангард, 1-я дивизия чернорубашечников, достигла деревни Сиди-Баррани, в 65 милях от границы. Здесь, к удивлению союзников, итальянцы остановились и не сделали ни шага дальше. Пока итальянцы отдыхали, подвозили снабжение, сооружали цепь укрепленных лагерей восточнее и южнее Сиди-Баррани, они полностью передали инициативу англичанам.
Тем временем О'Коннор и его начальник, главнокомандующий британскими войсками на Среднем Востоке генерал сэр Арчибальд Уэйвелл, готовились нанести итальянской армии сокрушительный удар. Эр-вин Роммель, знаменитый «Лис пустыни», позднее заявил, что Уэйвелл единственный из его противников имел искру гения. Уэйвелл любил делать неожиданные для противника ходы. «Никогда не позволяйте связать себя путами ортодоксальности. Всегда думайте самостоятельно, и помните, что толпа обычно ошибается», — как-то сказал он{3}. Уэйвелл приказал О'Коннору 9 декабря внезапно атаковать позиции итальянцев у Сиди-Баррани. Однако рано утром этого дня британский авангард был обнаружен подполковником Витторио Реветра, командующим итальянской истребительной авиацией в Ливии, который совершал рутинный патрульный полет. Он немедленно сообщил Грациани о том, что увидел «внушительное количество единиц бронетехники». К его потрясению и удивлению, Грациани спокойно ответил: «Изложите все это в письменном виде». Позднее Грациани заявил, что передал подчиненным рапорт Реветры, заметив, что все это крайне сомнительно.
Сэр Ричард атаковал лагерь Нибейва, передовую позицию итальянцев к югу от города, 9 декабря в 7.00. Он захватил итальянцев врасплох. Менее чем через час битва закончилась. Генерал Пьетро Малетти, командир гарнизона, был мертв (погиб, лично стреляя из пулемета), а [21] 4000 его солдат попали в плен. Были захвачены 23 танка и несколько пушек.
Потом О'Коннор обрушился на другие итальянские лагеря и саму деревню Сиди-Баррани. Он имел 31000 человек и 275 танков. Генерал Галлина, командовавший Ливийской дивизионной группой, имел 81000 человек и 125 слабых танков. Англичан охватила эйфория, так как сбывались все самые безумные мечты. Например, 1-й полк королевских фузилеров наступал на позиции итальянцев, гоня перед собой футбольный мяч. Автомобиль одного британского капитана сломался, поэтому его пришлось буксировать обратно, причем он вместе с ординарцем даже не потрудился выйти из машины.
На севере 1-й дурхэмский полк легкой пехоты подполковника Юстаса Ардерна приготовился атаковать лагерь Мактила — самый северный из итальянских опорных пунктов. Пулеметчик дурхэмцев дал две очереди. А затем один из офицеров крикнул Ардерну: «Они выбросили белый флаг, сэр!»
«Ерунда», — проворчал подполковник. Но это была правда. Внутри укрепленного лагеря дурхэмцы нашли 500 итальянцев, выстроенных шеренгами. Перед строем стоял бригадный генерал, ожидавший какого-нибудь британского офицера, чтобы сдаться.
Не у всех дела шли так здорово, как у подполковника Ардерна, но все-таки к концу дня итальянская 10-я Армия была разгромлена. 1-я ливийская, 4-я чернорубашечников, 2-я ливийская дивизии и группа Малетти (эквивалент танковой дивизии) сложили оружие и отправились в лагеря для военнопленных, вместе с большей частью 64-й дивизии «Катанцаро» и частями 2-й дивизии чернорубашечников. Спаслась только 63-я дивизия «Кирена». В плен попал генерал Галлина. К 12 декабря О'Коннор захватил 39000 пленных — больше, чем у него было солдат. Один британский командир батальона не без юмора сообщил, что захватил «5 акров офицеров и 200 акров рядовых». Удивленный Уэйвелл сразу увидел, что существует [23] возможность одним ударом уничтожить всю итальянскую империю в Африке. Он изменил план операции. Вместо 5-дневного наступления с ограниченными целями Уэйвелл начал полномасштабный блицкриг. Полагаясь в основном на захваченные итальянские припасы, 16 декабря он атаковал итальянские войска в форте Капуццо на ливийско-египетской границе и захватил несколько тысяч пленных. Потери Соединения Западной Пустыни были минимальными.
Итальянская 10-я Армия быстро превратилась в дезорганизованную толпу. Люди бросали оружие и толпами бежали в тыл, пытаясь найти убежище в прибрежных крепостях Бардия и Тобрук, которые Грациани приказал удерживать любой ценой. В этот момент О'Коннор был вынужден временно остановиться, потому что 4-я индийская дивизия была отправлена в Судан, чтобы действовать против войск герцога Аосты. О'Коннор осадил Бардию, но не начинал штурм до 3 января 1941 года, когда из Палестины прибыла 6-я австралийская пехотная дивизия.
Муссолини и итальянский народ возлагали большие надежды на защитников Бардии, так как этот город считался самым сильно укрепленным пунктом во всей Ливии. Обороной командовал генерал-лейтенант Аннибале Бергонцоли, известный своей стойкостью. Гарнизон состоял из следующих дивизий: 2-я чернорубашечников, 62-я «Мармарика», 63-я «Кирена». Город пал через 2 дня. Англичане захватили еще 38000 пленных, 462 пушки, 127 танков, 700 грузовиков. Общие потери англичан составили около 500 человек. Австралийцы захватывали укрепления с такой легкостью, что шли в бой, распевая детские песенки.
После капитуляции гарнизона Бардии итальянцы содрогнулись. Если англичан не удалось остановить в Бардии, можно ли их вообще остановить? Внезапное падение крепости вызвало волну паники, распространившуюся по всей колонии. Через 2 дня пала еще одна великолепная [24] крепость — Тобрук. Англичане захватили еще 25000 пленных, в том числе командира XXII корпуса генерала Питасси Манелла, его штаб и всю 61-ю дивизию «Сирт». Было захвачено более 200 пушек и 87 танков. Были захвачены Соллум и Дерна, сдалась 60-я дивизия «Сабрата». Поражение за поражением сыпались на голову наследников гордых римлян. Пал Бенгази, пал Беда-Фомм. 3000 английских и австралийских солдат при поддержке 32 танков уничтожили 17-й артиллерийский полк «Павия», последнюю уцелевшую итальянскую танковую часть, довершив уничтожение 10-й Армии. Ее командир генерал Теллера (Грациани недавно сместил Берти) был смертельно ранен в Беда-Фомм и скончался через несколько дней{4}. Не спасся ни один человек. О'Коннор захватил 20000 итальянцев, 216 полевых пушек и примерно 100 танков. Союзники потеряли менее 50 человек. Один из австралийцев заметил: «Полиция в Тель-Авиве заставляла нас потрудиться больше». Комментируя итоги кампании легионов Муссолини, Роммель заметил: «Итальянские войска имели все основания совершенно не доверять своему вооружению и испытывали сильнейший комплекс неполноценности, который преследовал их всю войну...»
Наконец 8 февраля генерал О'Коннор захватил Эль-Агейлу. Теперь он находился недалеко от Триполи — последнего узла сопротивления итальянцев в Ливии. Менее чем за 2 месяца итальянская 10-я Армия перестала существовать. Были уничтожены все ее дивизии: пехотные 1-я, 2-я и 4-я чернорубашечников, 1-я и 2-я ливийские, 60-я «Сабрата», 61-я «Сирт», 62-я «Мармарика», 63-я «Кирена», 64-я «Катанцаро», а также танковая группа Малетти. Итальянцы потеряли 130000 человек, 1300 пушек, 400 танков, 150 самолетов. При этом потери англичан составили около 2000 человек. Для защиты Триполи остался только усиленный артиллерийский полк из Сирта и импровизированный гарнизон в составе 4 дивизий из состава 5-й Армии Итало Гарибольди. Они должны были [25] удерживать 25-мильную линию обороны вокруг города. Совершенно ясно, что город был обречен, но тут союзники совершенно некстати ввязались в новую авантюру на материке. Гитлер сосредоточил около 600000 солдат на Балканах, намереваясь вторгнуться в Грецию. Черчилль категорически отверг совет Уэйвелла, который хотел, чтобы О'Коннор продолжал наступление на Триполи. Премьер-министр распорядился послать самых опытных солдат и большую часть авиации из пустыни в горы Греции. Сделав это, он забыл один из лучших советов Фридриха Великого: «Тот, кто защищает все пункты, не защитит ни одного». Сэр Уинстон упустил свой лучший шанс добиться полной победы в Северной Африке, только для того чтобы организовать еще одно катастрофическое поражение на материке. Гитлеровский блицкриг смял Югославию за неделю, а Грецию — менее чем за месяц. Тем временем, 3 февраля Адольф Гитлер сказал офицерам своей ставки, что потеря Северной Африки не слишком важна с военной точки зрения, но окажет слишком сильное психологическое воздействие на Италию. Это также освободит около дюжины британских дивизий на Средиземноморском театре, которые противник сможет использовать «более опасным образом... Мы должны всеми силами помешать этому». Поэтому он решил оказать военную помощь итальянскому диктатору и сформировать Африканский корпус в составе 1 танковой и 1 легкой дивизий. Сначала Верховное Командование сухопутных войск (ОКХ) выбрало в качестве командира генерал-майора барона Ганса фон Функа, старого кавалериста, а потом танкиста, который командовал 5-й легкой дивизией{5}. Однако Гитлер недолюбливал аристократа фон Функа и отвел его кандидатуру, воспользовавшись в качестве предлога скандальным разводом. Взамен он предложил своего любимчика генерал-лейтенанта Эрвина Роммеля, командира 7-й танковой дивизии. В качестве утешения ОКХ назначило фон Функа командиром этой самой дивизии. [26]
Лис пустыни
Эрвин Иоханнес Ойген Роммель родился 15 ноября 1891 года в Хайденхайме в Швабии, земле бывшего королевства Вюртемберг. Его строгий отец (которого, кстати, тоже звали Эрвин) был директором школы, как и его отец. Самое хорошее, что Роммель мог вспомнить о нем — отец постоянно задавал вопросы из школьной программы, к большому разочарованию своего не рвавшегося учиться сына{6}. Однако у маленького Эрвина было относительно счастливое детство, несмотря на то что сам он был слабым, болезненным и вялым. Он проводил свое свободное время в мечтах и не проявлял интереса к играм, спорту и девочкам. Однако уже в раннем детстве он показал способность переломить себя, если это требовалось. Как-то в начальной школе учитель спросил Эрвина, как пишется какое-то слово. Роммеля это совершенно не интересовало, и он ляпнул что-то совершенно невпопад. После того как класс отсмеялся, учитель сказал, что он распустит всех на каникулы, если Эрвин сдаст экзамен по грамматике. Не обращая внимания на хихикающих одноклассников, Роммель выпрямился и пристально посмотрел на учителя, слова которого он понял буквально. На следующий день он правильно написал все слова из предложенного диктанта. Однако, когда обещанные каникулы так и не наступили, Роммель снова стал делать лишь необходимый минимум, чтобы к нему не приставали. Так прошло его отрочество. Но в юношеском возрасте он внезапно стряхнул свою апатию. Он с энергией принялся за учебу, начал развивать силу и выносливость. Эрвин ездил на велосипеде, бегал, занимался гимнастикой, играл в теннис, ходил на лыжах, научился кататься на коньках. В нем прорезались многие черты, которые считаются характерными для жителей Вюртемберга: вера в свои силы, стойкость, упорство, прагматизм, верность и бережливость. Он был открытым, даже немного простоватым человеком, и оставался таким до [27] самой смерти. Материальная сторона жизни его почти не интересовала. Много лет спустя, когда его книга стала бестселлером, он был удивлен размерами своего банковского счета и новыми поступлениями. Однако Роммель всегда сохранял интерес к различным техническим новинкам и вообще новым идеям. Например, когда ему было 14 лет, он с товарищем построил настоящий планер и опробовал его в полете, хоть полет и оказался не слишком далеким. Но это было огромное достижение для юноши, особенно если учесть, что на дворе стоял всего лишь 1906 год. И до первого полета братьев Райт еще оставалось 3 года.
В довольно молодом возрасте и совершенно самостоятельно Эрвин Роммель решил стать солдатом. Что подтолкнуло его к такому решению — не известно. Исключая его отца, который недолгое время служил лейтенантом запаса в артиллерии, в семье Роммеля военных не было. Кроме того, в германской армии всегда господствовала прусская аристократия. Самое большее, на что мог рассчитывать молодой Эрвин — уход в отставку в относительно низком звании майора (если повезет) с небольшой пенсией. Его отец был против такого выбора профессии, но когда увидел, что Эрвин полон решимости, он сделал все, чтобы помочь сыну, включая небольшую денежную помощь. Он также купил мундир своему фанен-юнкеру. 19 июля 1910 года молодой Эрвин был зачислен рядовым в 124-й (6-й Вюртембергский) пехотный полк в Штутгарте. Через 3 месяца он был произведен в капралы, а в начале 1911 года — в унтер-офицеры. В марте 1911 года Роммель поступил в военное училище в Данциге, чтобы стать офицером. Он не был лучшим учеником в своем классе и даже считался немного неловким, но поражал офицеров своим вниманием, энтузиазмом, силой воли, а также умом, твердостью характера и исключительным чувством долга. Он закончил военное училище и вернулся в 124-й полк в Штутгарт, где 27 января 1912 года ему присвоили звание лейтенанта. [28]
Находясь в Данциге, Роммель встретил девушку, которую полюбил на всю жизнь — Люси-Марию Моллин. Она была очень привлекательной молодой особой с темными волосами, прекрасной фигурой и живым характером. Роммель безнадежно влюбился в нее. Сначала Люси считала молодого кадета не слишком серьезным, но Роммель сумел ее переубедить, и вскоре она ответила на его чувства. Они полюбили друг друга. Когда Эрвину пришла пора возвращаться в свой полк, они решили пожениться. Свадьбу справили 27 ноября 1916 года. Роммель был верным мужем и образцовым семьянином и сохранял верность жене до самой своей смерти.
В августе 1914 года началась Первая Мировая война.
До этого момента жизнь и карьера Роммеля развивались совершенно обыденно. Все вертелось в тусклом монотонном хороводе гарнизонной жизни заштатного пехотного полка в богом забытом уголке империи. Все сводилось к бесконечным учениям, смотрам и парадам. Личная жизнь Роммеля удивляла товарищей. Он никогда не курил и не пил спиртного, не принимал участия в обычных офицерских вечеринках, и товарищи относились к нему неплохо, но считали слишком серьезным. Роммель занимался углубленным изучением своей профессии и проводил ночи за чтением военной литературы. В служебное время он был деловит, но довольно неприятен. Его сильная воля стала еще крепче. Внутри него словно сидел железный стержень, и он не терпел лентяев и невежд.
Поле боя превратило серьезного молодого лейтенанта в первоклассного воина. Бригадный генерал Десмонд Янг позднее писал: «С того дня как он впервые побывал под огнем, он начал выделяться как совершенная боевая машина: хладнокровный, умный, безжалостный, неутомимый, быстрый в решениях и невероятно храбрый». Один из товарищей Роммеля отозвался: «Он был душой и телом войны».
Роммель сражался в Бельгии и Франции, под Верденом и в Аргоннах. Возле Варенна он был ранен в бедро — [29] во время штыковой атаки его подстрелил французский пехотинец. Роммель провел 3 месяца в разных госпиталях, и в январе 1915 года вернулся на фронт. Теперь он командовал 9-й ротой 124-го пехотного полка. Снова он проявил себя с наилучшей стороны, заслужил Железный Крест 1 класса и был произведен в обер-лейтенанты. Затем, в сентябре 1915 года, его переводят в Вюртембергский горно-стрелковый батальон — отборную часть, созданную для выполнения особо опасных заданий в горах. Совершенно непонятным образом дух и энергия Роммеля передались всему батальону, хотя он командовал только 2-й ротой. Лейтенант Теодор Вернер вспоминал:
«Любой, кто однажды попадал под чары его личности, превращался в настоящего солдата. Каким бы ужасным ни было напряжение, он казался неутомимым... Он имел исключительное воображение, которое позволяло ему принимать самые неожиданные решения в сложных ситуациях. Если существовала опасность, он обязательно оказывался на этом участке фронта, призывая нас следовать за собой. Казалось, ему вообще неведом страх. Его люди просто обожали своего командира и верили ему безгранично».
Роммель и его солдаты после недолгого периода обучения в австрийских Альпах были отправлены на Румынский фронт. Здесь, имея менее 200 солдат, Эрвин Роммель в январе 1917 года во время решительно проведенной атаки захватил в плен 400 румын. Через год Вюртембергский батальон был брошен в бой в Итальянских Альпах. Во время боя у горы Матажур, который длился 50 часов без перерыва, Эрвин Роммель скрытно провел свое подразделение (теперь увеличенное до 6 рот — примерно 600 человек) через вражеские линии. Затем он захватил артиллерийские позиции итальянцев и атаковал 4-ю бригаду берсальеров, бригаду «Салерно» и несколько мелких подразделений, вынудив их всех сдаться. В результате [30] этой атаки войска Центральных Держав захватили стратегически важную гору Матажур (высота 7000 футов). В бою Роммель взял 9000 пленных (в том числе 150 офицеров) и около 150 пушек. За этот невероятный успех он был произведен в капитаны и награжден высшей германской наградой — орденом Pour le Merits{7}.
Вскоре после этого Роммель, к своему колоссальному разочарованию, получил приказ отправиться в тыл. До конца войны он служил в различных штабах. После подписания перемирия в ноябре 1918 года Роммель вернулся домой к жене, в родной 124-й пехотный полк, к рутинным гарнизонным обязанностям. Еще 21 год он прожил более или мене нормальной мирной жизнью, обучая солдат и наслаждаясь семейным счастьем с Люси. В 1928 году на Рождество у них родился их единственный ребенок — сын Манфред. Роммель прослужил 15 лет в звании капитана и следующее повышение получил только в 1933 году.
Поворотным моментом в карьере Роммеля стали 1929-33 годы, когда он служил преподавателем тактики в пехотной школе в Дрездене и написал книгу «Пехота атакует». Основанная на опыте, полученном в Первую Мировую войну, эта книга стала учебником в швейцарской армии и одним из бестселлеров в нацистской Германии, которая в тот период начала перевооружение. В 1936 году Адольф Гитлер, который стал рейхсканцлером в 1933 году, прочитал ее и решил встретиться с автором, который тогда имел звание подполковника. Во время Нюрнбергского партийного съезда 1936 года Роммель состоял в охране Гитлера. В 1938 году (Судетский кризис), в 1939 году (оккупация Чехословакии) и во время вторжения в Польшу Роммель командовал батальоном личной охраны фюрера. 23 августа 1939 года, за 8 дней до начала Второй Мировой войны, он получил звание генерал-майора.
Находясь в ставке фюрера, Роммель так и не вошел в нацистскую элиту. Более того, он даже не обзавелся связями, если не считать достаточно близкого знакомства с [31] министром пропаганды Иозефом Геббельсом. Однако на Роммеля произвела огромное впечатление личность Адольфа Гитлера, и он оставался загипнотизирован ею почти до ноября 1942 года.
Фюрер, которого Роммель охранял в 1938-39 годах, в то время не имел ничего общего с физической и умственной развалиной, почти сошедшей с ума и покончившей самоубийством 30 апреля 1945 года. В 1939 году Гитлер (хотя он уже пристрастился к наркотикам) был способен разумно мыслить и поступать. Он еще не превратился в чудовище, каким был в последние годы войны. На Роммеля не обрушилась ни одна из знаменитых истерик или неукротимых припадков гнева, от которых страдали Вильгельм Кейтель и другие генералы{8}. Самой главной головной болью Роммеля во время Польской кампании было постоянное желание Гитлера попасть в район боевых действий и находиться прямо на линии фронта рядом с солдатами. Однажды он зашел так далеко, что оказался под огнем польских снайперов, наблюдая, как германская пехота с боем форсирует реку. Это желание фюрера восхищало Роммеля. «У меня с ним было много проблем. Казалось, он просто наслаждался, оказавшись под огнем», — вспоминал Роммель позднее.
В Польше Роммель получил возможность разглядеть блицкриг изнутри. Он оценил значение скорости, внезапности, решительности ударов, быстрых передвижений моторизованных частей, глубокого проникновения танковых авангардов в тыл противника, командования с линии фронта, воздействия авиации. Хотя он прослужил в пехоте 29 лет и, скорее всего, до 1936 года ни разу не был внутри танка, он решил связать свое будущее именно с танками.
После возвращения из Польши Роммель подошел к Гитлеру и попросил назначить его командиром части.
«И что ты хочешь?» — спросил Гитлер.
«Танковую дивизию», — ответил Роммель, не моргнув глазом. [32]
Много позднее Роммель признался своему начальнику штаба, что это требование было «нескромным». Так оно и было. В германской армии имелось множество офицеров старше его, которые претендовали на такой пост. В то время Роммель даже не служил в танковых войсках. Однако Гитлер любил и уважал молодого генерала и полагал, что тот способен на многое. 5 февраля 1940 года Роммель сменил генерал-лейтенанта Георга Штумме в качестве командира 7-й танковой дивизии{9}.
Новое соединение Роммеля вряд ли заслуживало эпитетов, которыми его награждало министерство пропаганды, называя элитным ударным соединением. Это была недавно переформированная легкая дивизия, получившая, в основном, иностранную технику. Более половины из положенных ей 218 танков составляли 9-тонные чешские t-38, которые были захвачены германской армией после оккупации Праги в 1939 году. От них было бы мало пользы при встрече с тяжелыми танками союзников. Например, британский танк «Матильда» Mark II имел толщину лобовой брони 76 мм, что делало его неуязвимым для стандартной германской 37-мм противотанковой пушки. Вообще, ни один из танков Роммеля не весил более 23 тонн, да и таких у него была лишь горстка.
Несмотря на плохую технику, во время завоевания Франции в 1940 году Роммель показал себя мастером танковых ударов. Он командовал форсированием Мааса, прорвал фронт французской 9-й Армии, уничтожил французскую 1-ю бронетанковую и 4-ю североафриканскую дивизии, прорвал фланг линии Мажино, преодолел важный рубеж реки Самбра, форсировав ее возле Ле-Като, и отбил самую важную за всю кампанию контратаку союзников возле Арраса 21 мая. Позднее он помог окружить французскую 1-ю Армию возле Лилля, захватил важный железнодорожный мост, форсировал Сомму, разбил французскую 31-ю моторизованную дивизию в Фекаме и захватил порты Шербур и Сен-Валери. Он уже приближался к испанской границе, когда Франция капитулировала. [33]
Во время захватывающей дух 6-недельной кампании дивизия Роммеля потеряла 2594 человека, в том числе 682 убитыми. Согласно некоторым источникам, 7-я танковая дивизия понесла самые высокие потери среди немецких дивизий. Однако в то же время Роммель нанес противнику неизмеримо более высокие потери. Его дивизия захватила 97468 пленных, сбила 52 самолета и 15 уничтожила на земле, захватила десятки исправных самолетов. В плен попал адмирал Абриаль, командующий французским Атлантическим флотом, и еще 4 адмирала, командир французского корпуса, командир британской 51-й пехотной дивизии и 20 других генералов, множество штабов. Дивизия захватила 277 полевых пушек, 64 противотанковых орудия, 458 танков и броневиков, от 4 до 5 тысяч грузовиков, 1,5-2 тысячи автомобилей, множество лошадей и повозок, 300-400 автобусов и множество мотоциклов. Восхищенный Адольф Гитлер лично наградил Роммеля Рыцарским Крестом Железного Креста.
Остаток 1940 года Роммель провел в Бордо, обучая свою дивизию. Он также поработал вместе с доктором Геббельсом, создавая фильм «Победа на Западе», и начал писать еще одну книгу — дневник действий 7-й танковой дивизии во время Французской кампании. Роммель обладал чисто американским отношением к публичной известности. В отличие от большинства германских генералов, он прекрасно сознавал значение связей с прессой и умело использовал их для развития своей карьеры. Благодаря Геббельсу и министерству пропаганды он стал известен всем, поэтому не удивительно, что в начале 1941 года Гитлер вызвал его в свою ставку в Штаакене, произвел в генерал-лейтенанты и назначил командиром Африканского корпуса.
Рождение легенды
Эрвин Роммель прибыл в Триполи утром 12 февраля 1941 года. Он представился маршалу Итало Гарибольди, [34] который недавно заменил истерика Грациани на посту главнокомандующего итальянской армией в Северной Африке, и сразу заставил всех вокруг понять, что прибыл настоящий хозяин{10}. Сначала в его распоряжении были слабые силы: X итальянский корпус, состоящий из 27-й пехотной дивизии «Брешиа», 17-й пехотной дивизии «Павия», 25-й пехотной дивизии «Болонья». Все эти дивизии были мало боеспособны. Кроме того, из Италии прибыли первые подразделения великолепной 132-й танковой дивизии «Ариете». У Роммеля было всего 60 танков — и все устаревшие.
Роммель получил приказ от главнокомандующего германской армией фельдмаршала Вальтера фон Браухича и начальника германского Генерального Штаба генерал-полковника Франца Гальдера не начинать наступление, пока в Африку не прибудут оба германских соединения (5-я легкая и 15-я танковая дивизии){11}. Это должно было произойти лишь в конце мая. Однако Роммель быстро понял, что Силы Западной Пустыни (переименованные в Киренаикское Командование) серьезно ослаблены греческой авантюрой Черчилля. Поэтому он решил нарушить полученные приказы и начать наступление 31 марта. Через несколько дней он отбил Бенгази и уничтожил британскую 2-ю бронетанковую дивизию в ходе энергичной и смелой кампании. Неотступно преследуя британские войска, он захватил в плен знаменитого генерала О'Коннора и еще четырех генералов{12}. Его эффектное наступление потрясло западных союзников и дало начало легенде о Лисе пустыни. Через 2 года эта легенда разрослась до невероятных размеров.
Роммель надеялся уничтожить всю британскую армию в Ливии, отрезав 9-ю австралийскую пехотную дивизию, прежде чем она успеет отойти к крепость Тобрук. Однако эта фаза операции не удалась, и Роммель попытался атакой с хода захватить крепость. Атака была отбита, тогда Роммель подготовил новое наступление, которое началось 30 апреля. Оно также провалилось. Теперь у Роммеля [35] не оставалось иного выбора, как начать осаду крепости. Она продолжалась 242 дня. Несмотря на свою задержку под Тобруком, Роммель все-таки сумел отбросить союзников на 1000 миль назад. Позиции Оси в Африке укрепились, англичане больше не угрожали сбросить итало-немецкие войска в море. За свои победы Роммель был назначен командующим только что сформированной Танковой группой «Африка», в которую вошли немецкий Африканский корпус, X и XXI итальянские пехотные корпуса, 90-я легкая дивизия — частично моторизованное немецкое соединение, которое было сформировано в Северной Африке осенью 1941 года. Позднее под его командование был отдан XX итальянский моторизованный корпус.
Британская 8-я Армия предприняла две крупные попытки деблокировать крепость, но оба раза была отбита Роммелём, который в ходе боев продемонстрировал свой блестящий талант тактика. В результате Черчилль сместил Уэйвелла, и на посту командующего силами Среднего Востока его заменил генерал сэр Клод Окинлек{13}.
Все считали, что Окинлек обладает исключительно приятным характером, лишенным малейших признаков чванства, позерства и саморекламы. Даже генерал-майор Шахид-Хамид, его бывший личный секретарь, говорил: «В его характере не было ничего подавляющего других или невыносимого».
Сэр Клод вырос в армии. Его отец, подполковник Джон К.А. Окинлек, служил солдатом в Индийской армии и офицером в Королевской Конной Артиллерии. Он умер, когда Клоду было 8 лет. В это время Клод учился в Веллингтонском колледже. Однако финансовое положение его матери было настолько затруднительным, что она испытывала проблемы даже с уменьшенной платой за обучение, равнявшейся 10 фунтам в год. Клод рос в стесненных финансовых условиях и потому привык к трудностям. Он всю жизнь был совершенно равнодушен к личным удобствам. Разумеется, он решил стать офицером. [37] В 1903 году Клод закончил Сандхерст и был направлен в 62-й пенджабский пехотный полк. Из 44 лет службы большую часть времени он пробыл в Индии, а большую часть индийской службы провел на опасной границе. В 1932 году (в звании бригадного генерала) он стал командиром Пешаварской бригады и провел две кампании против мятежных горцев. В 1936 году он стал генерал-майором и был назначен заместителем начальника Генерального Штаба Индийской армии. Окинлек сыграл решающую роль в модернизации индийской армии и замене британских офицеров индийцами. В январе 1940 года он получил приказ вернуться в Англию (чрезвычайное событие), чтобы сформировать, обучить и возглавить IV корпус. От этого задания его отвлекли 5 мая, когда Окинлек (уже генерал-лейтенант) был назначен главнокомандующим объединенными англо-французскими войсками в Норвегии. Он хорошо показал себя, отбив Нарвик у немецких егерей, а затем по приказу из Лондона эвакуировав свои войска. Он вызвал раздражение Уинстона Черчилля (тогда Первого Лорда Адмиралтейства), требуя доставить необходимые его войскам припасы. 14 июня Окинлек был назначен командиром V корпуса в южной Англии, а 19 июля сменил сэра Алана Брука (назначенного начальником Имперского Генерального Штаба) на посту главы Южного Командования. Если бы Гитлер начал операцию «Морской Лев», именно Окинлек стал бы тем командиром, которому предстояло отразить германское вторжение{14}. Однако через 4 месяца угроза вторжения растаяла, и «Ок», как его называли, был произведен в полные генералы и назначен главнокомандующим в Индии.
Сэр Клод Окинлек был добротным профессиональным военным и неплохим генералом, однако ему не хватало искры гения, имевшейся в Уэйвелле. Зато Окинлек отличался бульдожьим упрямством, и он немедленно начал готовить новую попытку снять осаду с Тобрука. С такой же лихорадочной поспешностью Роммель [38] готовил свою армию к отражению этой попытки. К осени 1941 года его солдаты (как ранее Вюртембергский горно-стрелковый батальон) полностью прониклись его духом и безгранично верили в своего командующего. Однако больше у немцев ничего не было. Британские воздушные и морские силы, действуя с острова-крепости Мальта, практически перерезали морские коммуникации Оси на Средиземном море и едва не задушили армию Роммеля. Две трети отправленных в Ливию грузов уходили на морское дно. Когда перед солдатами Африканского корпуса замаячил призрак голодной смерти, Адольф Гитлер перебросил с Восточного фронта в Сицилию 2-й Воздушный флот фельдмаршала Альберта Кессельринга. Он должен был нейтрализовать Мальту. Но это произошло слишком поздно, чтобы помочь Роммелю в очередной битве. В ноябре 1941 года корабли, подводные лодки и самолеты союзников потопили 77 процентов припасов, отправленных Танковой группе «Африка». 18 ноября британская 8-я Армия начала операцию «Крусейдер», или «Зимнюю битву», как называют ее немцы. У Роммеля имелось всего 15 процентов необходимых припасов.
8-я Армия генерала сэра Алана Каннингхэма атаковала Танковую группу «Африка» мощным кулаком из 748 танков{15}. В резерве Каннингхэм имел еще 200 танков, а 236 танков направлялись в Египет на кораблях нескольких конвоев. Для отражения удара Роммель имел всего 249 немецких и 146 итальянских танков. В резерве у него не было ничего, кроме 50 танков, находящихся в ремонтных мастерских. Последовавшая битва была одной из самых сложных и запутанных во всей Второй Мировой войне. Несмотря на недостаток продовольствия, топлива и боеприпасов, несмотря на втрое превосходящие силы противника, Роммель сумел сдержать наступление англичан, по очереди отбивая нескоординированные атаки противника. Затем он впал в эйфорию от собственных успехов и начал свой знаменитый «бросок к заграждениям», надеясь полностью уничтожить 8-ю Армию. Этот [39] рейд закончился полным провалом. Генерал Окинлек сместил генерала Каннингхэма{16} и заменил его генералом сэром Нейлом Ритчи. Ритчи использовал передышку, вызванную отсутствием Роммеля, чтобы переформировать свои танковые соединения и отремонтировать поврежденные танки. Когда Роммель вернулся к Тобруку, ход битвы уже изменился в пользу англичан. Тем не менее, Лис пустыни оказал самое упорное сопротивление.
2 декабря он заявил, что в ходе боев уничтожены 814 танков и разведывательных бронеавтомобилей. Однако в Африканском корпусе осталось лишь 80 исправных танков. Роммель был вынужден 7 декабря начать отступление, осада Тобрука была снята ночью 4/5 декабря. Роммель потерял 386 из своих 412 танков. Он также потерял 3 командиров немецких дивизий, 38300 человек были убиты, ранены и попали в плен. Это составляло 32 процента сил Роммеля.
После победы в операции «Крусейдер» британские генералы поверили, что уже выиграли войну в Северной Африке, и что следующий рывок приведет их в Триполи. Например, 12 января Окинлек передал в Лондон, что среди войск Оси множатся «признаки слабости и разложения». Полагая, что немцы уже не в состоянии восстановить силы, англичане разбросали свои войска по всему Египту и восточной Ливии, они уничтожали изолированные итало-немецкие гарнизоны Бардии, Соллума и прохода Хальфайя, ремонтировали свои танки, накапливали припасы и готовились к финальному наступлению.
Военные лидеры союзников сильно недооценили своего противника. Так как Мальта временно лишилась своих ударных возможностей, итальянцы сумели провести в Северную Африку крупный конвой. Роммель получил 55 новых танков, 20 бронеавтомобилей, большое количество топлива и другого снабжения. Вскоре оба его танковых полка, 5-й и 8-й, имели по 11 танков каждый. Итальянская танковая дивизия «Ариете» имела 89 танков, еще 28 танков находились в резерве. Рано утром 21 января [40] Эрвин Роммель написал жене: «Я решил рискнуть и снова атаковать. Я полностью уверен, что божья десница простерта над нами, и что господь дарует нам победу». Через 2 часа он начал крупное наступление и добился полной внезапности. Это была самая блестящая кампания Роммеля. В ходе 3-дневной битвы, превратившейся в преследование противника, Африканский корпус и 90-я легкая дивизия уничтожили 100 из 150 танков британской 1-й бронетанковой дивизии, две трети ее артиллерии и тысячи солдат. Штаб дивизии попал в плен, а в тыловом депо немцы захватили 30 исправных танков «Валентайн». Полковник Фридрих-Вильгельм фон Меллентин, начальник разведки Роммеля, упоминал, что «скорость преследования достигала 25 км/час, англичане драпали по пустыне, как сумасшедшие». К 26 января англичане потеряли 299 танков и бронемашин, 147 пушек и 935 человек пленными. Роммель сообщил, что потерял всего 3 офицеров, 11 солдат и 3 танка. В полдень 29 января Роммель вошел в Бенгази — столицу Киренаики. В городе была захвачена еще тысяча пленных из 4-й индийской дивизии. Гитлер, который 21 января повысил Роммеля до командующего танковой армией, был так доволен, что произвел его в генерал-полковники, то есть Роммель получил второе по старшинству звание в германской армии.
Остатки войск генерала Ритчи отошли в район Газалы, где они снова сосредоточились и были усилены 1-й южноафриканской дивизией и 32-й армейской танковой бригадой. Роммель подошел к этому району 6 февраля, но решил, что имеет слишком мало сил для продолжения наступления. В результате он отошел на запад в пустыню. Передышку оба противника использовали для подготовки к новому сражению, как пара утомленных боксеров отдыхает в перерыве между раундами. Предстояло нечто необычное. [41]
Глава 2.
Перед сражением
Поле боя
Генерал фон Равенштейн охарактеризовал пустыню как «рай для командира и кошмар для службы снабжения». «Западная пустыня», где сражались Роммель и его противники, не слишком хорошо соответствует этому определению. На самом деле — это пустынное пространство, которое простирается от границ долины Нила до влажных предгорий хребта Атлас возле ливийско-тунисской границы. На севере она граничит со Средиземным морем, а на юге — с Великим Песчаным Морем, начинающимся примерно в 150 милях вглубь Африканского материка. Вдоль берега моря идет прибрежная равнина, ширина которой колеблется от 1 до 25 миль. Одна из самых важных тактических особенностей пустыни находится на южной границе прибрежной равнины. Это высокий крутой обрыв, за которым начинается Ливийское плато. Он поднимается примерно на 500 футов над равниной и идет параллельно берегу. Его склон достаточно крут и большей частью недоступен ни для колесных, ни для гусеничных машин. В некоторых местах этот обрыв превращается в три террасы, следующие одна за другой, что делает подъем на него еще более трудным. [42]
Само плато в целом не соответствует общепринятому понятию пустыни. Его почва имеет темно-коричневый оттенок, она покрыта грубой растительностью и обломками скал. Источников воды очень мало (за пределами нескольких оазисов). Однако, если соблюдать определенную осторожность, то по этой пустыне можно проехать на автомобиле почти везде — исключая попытку спуститься с внутреннего плато на прибрежную равнину. Об этой пустыне американский историк Страусон писал:
«Традиционные для пустыни раскаленные сыпучие пески Сахары найти здесь довольно трудно, исключая Великую Песчаную Пустыню на юге. Однако везде тянутся обширные участки плотного песка и каменистой почвы, испещренные выходами черного базальта. Встречаются скалистые хребты, гряды барханов и глубокие низины. Попадаются плоские впадины, где после дождей собирается вода. В таких местах даже летом можно найти стада газелей, пасущихся на жесткой траве. Весной участки вокруг вади превращаются в яркие цветники. И там же можно видеть бесчисленные песчаные и каменистые дюны, чьи гребни следуют один за другим, словно череда морских волн».
Зато узкая прибрежная равнина, в отличие от плато, в основном песчаная и больше соответствует обывательскому взгляду на пустыню. В этом районе жило очень мало людей — арабы и иммигранты из Европы. Почти все население было сосредоточено в прибрежных городах. Однако основные бои развернулись на необитаемом прибрежном плато.
Дорог в пустыне почти нет. Единственным вымощенным шоссе была Виа Бальбиа, или Прибрежная дорога, построенная маршалом Бальбо в 30-х годах. Вдали от берега машинам приходилось пользоваться тропами (или тарик), либо вообще пересекать пустыню по компасу, как корабли в море. [43]
Климат в пустыне очень тяжелый. Летом на солнце исключительно жарко, а зимой временами бывает довольно холодно. Кроме того, в любое время года в пустыне ночью температура резко падает. В Ливии дожди идут, в основном, зимой. Лето 1942 года было довольно засушливым.
Одной из самых неприятных особенностей пустыни является хамсин (так его называют арабы и англичане) — горячий ветер, дующий из Сахары. Он несет с собой огромные облака пыли, которая забивается в мельчайшие зазоры механизмов автомобилей и оружия и выводит их из строя. Эрвин Роммель вспоминал о своем первом хамсине:
«Непроницаемые облака красноватой пыли снизили видимость почти до нуля и вынудили автомобили еле ползти. Очень часто ветер был таким сильным, что двигаться по Виа Бальбиа было просто невозможно. Песок струился по лобовому стеклу, словно вода. Мы закрывали лица носовыми платками, потому что иначе дышать было невозможно, и буквально обливались потом от невыносимой жары».
Хамсин и более слабые песчаные бури могли задуть в любое время. Кроме того, в любое время года этот район кишел мухами и песчаными блохами. Все это, вместе взятое, делало положение солдат Оси крайне тяжелым, вдобавок им приходилось довольствоваться скудными рационами, так как британские силы, базирующиеся на Мальте, довольно часто нарушали морские коммуникации, ведущие в Африку.
Стратегические планы на 1942 год
После того как в январе 1942 года англичане потеряли Киренаику, они потеряли и аэродромы, с которых снабжали Мальту. Без этих аэродромов стало сложно доставлять [44] на остров продовольствие и боеприпасы. А без всего этого осажденный остров уже не мог наносить прежние мощные удары по морским коммуникациям Роммеля. Поэтому, с английской точки зрения, западную Киренаику следовало вернуть как можно быстрее.
Как мы уже видели, сначала позиция Газала была укреплена довольно слабо, но Окинлек приказал усиливать ее максимально возможными темпами, чтобы сохранить Тобрук в качестве базы для нового наступления. Если Роммель атакует первым, то по приказу Окинлека Ритчи не должен был позволить втянуть себя в борьбу за Тобрук. Ему следовало сразу отходить на линию Соллум — Форт Маддалена — Джарабуб, то есть прямо на границу Египта. Адмирал Эндрю Б. Каннингхэм, главнокомандующий британским Средиземноморским флотом, с этим согласился. Не возражал командующий силами Королевских ВВС главный маршал авиации Артур У. Теддер и его заместитель маршал авиации Р. М. Драммонд. Уже 19 января они сообщили в Лондон о своем решении не пытаться второй раз выдержать осаду Тобрука. Ни Военный кабинет, ни Комитет начальников штабов с этим решением не спорили и ничего иного не советовали.
7 февраля, после того как Роммель завершил свое наступление, главнокомандующие (Окинлек, Каннингхэм, Теддер) приказали генералу Ритчи организовать ударное соединение и .подготовиться самому перейти в наступление. Его целью должен был стать захват аэродромов в районе Дерна — Мечили — .Мартуба и обратный захват Киренаики. Ритчи сообщили, что для проведения наступления он может рассчитывать на 3 бронетанковые дивизии, 2 бронетанковые бригадные группы, 1 армейскую танковую бригаду и 3 пехотные дивизии. Большая часть этих соединений должна была завершить формирование, вооружение и подготовку к середине апреля, но главнокомандующие так и не назвали точной даты наступления. Это вызвало перепалку между Лондоном и Каиром, [45] которая тянулась до мая. Черчилль при поддержке Военного кабинета и Комитета начальников штабов требовал от Окинлека перейти в наступление как можно раньше, чтобы ослабить давление на Мальту. Однако сэр Клод не желал атаковать, пока не получит того количества танков, которое он считал необходимым для достижения успеха. Он сообщил, что 4 марта в распоряжении Средневосточного Командования имелось 1315 танков. Однако лишь 591 танк находился в частях, остальные либо ремонтировались, либо ожидали ремонта. Он соглашался с Черчиллем и генералом сэром Уильямом Добби, губернатором Мальты, что островная крепость очень важна. Но в то же время он правильно указывал — удержать Египет и Суэцкий канал гораздо более важно, и поражение в Западной Пустыне поставит под угрозу весь регион. Тем временем Англия получила новый удар: вслед за потерей Клренаики японцы захватили Сингапур. Затем последовал стремительный разгром союзников в Голландской Ост-Индии. Японцы вторглись в Бирму, германский флот провел знаменитую операцию по прорыву через Ла-Манш, когда линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау» вместе с тяжелым крейсером «Принц Ойген» перешли из Бреста во Франции в Норвегию через тщательно охраняемый англичанами пролив. Эти катастрофы вызвали всеобщий упадок духа в Соединенном Королевстве. Черчилль знал, что крупная победа изменит настроение народа. Поэтому 8 марта 1942 года он потребовал, чтобы Окинлек прибыл в Англию для консультаций. Генерал категорически отказался, заявив, что не может оставить свой пост в крайне сложный момент даже на несколько дней. Кроме того, он добавил, что его присутствие в Лондоне не будет иметь ни малейшего смысла. Оно не ускорит начало наступления ни на один день. Черчилль заподозрил, что отказ Окинлека — не что иное, как замаскированная попытка избежать давления, решил сместить генерала и заменить его лордом Гортом, который командовал Британским экспедиционным корпусом во время [46] эвакуации из Дюнкерка, но потом отказался от своего намерения{17}. Вместо этого он отправил на Средний Восток сэра Стаффорда Криппса, лорда-хранителя печати, и генерал-лейтенанта Арчибальда Э. Ная, заместителя начальника Имперского Генерального Штаба{18}. Они должны были изложить Окинлеку точку зрения Военного кабинета. Однако после посещения Каира и ознакомления с ситуацией Криппс и Най выступили в его защиту, к огромному разочарованию Черчилля, который передал Наю: «Я все узнал от лорда-хранителя печати. Я не удивляюсь, что все прошло так мило, и вы поверили всему, что вам сказали. Нам остается примириться с потерей Мальты, пока армия будет пребывать в бездействии, а русские отчаянно сопротивляются германскому контрнаступлению, а противник наращивает силы в Ливии быстрее, чем мы. Не спешите возвращаться».
Однако Криппс и Най поспешили домой. После возвращения 21 марта они доложили итоги совещаний Черчиллю и Комитету обороны, в основном подтвердив аргументы Окинлека. На генерала Ная совсем не произвела впечатления риторика Черчилля, и он отметил одну деталь, которую в Лондоне упорно не желали замечать: для действий в пустыне войскам требовалась специальная подготовка. Это не убедило сэра Уинстона. Он решил, что его эмиссары не справились с задачей опровергнуть аргументы Окинлека. Однако теперь у него не оставалось выбора, и он крайне неохотно согласился с тем, что наступление не начнется ранее середины мая. Однако 2 апреля главнокомандующий силами на Среднем Востоке сообщил, что не будет готов и к этой дате. Это, естественно, привело к новым спорам. Наконец 6 мая Окинлек передал, что состояние его танковых частей не позволяет начать наступление ранее середины июня, несмотря на угрозу Мальте. Комитет начальников штабов был склонен согласиться с очередной отсрочкой, однако Черчилль и Военный кабинет — нет. Сэр Уинстон обладал просто исключительным даром убеждения. Он сумел [47] убедить генералов в том, что Окинлек переоценивает немцев. Поэтому 10 мая он передал Окинлеку, что Мальта — 30000 человек и сотни орудий — может погибнуть от голода и капитулировать при полном невмешательстве 8-й Армии. Черчилль поставил перед Окинлеком альтернативу: или начать наступление не позднее первого новолуния в июне, или сдать пост. Под таким давлением сэр Клод согласился с назначенным премьер-министром сроком.
Окинлек позднее писал о Черчилле: «В качестве лидера он был непревзойденным человеком. Лидерство требовало энергии, и он ее имел. Люди его уважали. Я его уважал. Однако он становился достаточно опасным, когда начинал вмешиваться в военные дела — он какое-то время провел в армии, но не имел никакой военной подготовки». Главной проблемой и слабостью Черчилля, по словам Окинлека, было его нетерпение.
В этом Окинлек был абсолютно прав.
* * *
Стратегические планы Оси были гораздо проще. Роммель намеревался начать свое наступление, не рассчитывая ни на помощь, ни на помехи со стороны Берлина. Там считали Западную Пустыню третьестепенным театром. Роммель был совершенно убежден, что Верховное Командование недооценивает значимость этого театра, и полетел на встречу с Гитлером в его ставку в Растенбург. Встреча состоялась 16 февраля. Роммель открыто сказал о своем намерении уничтожить британские силы в секторе линия Газала — Тобрук. К разочарованию Лиса пустыни, фюрер остался равнодушен к его планам и отказался дать ему какие-либо подкрепления. Фельдмаршал Кейтель, глава ОКВ (Oberkommando des Wehrmacht — Верховное Командование Вооруженных Сил), дал ясно понять, что недоволен этим визитом Роммеля. Как и фюрер, Кейтель, который вдобавок был давним врагом Роммеля, был занят исключительно положением в России. Лис Пустыни покинул Восточную Пруссию разочарованный и огорченный. Он использовал 3-недельный отпуск [48] и посетил свою семью в Винер-Нойштадте (Австрия), где до войны командовал пехотным училищем. Здесь его восторженно встретило местное руководство нацистской партии, и на приемах Роммель дал волю своим чувствам. Но даже в Растенбурге достаточно быстро сообразили, что с Мальтой следует что-то сделать. В конце апреля Гитлер отвлекся от планирования операций на Восточном фронте и прилетел в Берхтесгаден, в Баварских Альпах, где встретился с Муссолини, Кессельрингом и генералом графом Уго Кавальеро, который сменил Бадольо на посту начальника итальянского Генерального Штаба{19}. Кавальеро при поддержке Муссолини и Кессельринга предложил провести совместную итало-германскую операцию по захвату острова. Гитлер, который всегда опасался десантных операций, неохотно согласился. Вскоре была начата подготовка операции «Геркулес», как была названа высадка на Мальту. Предполагалось сначала высадить около 30000 германских и итальянских парашютистов и десантников на планерах под командованием князя Пьемонтского. Затем должна была последовать высадка с моря 6 итальянских дивизий общей численностью около 100000 человек. Генерал-майор Герман Рамке, лучший немецкий командир парашютно-десантных войск, должен был заняться подготовкой итальянской парашютной дивизии «Фольгоре» (Раскат грома). Генерал Курт Штудент, «отец» немецких парашютно-десантных войск, был старшим немецким советником при штабе князя{20}. Этим огромным силам англичане могли противопоставить только 30000 человек, а надежд на доставку подкреплений не было почти никаких. Однако, прежде чем началась операция «Геркулес», Гитлер заявил, что следует дать Роммелю возможность попытаться захватить Тобрук. Поэтому большая стратегия Оси на Средиземном море в 1942 году предусматривала три последовательные операции: (1) захват Тобрука; (2) захват Мальты; (3) вторжение Танковой армии «Африка» в Египет. [49]
28 апреля фельдмаршал Кессельринг прилетел в Ливию и встретился с Роммелём и несколькими другими ключевыми фигурами: генерал-майором Альфредом Га-узе, начальником штаба Танковой армии «Африка»; полковником Зигфридом Вестфалем, начальником оперативного отдела штаба Роммеля; генерал-лейтенантом Отто Хофманном фон Вальдау, командующим силами Люфтваффе в Африке (Fliegerfuhrer Afrika). Очевидно, кое-какие резкие высказывания Роммеля после визита в Растенбург все-таки дошли до ушей Гитлера, потому что главнокомандующий вооруженными силами Южного театра заверил Роммеля в том, что Гитлер верит в него и обещает сделать все, что в его силах, чтобы выполнить заявки Танковой армии на доставку снабжения. Позднее в тот же день генерал Этторе Бастико, итальянский губернатор Ливии и формальный начальник Роммеля, в присутствии командиров итальянских корпусов наградил Лиса пустыни Большим орденом Колониальной Звезды{21}. Через 4 дня, 2 мая, Бастико и его начальник штаба генерал Курио Барбасетти посетили Роммеля. Они проинспектировали итальянские части, и Бастико выразил полную поддержку плана наступления. Он обещал сделать все возможное, чтобы итальянские войска были готовы поддержать наступление немцев. В подтверждение его слов в этот же день в Триполи и Бенгази прибыли 4 транспорта. Они доставили 272 автомобиля, 27 орудий и 20 танков.
Подготовка и состав сил
И британская 8-я Армия, и германская Танковая армия «Африка» одновременно проводили переформирование перед грядущей битвой. Англичанам делать это было гораздо труднее, потому что им приходилось в корне менять свои взгляды на методы ведения войны. Британская тактическая доктрина, созданная в 20-х и 30-х годах, [50] была построена вокруг простой идеи. «Пехотные» танки помогают пехоте прорвать сильно укрепленную вражескую линию фронта, как это происходило в годы Первой Мировой войны. Затем, после того как фронт прорван, начинается преследование противника, но уже «крейсерскими» танками. Это привело к созданию двух принципиально различных классов танков: пехотных и крейсерских. Но что было гораздо более важно и опасно — Королевский Танковый Корпус превратился в отдельную армию внутри армии. Танкисты считали себя элитой, которой предстоит сражаться исключительно с германскими танками. Принципиальная порочность этой доктрины заключалась в том, что Роммель имел свои собственные взгляды на ведение боя, и немцы отнюдь не собирались давать англичанам возможность сражаться только против германских танков. Лис пустыни и его подчиненные оказались умными и хорошо подготовленными командирами, которые наладили взаимодействие различных родов войск. Так как немецкие танки ни в чем не превосходили британские, немецкое командование намеревалось использовать танки, пехоту, артиллерию, противотанковые пушки в тесном взаимодействии, чтобы они могли защищать друг друга. Немецкие генералы особенно любили использовать танки против пехоты и небронированных автомобилей противника, а свои противотанковые пушки направляли против британских танков. Английские танки в принципе не могли действовать подобным образом, так как они имели только бронебойные снаряды. Зато танки Роммеля имели и бронебойные, и фугасные снаряды, которые они использовали для расстрела британской пехоты и грузовиков. Борьбу с английскими танками они обычно оставляли своей противотанковой артиллерии.
Расчеты противотанковых орудий Роммеля были самыми настоящими героями войны в пустыне. Именно они принесли своему командиру много блестящих побед. Эти подразделения были исключительно хорошо [51] обучены и мобильны, отличались высоким боевым духом. Впрочем, как и весь Африканский корпус. Они безгранично верили в себя и своих командиров, а их тактика стояла на несколько порядков выше тактики союзников. Немцы выдвигали свои противотанковые пушки прямо на линию фронта, и часто они наступали впереди танков. Сами немцы называли их panzerjager — «охотники за танками». Благодаря слою колеблющегося горячего воздуха над землей, даже самое большое орудие было очень трудно заметить с дистанции более 50 ярдов. Очертания объекта казались размытыми, он уменьшался в размерах, словно наблюдатель смотрел не в окуляры, а в объективы бинокля. Это позволяло немцам действовать гораздо более свободно, чем в Европе, и они уничтожали танк за танком. Зато англичане использовали свои противотанковые пушки почти исключительно как оборонительное оружие, в основном для поддержки пехоты.
Кроме того, немецкие противотанковые пушки были заметно лучше английских. Стандартное германское 50-мм противотанковое орудие Pak 38 имело большую дальность стрельбы и почти вдвое более высокую бронепробиваемость, чем стандартная британская 2-фунтовка. Немецкий снаряд весил 4,5 фунта — в два раза больше английского. Весной Роммель получил некоторое количество трофейных русских 76-мм противотанковых орудий, которые стреляли 15-фунтовыми снарядами. Ничего подобного англичане не имели, и эти орудия могли уничтожить любой танк союзников. Англичане иногда использовали в роли противотанкового орудия 25-фунтовую пушку. Хотя она не была приспособлена для таких дел, ее 15-фунтовый бронебойный снаряд при определенных обстоятельствах мог быть очень опасным. Англичане также имели 6-фунтовые (57-мм) противотанковые орудия, которые стреляли снарядами весом 6,25 фунта. Однако они еще только начали прибывать в пустыню, и их расчеты состояли из плохо обученных новобранцев. [52]
Если даже 76-мм трофейное орудие было грозой для танков союзников, то 88-мм орудие вообще стало чем-то невообразимым. Это орудие было создано фирмой «Крупп» в 1916 году как зенитная пушка. Модель 1940 года тоже считалась зениткой и использовалась в такой роли. Эти орудия были не столь мобильны, как 50-мм, однако их дальность стрельбы была значительно выше. 88-мм орудие посылало свой 21-фунтовый снаряд на дистанцию 2 мили с исключительной точностью. Например, в бою под Сиди-Омаром в ноябре 1941 года британский танковый полк потерял 48 из 52 танков. Все они были уничтожены 88-мм орудиями. Ни один из британских танков даже не сумел подойти достаточно близко, чтобы обстрелять немецкие пушки. История 9-го королевы уланского полка пишет:
«Прямое попадание (из 88-мм орудия) напоминало удар огромной кувалды по танку. Снаряд пробивал аккуратное круглое отверстие диаметром около 4 дюймов, в башню врывался вихрь раскаленных докрасна осколков. Такое попадание обычно означало смерть... До самого конца войны 88-мм орудия оставались нашим самым опасным врагом...»
Германские 88-мм орудия имели один серьезный недостаток. Все-таки они проектировались как зенитные, а не как противотанковые орудия. Поэтому они были исключительно уязвимы для вражеской артиллерии, но командиры союзников (особенно командиры танковых частей) слишком поздно осознали это. Да и вообще, взаимодействие между британскими танками и артиллерией было ничуть не лучше, чем между британскими танками и противотанковыми пушками{22}.
У англичан имелось нечто подобное — 3,7-дюймовое тяжелое зенитное орудие. Оно имело калибр 94 мм и могло быть таким же эффективным средством борьбы с танками, как немецкое 88-мм. Однако высшие британские [53] офицеры не позволяли использовать эти орудия в качестве противотанковых — к огромному разочарованию младших командиров и генерала сэра Фредерика Пайла, который в годы войны возглавлял Командование ПВО. Сам бывший танкист, он не раз пытался убедить военное министерство и правительство использовать 8,7-дюймовые зенитки в качестве противотанковых пушек. Но, по совершенно непонятным причинам, его никто не желал слушать.
* * *
Тем временем Окинлеку приходилось бороться с собственными подчиненными. Командиры танковых частей, вроде генерала сэра Мэйтланда Уилсона (позднее фельдмаршала лорда Уилсона), командующего 9-й Армией в Палестине и Трансиордании{23}, имели свое собственное мнение относительно способов использования танков. Окинлек был убежден в необходимости наладить взаимодействие всех родов войск, этому его научил печальный исход зимней кампании 1941-42 годов. Он полагал, что состав британских бронетанковых дивизий будет более сбалансирован, если в них сократить число танков и увеличить численность пехоты — как в немецких танковых дивизиях. Он решил, что в будущем бронетанковая дивизия должна, как правило, состоять из одной бронетанковой бригадной группы и одной моторизованной бригадной группы. В бронетанковую бригадную группу входили 3 танковых полка, 1 моторизованный батальон, сводный полк полевой/противотанковой артиллерии. Моторизованная бригадная группа должна была состоять из 3 моторизованных батальонов и полка полевой/ противотанковой артиллерии. Кроме того, обе бригадные группы должны были иметь легкие зенитные орудия, инженерные части, обычные тыловые службы. Окинлек надеялся таким способом добиться взаимодействия между британскими танками, пехотой и артиллерией. Он также реорганизовал британскую пехотную дивизию. По его приказу она должна была состоять из 3 пехотных бригадных [54] групп, в каждую из которых входили 3 пехотных батальона, полк полевой/противотанковой артиллерии и другие подразделения (зенитные, саперы и так далее).
Изменения должны были коснуться и малых подразделений. Полки полевой и конной артиллерии (которая давно использовала грузовики, а не лошадей) должны были состоять из 3 батарей по восемь 25-фунтовых пушек каждая и 1 батареи из 16 зенитных пушек. Моторизованный батальон теперь должен был состоять из 3 моторизованных рот, противотанковой роты из 16 пушек. Пехотный батальон должен был иметь штабную роту, 3 пехотные роты и роту поддержки (минометный взвод, взвод транспортеров «Брен» и противотанковый взвод из 8 орудий). Реорганизация Окинлека еще не была завершена на 100 процентов, когда Роммель начал новое наступление на Тобрук.
Сэр Клод надеялся, что эти реформы помогут наладить взаимодействие различных родов войск британской армии, прежде всего — танков с другими войсками. Однако, как мы еще увидим, он мало преуспел. И причиной этого были не организационные проблемы. Главное заключалось в образе мышления командиров и доктрине использования танков, а реформы Окинлека этого не коснулись. Увы, доктрина осталась неизменной еще со времен Первой Мировой войны. В межвое
Путь римлян
Вторая Мировая война началась 1 сентября 1939 года, когда Вермахт Адольфа Гитлера, возглавляемый хвалеными «панцер-дивизиями», вторгся в Польшу. Верная своим союзным обязательствам Великобритания 3 сентября объявила войну Третьему Рейху. Через несколько часов то же самое сделала Франция. Однако, как и в годы Первой Мировой войны Италия нашла более выгодным не спешить со вступлением в войну на стороне Германии. В течение следующих 9 месяцев Бенито Муссолини и его фашистские сподвижники с восторгом, ужасом и завистью следили, как легионы Гитлера сокрушают одну страну за другой, Польша была завоевана за 5 недель. Дания — за несколько часов. Все крупные города Норвегии были захвачены в течение 2 дней. Нидерланды продержались 6 дней. Бельгия капитулировала через 3 недели после начала немецкого вторжения. Нацистские войска казались непобедимыми, родился новый термин — блицкриг — молниеносная война. К концу мая 1940 года даже упорной британский экспедиционный корпус во Франции был разбит и отчаянно пытался [17] успеть удрать с европейского материка, прежде чем Гитлер прикончит его. Французская армия, которую специалисты до 1939 года считали сильнейшей в мире, была разгромлена менее чем за 3 недели и больше не представляла серьезной силы. Все это убедило амбициозного Муссолини, что Германия уже выиграла Вторую Мировую войну. 26 мая он вызвал двух высших офицеров, начальника штаба армии маршала Пьетро Бадольо и маршала авиации Итало Бальбо, в свою резиденцию — палаццо Венеция в Риме. «Если Италия желает сидеть за столом мирных переговоров, когда будет делиться мир, она должна вступить в войну и сделать это побыстрее», — заявил дуче.
Бальбо, главнокомандующий итальянскими войсками в Северной Африке и губернатор Ливии, обменялся взглядами с завоевателем Эфиопии Бадольо{1}. Муссолини это заметил и попытался в корне подавить все их возражения, заявив, что 5 июня Италия вторгнется во Францию.
Бадольо вежливо поинтересовался у Муссолини, понимает ли он все последствия такого приказа. Он заявил, что итальянская армия совершенно не готова к войне, как и вся страна. Только 20 процентов дивизий укомплектованы до штатного состава. Более 70 процентов танковых дивизий не имеют ни одного танка. У солдат не хватает даже мундиров. Колонии совершенно не подготовлены к войне. Торговый флот рассеян по всему миру. Бадольо попытался продолжить, но Муссолини резко оборвал его: «Историю не делают запасами мундиров».
Италия объявила войну западным союзникам 10 июня, и Франция капитулировала через 11 дней. Хотя Гитлер отказался отдать разочарованному Муссолини территории, на которые претендовал дуче, все-таки французская капитуляция значительно упрочила положение Италии в Северной Африке. Риму больше не нужно было беспокоиться о вторжении в свои ливийские колонии из Французского [18] Алжира, который был нейтрализован германскими победами. После того как западный фланг оказался в безопасности, Муссолини мог повернуть на восток, чтобы захватить Египет, Суэцкий канал и нефтяные поля Среднего Востока. По крайней мере, он так думал. На стороне итальянцев был огромный численный перевес. Бальбо имел 250000 человек в Ливии. Герцог Аоста командовал еще 300000 в Эфиопии и Восточной Африке. Большую часть войск Аосты составляли туземцы, которые показали свою полную несостоятельность с боях с англичанами, хотя в тот момент об этом никто не подозревал. Зато Бальбо сразу прекрасно понял, в каком тяжелом положении окажутся его «пешие» войска, если начнется маневренная война с англичанами. Однако он погиб слишком быстро, не успев убедить в этом Муссолини. 28 июня 1940 года этот знаменитый авиатор был сбит возле Тобрука огнем итальянских зениток. Его сменил маршал Рудольфе Грациани, 58-летний ветеран кампаний в Восточной Африке и Эфиопии. Он имел прозвище «убийца туземцев» после своей кампании по умиротворению Ливии. Захваченным туземным вождям связывали руки и ноги, а потом сбрасывали с самолетов с высоты несколько сотен футов прямо на лагеря мятежников. Позднее он использовал ядовитые газы и бактериологическое оружие при попытках умиротворения Эфиопии. Однако, как и Бальбо, Грациани сомневался в возможности намеченного дуче вторжения в Египет. Кроме того, Грациани серьезно страдал от последствий ранения, полученного в Марселе 9 октября 1934 года. (Он был тяжело ранен, когда террорист убил короля Югославии Александра I и министра иностранных дел Франции Луи Барту.) Но Муссолини указал маршалу, что его армия по численности превосходит английские войска в Западной Пустыне почти в 10 раз, и потребовал перейти границу Египта.
Если итальянцы в Ливии казались ужасно сильными, то англичане в Северной Африке выглядели действительно [19] слабыми. Большая часть британской армии находилась в Англии, готовясь отразить германскую высадку. Для защиты Египта удалось наскрести совсем немного войск. Соединение Западной Пустыни (позднее переименованное в XIII корпус) под командованием генерал-лейтенанта сэра Ричарда О'Коннора состояло из двух недоукомплектованных дивизий: 7-й бронетанковой генерал-майора сэра Майкла О'Мура Крига и 4-й индийской генерал-майора сэра Ноэля Бересфорд-Пирса{2}. Вместе они насчитывали около 30000 солдат.
Но цифры очень часто могут ввести в заблуждение. Самым лучшим примером этому служат североафриканские кампании 1940 года. Итальянская армия была одной из самых плохих в Европе. Ее вооружение (в том числе многие винтовки) относилось к периоду Первой Мировой войны. Она имела мало артиллерии и противотанковых орудий. А то, что она имела, было устаревшим, как и вся остальная техника. Ее танки свои же солдаты называли «самоходными гробами», они не могли сравниться даже с самыми плохими из британских танков. Но самой главной слабостью итальянской армии было отсутствие мобильности. Это было особенно ощутимо в Африке, так как в пустыне мобильность необходима не только для достижения победы, но и для спасения. Однако итальянским солдатам всюду приходилось путешествовать пешком. В результате моральный дух отдельных солдат был очень низким, а уверенности в победе не было вообще. Солдат знал, что ему придется сражаться с европейской армией, а начальники оснастили его для карательной колониальной экспедиции. Рядовому итальянскому солдату в Ливии будущее рисовалось в самых мрачных тонах.
Маршал Грациани не страдал манией величия, терзавшей Муссолини. Он не желал наступать на Каир, поэтому решился пересечь границу только после того, как дуче пригрозил отстранить его от командования, если он в течение 2 дней не начнет наступление. 13 сентября ударные [20] силы Грациани — итальянская 10-я Армия генерала Марио Берти — пересекли границу Египта. 16 сентября его авангард, 1-я дивизия чернорубашечников, достигла деревни Сиди-Баррани, в 65 милях от границы. Здесь, к удивлению союзников, итальянцы остановились и не сделали ни шага дальше. Пока итальянцы отдыхали, подвозили снабжение, сооружали цепь укрепленных лагерей восточнее и южнее Сиди-Баррани, они полностью передали инициативу англичанам.
Тем временем О'Коннор и его начальник, главнокомандующий британскими войсками на Среднем Востоке генерал сэр Арчибальд Уэйвелл, готовились нанести итальянской армии сокрушительный удар. Эр-вин Роммель, знаменитый «Лис пустыни», позднее заявил, что Уэйвелл единственный из его противников имел искру гения. Уэйвелл любил делать неожиданные для противника ходы. «Никогда не позволяйте связать себя путами ортодоксальности. Всегда думайте самостоятельно, и помните, что толпа обычно ошибается», — как-то сказал он{3}. Уэйвелл приказал О'Коннору 9 декабря внезапно атаковать позиции итальянцев у Сиди-Баррани. Однако рано утром этого дня британский авангард был обнаружен подполковником Витторио Реветра, командующим итальянской истребительной авиацией в Ливии, который совершал рутинный патрульный полет. Он немедленно сообщил Грациани о том, что увидел «внушительное количество единиц бронетехники». К его потрясению и удивлению, Грациани спокойно ответил: «Изложите все это в письменном виде». Позднее Грациани заявил, что передал подчиненным рапорт Реветры, заметив, что все это крайне сомнительно.
Сэр Ричард атаковал лагерь Нибейва, передовую позицию итальянцев к югу от города, 9 декабря в 7.00. Он захватил итальянцев врасплох. Менее чем через час битва закончилась. Генерал Пьетро Малетти, командир гарнизона, был мертв (погиб, лично стреляя из пулемета), а [21] 4000 его солдат попали в плен. Были захвачены 23 танка и несколько пушек.
Потом О'Коннор обрушился на другие итальянские лагеря и саму деревню Сиди-Баррани. Он имел 31000 человек и 275 танков. Генерал Галлина, командовавший Ливийской дивизионной группой, имел 81000 человек и 125 слабых танков. Англичан охватила эйфория, так как сбывались все самые безумные мечты. Например, 1-й полк королевских фузилеров наступал на позиции итальянцев, гоня перед собой футбольный мяч. Автомобиль одного британского капитана сломался, поэтому его пришлось буксировать обратно, причем он вместе с ординарцем даже не потрудился выйти из машины.
На севере 1-й дурхэмский полк легкой пехоты подполковника Юстаса Ардерна приготовился атаковать лагерь Мактила — самый северный из итальянских опорных пунктов. Пулеметчик дурхэмцев дал две очереди. А затем один из офицеров крикнул Ардерну: «Они выбросили белый флаг, сэр!»
«Ерунда», — проворчал подполковник. Но это была правда. Внутри укрепленного лагеря дурхэмцы нашли 500 итальянцев, выстроенных шеренгами. Перед строем стоял бригадный генерал, ожидавший какого-нибудь британского офицера, чтобы сдаться.
Не у всех дела шли так здорово, как у подполковника Ардерна, но все-таки к концу дня итальянская 10-я Армия была разгромлена. 1-я ливийская, 4-я чернорубашечников, 2-я ливийская дивизии и группа Малетти (эквивалент танковой дивизии) сложили оружие и отправились в лагеря для военнопленных, вместе с большей частью 64-й дивизии «Катанцаро» и частями 2-й дивизии чернорубашечников. Спаслась только 63-я дивизия «Кирена». В плен попал генерал Галлина. К 12 декабря О'Коннор захватил 39000 пленных — больше, чем у него было солдат. Один британский командир батальона не без юмора сообщил, что захватил «5 акров офицеров и 200 акров рядовых». Удивленный Уэйвелл сразу увидел, что существует [23] возможность одним ударом уничтожить всю итальянскую империю в Африке. Он изменил план операции. Вместо 5-дневного наступления с ограниченными целями Уэйвелл начал полномасштабный блицкриг. Полагаясь в основном на захваченные итальянские припасы, 16 декабря он атаковал итальянские войска в форте Капуццо на ливийско-египетской границе и захватил несколько тысяч пленных. Потери Соединения Западной Пустыни были минимальными.
Итальянская 10-я Армия быстро превратилась в дезорганизованную толпу. Люди бросали оружие и толпами бежали в тыл, пытаясь найти убежище в прибрежных крепостях Бардия и Тобрук, которые Грациани приказал удерживать любой ценой. В этот момент О'Коннор был вынужден временно остановиться, потому что 4-я индийская дивизия была отправлена в Судан, чтобы действовать против войск герцога Аосты. О'Коннор осадил Бардию, но не начинал штурм до 3 января 1941 года, когда из Палестины прибыла 6-я австралийская пехотная дивизия.
Муссолини и итальянский народ возлагали большие надежды на защитников Бардии, так как этот город считался самым сильно укрепленным пунктом во всей Ливии. Обороной командовал генерал-лейтенант Аннибале Бергонцоли, известный своей стойкостью. Гарнизон состоял из следующих дивизий: 2-я чернорубашечников, 62-я «Мармарика», 63-я «Кирена». Город пал через 2 дня. Англичане захватили еще 38000 пленных, 462 пушки, 127 танков, 700 грузовиков. Общие потери англичан составили около 500 человек. Австралийцы захватывали укрепления с такой легкостью, что шли в бой, распевая детские песенки.
После капитуляции гарнизона Бардии итальянцы содрогнулись. Если англичан не удалось остановить в Бардии, можно ли их вообще остановить? Внезапное падение крепости вызвало волну паники, распространившуюся по всей колонии. Через 2 дня пала еще одна великолепная [24] крепость — Тобрук. Англичане захватили еще 25000 пленных, в том числе командира XXII корпуса генерала Питасси Манелла, его штаб и всю 61-ю дивизию «Сирт». Было захвачено более 200 пушек и 87 танков. Были захвачены Соллум и Дерна, сдалась 60-я дивизия «Сабрата». Поражение за поражением сыпались на голову наследников гордых римлян. Пал Бенгази, пал Беда-Фомм. 3000 английских и австралийских солдат при поддержке 32 танков уничтожили 17-й артиллерийский полк «Павия», последнюю уцелевшую итальянскую танковую часть, довершив уничтожение 10-й Армии. Ее командир генерал Теллера (Грациани недавно сместил Берти) был смертельно ранен в Беда-Фомм и скончался через несколько дней{4}. Не спасся ни один человек. О'Коннор захватил 20000 итальянцев, 216 полевых пушек и примерно 100 танков. Союзники потеряли менее 50 человек. Один из австралийцев заметил: «Полиция в Тель-Авиве заставляла нас потрудиться больше». Комментируя итоги кампании легионов Муссолини, Роммель заметил: «Итальянские войска имели все основания совершенно не доверять своему вооружению и испытывали сильнейший комплекс неполноценности, который преследовал их всю войну...»
Наконец 8 февраля генерал О'Коннор захватил Эль-Агейлу. Теперь он находился недалеко от Триполи — последнего узла сопротивления итальянцев в Ливии. Менее чем за 2 месяца итальянская 10-я Армия перестала существовать. Были уничтожены все ее дивизии: пехотные 1-я, 2-я и 4-я чернорубашечников, 1-я и 2-я ливийские, 60-я «Сабрата», 61-я «Сирт», 62-я «Мармарика», 63-я «Кирена», 64-я «Катанцаро», а также танковая группа Малетти. Итальянцы потеряли 130000 человек, 1300 пушек, 400 танков, 150 самолетов. При этом потери англичан составили около 2000 человек. Для защиты Триполи остался только усиленный артиллерийский полк из Сирта и импровизированный гарнизон в составе 4 дивизий из состава 5-й Армии Итало Гарибольди. Они должны были [25] удерживать 25-мильную линию обороны вокруг города. Совершенно ясно, что город был обречен, но тут союзники совершенно некстати ввязались в новую авантюру на материке. Гитлер сосредоточил около 600000 солдат на Балканах, намереваясь вторгнуться в Грецию. Черчилль категорически отверг совет Уэйвелла, который хотел, чтобы О'Коннор продолжал наступление на Триполи. Премьер-министр распорядился послать самых опытных солдат и большую часть авиации из пустыни в горы Греции. Сделав это, он забыл один из лучших советов Фридриха Великого: «Тот, кто защищает все пункты, не защитит ни одного». Сэр Уинстон упустил свой лучший шанс добиться полной победы в Северной Африке, только для того чтобы организовать еще одно катастрофическое поражение на материке. Гитлеровский блицкриг смял Югославию за неделю, а Грецию — менее чем за месяц. Тем временем, 3 февраля Адольф Гитлер сказал офицерам своей ставки, что потеря Северной Африки не слишком важна с военной точки зрения, но окажет слишком сильное психологическое воздействие на Италию. Это также освободит около дюжины британских дивизий на Средиземноморском театре, которые противник сможет использовать «более опасным образом... Мы должны всеми силами помешать этому». Поэтому он решил оказать военную помощь итальянскому диктатору и сформировать Африканский корпус в составе 1 танковой и 1 легкой дивизий. Сначала Верховное Командование сухопутных войск (ОКХ) выбрало в качестве командира генерал-майора барона Ганса фон Функа, старого кавалериста, а потом танкиста, который командовал 5-й легкой дивизией{5}. Однако Гитлер недолюбливал аристократа фон Функа и отвел его кандидатуру, воспользовавшись в качестве предлога скандальным разводом. Взамен он предложил своего любимчика генерал-лейтенанта Эрвина Роммеля, командира 7-й танковой дивизии. В качестве утешения ОКХ назначило фон Функа командиром этой самой дивизии. [26]
Лис пустыни
Эрвин Иоханнес Ойген Роммель родился 15 ноября 1891 года в Хайденхайме в Швабии, земле бывшего королевства Вюртемберг. Его строгий отец (которого, кстати, тоже звали Эрвин) был директором школы, как и его отец. Самое хорошее, что Роммель мог вспомнить о нем — отец постоянно задавал вопросы из школьной программы, к большому разочарованию своего не рвавшегося учиться сына{6}. Однако у маленького Эрвина было относительно счастливое детство, несмотря на то что сам он был слабым, болезненным и вялым. Он проводил свое свободное время в мечтах и не проявлял интереса к играм, спорту и девочкам. Однако уже в раннем детстве он показал способность переломить себя, если это требовалось. Как-то в начальной школе учитель спросил Эрвина, как пишется какое-то слово. Роммеля это совершенно не интересовало, и он ляпнул что-то совершенно невпопад. После того как класс отсмеялся, учитель сказал, что он распустит всех на каникулы, если Эрвин сдаст экзамен по грамматике. Не обращая внимания на хихикающих одноклассников, Роммель выпрямился и пристально посмотрел на учителя, слова которого он понял буквально. На следующий день он правильно написал все слова из предложенного диктанта. Однако, когда обещанные каникулы так и не наступили, Роммель снова стал делать лишь необходимый минимум, чтобы к нему не приставали. Так прошло его отрочество. Но в юношеском возрасте он внезапно стряхнул свою апатию. Он с энергией принялся за учебу, начал развивать силу и выносливость. Эрвин ездил на велосипеде, бегал, занимался гимнастикой, играл в теннис, ходил на лыжах, научился кататься на коньках. В нем прорезались многие черты, которые считаются характерными для жителей Вюртемберга: вера в свои силы, стойкость, упорство, прагматизм, верность и бережливость. Он был открытым, даже немного простоватым человеком, и оставался таким до [27] самой смерти. Материальная сторона жизни его почти не интересовала. Много лет спустя, когда его книга стала бестселлером, он был удивлен размерами своего банковского счета и новыми поступлениями. Однако Роммель всегда сохранял интерес к различным техническим новинкам и вообще новым идеям. Например, когда ему было 14 лет, он с товарищем построил настоящий планер и опробовал его в полете, хоть полет и оказался не слишком далеким. Но это было огромное достижение для юноши, особенно если учесть, что на дворе стоял всего лишь 1906 год. И до первого полета братьев Райт еще оставалось 3 года.
В довольно молодом возрасте и совершенно самостоятельно Эрвин Роммель решил стать солдатом. Что подтолкнуло его к такому решению — не известно. Исключая его отца, который недолгое время служил лейтенантом запаса в артиллерии, в семье Роммеля военных не было. Кроме того, в германской армии всегда господствовала прусская аристократия. Самое большее, на что мог рассчитывать молодой Эрвин — уход в отставку в относительно низком звании майора (если повезет) с небольшой пенсией. Его отец был против такого выбора профессии, но когда увидел, что Эрвин полон решимости, он сделал все, чтобы помочь сыну, включая небольшую денежную помощь. Он также купил мундир своему фанен-юнкеру. 19 июля 1910 года молодой Эрвин был зачислен рядовым в 124-й (6-й Вюртембергский) пехотный полк в Штутгарте. Через 3 месяца он был произведен в капралы, а в начале 1911 года — в унтер-офицеры. В марте 1911 года Роммель поступил в военное училище в Данциге, чтобы стать офицером. Он не был лучшим учеником в своем классе и даже считался немного неловким, но поражал офицеров своим вниманием, энтузиазмом, силой воли, а также умом, твердостью характера и исключительным чувством долга. Он закончил военное училище и вернулся в 124-й полк в Штутгарт, где 27 января 1912 года ему присвоили звание лейтенанта. [28]
Находясь в Данциге, Роммель встретил девушку, которую полюбил на всю жизнь — Люси-Марию Моллин. Она была очень привлекательной молодой особой с темными волосами, прекрасной фигурой и живым характером. Роммель безнадежно влюбился в нее. Сначала Люси считала молодого кадета не слишком серьезным, но Роммель сумел ее переубедить, и вскоре она ответила на его чувства. Они полюбили друг друга. Когда Эрвину пришла пора возвращаться в свой полк, они решили пожениться. Свадьбу справили 27 ноября 1916 года. Роммель был верным мужем и образцовым семьянином и сохранял верность жене до самой своей смерти.
В августе 1914 года началась Первая Мировая война.
До этого момента жизнь и карьера Роммеля развивались совершенно обыденно. Все вертелось в тусклом монотонном хороводе гарнизонной жизни заштатного пехотного полка в богом забытом уголке империи. Все сводилось к бесконечным учениям, смотрам и парадам. Личная жизнь Роммеля удивляла товарищей. Он никогда не курил и не пил спиртного, не принимал участия в обычных офицерских вечеринках, и товарищи относились к нему неплохо, но считали слишком серьезным. Роммель занимался углубленным изучением своей профессии и проводил ночи за чтением военной литературы. В служебное время он был деловит, но довольно неприятен. Его сильная воля стала еще крепче. Внутри него словно сидел железный стержень, и он не терпел лентяев и невежд.
Поле боя превратило серьезного молодого лейтенанта в первоклассного воина. Бригадный генерал Десмонд Янг позднее писал: «С того дня как он впервые побывал под огнем, он начал выделяться как совершенная боевая машина: хладнокровный, умный, безжалостный, неутомимый, быстрый в решениях и невероятно храбрый». Один из товарищей Роммеля отозвался: «Он был душой и телом войны».
Роммель сражался в Бельгии и Франции, под Верденом и в Аргоннах. Возле Варенна он был ранен в бедро — [29] во время штыковой атаки его подстрелил французский пехотинец. Роммель провел 3 месяца в разных госпиталях, и в январе 1915 года вернулся на фронт. Теперь он командовал 9-й ротой 124-го пехотного полка. Снова он проявил себя с наилучшей стороны, заслужил Железный Крест 1 класса и был произведен в обер-лейтенанты. Затем, в сентябре 1915 года, его переводят в Вюртембергский горно-стрелковый батальон — отборную часть, созданную для выполнения особо опасных заданий в горах. Совершенно непонятным образом дух и энергия Роммеля передались всему батальону, хотя он командовал только 2-й ротой. Лейтенант Теодор Вернер вспоминал:
«Любой, кто однажды попадал под чары его личности, превращался в настоящего солдата. Каким бы ужасным ни было напряжение, он казался неутомимым... Он имел исключительное воображение, которое позволяло ему принимать самые неожиданные решения в сложных ситуациях. Если существовала опасность, он обязательно оказывался на этом участке фронта, призывая нас следовать за собой. Казалось, ему вообще неведом страх. Его люди просто обожали своего командира и верили ему безгранично».
Роммель и его солдаты после недолгого периода обучения в австрийских Альпах были отправлены на Румынский фронт. Здесь, имея менее 200 солдат, Эрвин Роммель в январе 1917 года во время решительно проведенной атаки захватил в плен 400 румын. Через год Вюртембергский батальон был брошен в бой в Итальянских Альпах. Во время боя у горы Матажур, который длился 50 часов без перерыва, Эрвин Роммель скрытно провел свое подразделение (теперь увеличенное до 6 рот — примерно 600 человек) через вражеские линии. Затем он захватил артиллерийские позиции итальянцев и атаковал 4-ю бригаду берсальеров, бригаду «Салерно» и несколько мелких подразделений, вынудив их всех сдаться. В результате [30] этой атаки войска Центральных Держав захватили стратегически важную гору Матажур (высота 7000 футов). В бою Роммель взял 9000 пленных (в том числе 150 офицеров) и около 150 пушек. За этот невероятный успех он был произведен в капитаны и награжден высшей германской наградой — орденом Pour le Merits{7}.
Вскоре после этого Роммель, к своему колоссальному разочарованию, получил приказ отправиться в тыл. До конца войны он служил в различных штабах. После подписания перемирия в ноябре 1918 года Роммель вернулся домой к жене, в родной 124-й пехотный полк, к рутинным гарнизонным обязанностям. Еще 21 год он прожил более или мене нормальной мирной жизнью, обучая солдат и наслаждаясь семейным счастьем с Люси. В 1928 году на Рождество у них родился их единственный ребенок — сын Манфред. Роммель прослужил 15 лет в звании капитана и следующее повышение получил только в 1933 году.
Поворотным моментом в карьере Роммеля стали 1929-33 годы, когда он служил преподавателем тактики в пехотной школе в Дрездене и написал книгу «Пехота атакует». Основанная на опыте, полученном в Первую Мировую войну, эта книга стала учебником в швейцарской армии и одним из бестселлеров в нацистской Германии, которая в тот период начала перевооружение. В 1936 году Адольф Гитлер, который стал рейхсканцлером в 1933 году, прочитал ее и решил встретиться с автором, который тогда имел звание подполковника. Во время Нюрнбергского партийного съезда 1936 года Роммель состоял в охране Гитлера. В 1938 году (Судетский кризис), в 1939 году (оккупация Чехословакии) и во время вторжения в Польшу Роммель командовал батальоном личной охраны фюрера. 23 августа 1939 года, за 8 дней до начала Второй Мировой войны, он получил звание генерал-майора.
Находясь в ставке фюрера, Роммель так и не вошел в нацистскую элиту. Более того, он даже не обзавелся связями, если не считать достаточно близкого знакомства с [31] министром пропаганды Иозефом Геббельсом. Однако на Роммеля произвела огромное впечатление личность Адольфа Гитлера, и он оставался загипнотизирован ею почти до ноября 1942 года.
Фюрер, которого Роммель охранял в 1938-39 годах, в то время не имел ничего общего с физической и умственной развалиной, почти сошедшей с ума и покончившей самоубийством 30 апреля 1945 года. В 1939 году Гитлер (хотя он уже пристрастился к наркотикам) был способен разумно мыслить и поступать. Он еще не превратился в чудовище, каким был в последние годы войны. На Роммеля не обрушилась ни одна из знаменитых истерик или неукротимых припадков гнева, от которых страдали Вильгельм Кейтель и другие генералы{8}. Самой главной головной болью Роммеля во время Польской кампании было постоянное желание Гитлера попасть в район боевых действий и находиться прямо на линии фронта рядом с солдатами. Однажды он зашел так далеко, что оказался под огнем польских снайперов, наблюдая, как германская пехота с боем форсирует реку. Это желание фюрера восхищало Роммеля. «У меня с ним было много проблем. Казалось, он просто наслаждался, оказавшись под огнем», — вспоминал Роммель позднее.
В Польше Роммель получил возможность разглядеть блицкриг изнутри. Он оценил значение скорости, внезапности, решительности ударов, быстрых передвижений моторизованных частей, глубокого проникновения танковых авангардов в тыл противника, командования с линии фронта, воздействия авиации. Хотя он прослужил в пехоте 29 лет и, скорее всего, до 1936 года ни разу не был внутри танка, он решил связать свое будущее именно с танками.
После возвращения из Польши Роммель подошел к Гитлеру и попросил назначить его командиром части.
«И что ты хочешь?» — спросил Гитлер.
«Танковую дивизию», — ответил Роммель, не моргнув глазом. [32]
Много позднее Роммель признался своему начальнику штаба, что это требование было «нескромным». Так оно и было. В германской армии имелось множество офицеров старше его, которые претендовали на такой пост. В то время Роммель даже не служил в танковых войсках. Однако Гитлер любил и уважал молодого генерала и полагал, что тот способен на многое. 5 февраля 1940 года Роммель сменил генерал-лейтенанта Георга Штумме в качестве командира 7-й танковой дивизии{9}.
Новое соединение Роммеля вряд ли заслуживало эпитетов, которыми его награждало министерство пропаганды, называя элитным ударным соединением. Это была недавно переформированная легкая дивизия, получившая, в основном, иностранную технику. Более половины из положенных ей 218 танков составляли 9-тонные чешские t-38, которые были захвачены германской армией после оккупации Праги в 1939 году. От них было бы мало пользы при встрече с тяжелыми танками союзников. Например, британский танк «Матильда» Mark II имел толщину лобовой брони 76 мм, что делало его неуязвимым для стандартной германской 37-мм противотанковой пушки. Вообще, ни один из танков Роммеля не весил более 23 тонн, да и таких у него была лишь горстка.
Несмотря на плохую технику, во время завоевания Франции в 1940 году Роммель показал себя мастером танковых ударов. Он командовал форсированием Мааса, прорвал фронт французской 9-й Армии, уничтожил французскую 1-ю бронетанковую и 4-ю североафриканскую дивизии, прорвал фланг линии Мажино, преодолел важный рубеж реки Самбра, форсировав ее возле Ле-Като, и отбил самую важную за всю кампанию контратаку союзников возле Арраса 21 мая. Позднее он помог окружить французскую 1-ю Армию возле Лилля, захватил важный железнодорожный мост, форсировал Сомму, разбил французскую 31-ю моторизованную дивизию в Фекаме и захватил порты Шербур и Сен-Валери. Он уже приближался к испанской границе, когда Франция капитулировала. [33]
Во время захватывающей дух 6-недельной кампании дивизия Роммеля потеряла 2594 человека, в том числе 682 убитыми. Согласно некоторым источникам, 7-я танковая дивизия понесла самые высокие потери среди немецких дивизий. Однако в то же время Роммель нанес противнику неизмеримо более высокие потери. Его дивизия захватила 97468 пленных, сбила 52 самолета и 15 уничтожила на земле, захватила десятки исправных самолетов. В плен попал адмирал Абриаль, командующий французским Атлантическим флотом, и еще 4 адмирала, командир французского корпуса, командир британской 51-й пехотной дивизии и 20 других генералов, множество штабов. Дивизия захватила 277 полевых пушек, 64 противотанковых орудия, 458 танков и броневиков, от 4 до 5 тысяч грузовиков, 1,5-2 тысячи автомобилей, множество лошадей и повозок, 300-400 автобусов и множество мотоциклов. Восхищенный Адольф Гитлер лично наградил Роммеля Рыцарским Крестом Железного Креста.
Остаток 1940 года Роммель провел в Бордо, обучая свою дивизию. Он также поработал вместе с доктором Геббельсом, создавая фильм «Победа на Западе», и начал писать еще одну книгу — дневник действий 7-й танковой дивизии во время Французской кампании. Роммель обладал чисто американским отношением к публичной известности. В отличие от большинства германских генералов, он прекрасно сознавал значение связей с прессой и умело использовал их для развития своей карьеры. Благодаря Геббельсу и министерству пропаганды он стал известен всем, поэтому не удивительно, что в начале 1941 года Гитлер вызвал его в свою ставку в Штаакене, произвел в генерал-лейтенанты и назначил командиром Африканского корпуса.
Рождение легенды
Эрвин Роммель прибыл в Триполи утром 12 февраля 1941 года. Он представился маршалу Итало Гарибольди, [34] который недавно заменил истерика Грациани на посту главнокомандующего итальянской армией в Северной Африке, и сразу заставил всех вокруг понять, что прибыл настоящий хозяин{10}. Сначала в его распоряжении были слабые силы: X итальянский корпус, состоящий из 27-й пехотной дивизии «Брешиа», 17-й пехотной дивизии «Павия», 25-й пехотной дивизии «Болонья». Все эти дивизии были мало боеспособны. Кроме того, из Италии прибыли первые подразделения великолепной 132-й танковой дивизии «Ариете». У Роммеля было всего 60 танков — и все устаревшие.
Роммель получил приказ от главнокомандующего германской армией фельдмаршала Вальтера фон Браухича и начальника германского Генерального Штаба генерал-полковника Франца Гальдера не начинать наступление, пока в Африку не прибудут оба германских соединения (5-я легкая и 15-я танковая дивизии){11}. Это должно было произойти лишь в конце мая. Однако Роммель быстро понял, что Силы Западной Пустыни (переименованные в Киренаикское Командование) серьезно ослаблены греческой авантюрой Черчилля. Поэтому он решил нарушить полученные приказы и начать наступление 31 марта. Через несколько дней он отбил Бенгази и уничтожил британскую 2-ю бронетанковую дивизию в ходе энергичной и смелой кампании. Неотступно преследуя британские войска, он захватил в плен знаменитого генерала О'Коннора и еще четырех генералов{12}. Его эффектное наступление потрясло западных союзников и дало начало легенде о Лисе пустыни. Через 2 года эта легенда разрослась до невероятных размеров.
Роммель надеялся уничтожить всю британскую армию в Ливии, отрезав 9-ю австралийскую пехотную дивизию, прежде чем она успеет отойти к крепость Тобрук. Однако эта фаза операции не удалась, и Роммель попытался атакой с хода захватить крепость. Атака была отбита, тогда Роммель подготовил новое наступление, которое началось 30 апреля. Оно также провалилось. Теперь у Роммеля [35] не оставалось иного выбора, как начать осаду крепости. Она продолжалась 242 дня. Несмотря на свою задержку под Тобруком, Роммель все-таки сумел отбросить союзников на 1000 миль назад. Позиции Оси в Африке укрепились, англичане больше не угрожали сбросить итало-немецкие войска в море. За свои победы Роммель был назначен командующим только что сформированной Танковой группой «Африка», в которую вошли немецкий Африканский корпус, X и XXI итальянские пехотные корпуса, 90-я легкая дивизия — частично моторизованное немецкое соединение, которое было сформировано в Северной Африке осенью 1941 года. Позднее под его командование был отдан XX итальянский моторизованный корпус.
Британская 8-я Армия предприняла две крупные попытки деблокировать крепость, но оба раза была отбита Роммелём, который в ходе боев продемонстрировал свой блестящий талант тактика. В результате Черчилль сместил Уэйвелла, и на посту командующего силами Среднего Востока его заменил генерал сэр Клод Окинлек{13}.
Все считали, что Окинлек обладает исключительно приятным характером, лишенным малейших признаков чванства, позерства и саморекламы. Даже генерал-майор Шахид-Хамид, его бывший личный секретарь, говорил: «В его характере не было ничего подавляющего других или невыносимого».
Сэр Клод вырос в армии. Его отец, подполковник Джон К.А. Окинлек, служил солдатом в Индийской армии и офицером в Королевской Конной Артиллерии. Он умер, когда Клоду было 8 лет. В это время Клод учился в Веллингтонском колледже. Однако финансовое положение его матери было настолько затруднительным, что она испытывала проблемы даже с уменьшенной платой за обучение, равнявшейся 10 фунтам в год. Клод рос в стесненных финансовых условиях и потому привык к трудностям. Он всю жизнь был совершенно равнодушен к личным удобствам. Разумеется, он решил стать офицером. [37] В 1903 году Клод закончил Сандхерст и был направлен в 62-й пенджабский пехотный полк. Из 44 лет службы большую часть времени он пробыл в Индии, а большую часть индийской службы провел на опасной границе. В 1932 году (в звании бригадного генерала) он стал командиром Пешаварской бригады и провел две кампании против мятежных горцев. В 1936 году он стал генерал-майором и был назначен заместителем начальника Генерального Штаба Индийской армии. Окинлек сыграл решающую роль в модернизации индийской армии и замене британских офицеров индийцами. В январе 1940 года он получил приказ вернуться в Англию (чрезвычайное событие), чтобы сформировать, обучить и возглавить IV корпус. От этого задания его отвлекли 5 мая, когда Окинлек (уже генерал-лейтенант) был назначен главнокомандующим объединенными англо-французскими войсками в Норвегии. Он хорошо показал себя, отбив Нарвик у немецких егерей, а затем по приказу из Лондона эвакуировав свои войска. Он вызвал раздражение Уинстона Черчилля (тогда Первого Лорда Адмиралтейства), требуя доставить необходимые его войскам припасы. 14 июня Окинлек был назначен командиром V корпуса в южной Англии, а 19 июля сменил сэра Алана Брука (назначенного начальником Имперского Генерального Штаба) на посту главы Южного Командования. Если бы Гитлер начал операцию «Морской Лев», именно Окинлек стал бы тем командиром, которому предстояло отразить германское вторжение{14}. Однако через 4 месяца угроза вторжения растаяла, и «Ок», как его называли, был произведен в полные генералы и назначен главнокомандующим в Индии.
Сэр Клод Окинлек был добротным профессиональным военным и неплохим генералом, однако ему не хватало искры гения, имевшейся в Уэйвелле. Зато Окинлек отличался бульдожьим упрямством, и он немедленно начал готовить новую попытку снять осаду с Тобрука. С такой же лихорадочной поспешностью Роммель [38] готовил свою армию к отражению этой попытки. К осени 1941 года его солдаты (как ранее Вюртембергский горно-стрелковый батальон) полностью прониклись его духом и безгранично верили в своего командующего. Однако больше у немцев ничего не было. Британские воздушные и морские силы, действуя с острова-крепости Мальта, практически перерезали морские коммуникации Оси на Средиземном море и едва не задушили армию Роммеля. Две трети отправленных в Ливию грузов уходили на морское дно. Когда перед солдатами Африканского корпуса замаячил призрак голодной смерти, Адольф Гитлер перебросил с Восточного фронта в Сицилию 2-й Воздушный флот фельдмаршала Альберта Кессельринга. Он должен был нейтрализовать Мальту. Но это произошло слишком поздно, чтобы помочь Роммелю в очередной битве. В ноябре 1941 года корабли, подводные лодки и самолеты союзников потопили 77 процентов припасов, отправленных Танковой группе «Африка». 18 ноября британская 8-я Армия начала операцию «Крусейдер», или «Зимнюю битву», как называют ее немцы. У Роммеля имелось всего 15 процентов необходимых припасов.
8-я Армия генерала сэра Алана Каннингхэма атаковала Танковую группу «Африка» мощным кулаком из 748 танков{15}. В резерве Каннингхэм имел еще 200 танков, а 236 танков направлялись в Египет на кораблях нескольких конвоев. Для отражения удара Роммель имел всего 249 немецких и 146 итальянских танков. В резерве у него не было ничего, кроме 50 танков, находящихся в ремонтных мастерских. Последовавшая битва была одной из самых сложных и запутанных во всей Второй Мировой войне. Несмотря на недостаток продовольствия, топлива и боеприпасов, несмотря на втрое превосходящие силы противника, Роммель сумел сдержать наступление англичан, по очереди отбивая нескоординированные атаки противника. Затем он впал в эйфорию от собственных успехов и начал свой знаменитый «бросок к заграждениям», надеясь полностью уничтожить 8-ю Армию. Этот [39] рейд закончился полным провалом. Генерал Окинлек сместил генерала Каннингхэма{16} и заменил его генералом сэром Нейлом Ритчи. Ритчи использовал передышку, вызванную отсутствием Роммеля, чтобы переформировать свои танковые соединения и отремонтировать поврежденные танки. Когда Роммель вернулся к Тобруку, ход битвы уже изменился в пользу англичан. Тем не менее, Лис пустыни оказал самое упорное сопротивление.
2 декабря он заявил, что в ходе боев уничтожены 814 танков и разведывательных бронеавтомобилей. Однако в Африканском корпусе осталось лишь 80 исправных танков. Роммель был вынужден 7 декабря начать отступление, осада Тобрука была снята ночью 4/5 декабря. Роммель потерял 386 из своих 412 танков. Он также потерял 3 командиров немецких дивизий, 38300 человек были убиты, ранены и попали в плен. Это составляло 32 процента сил Роммеля.
После победы в операции «Крусейдер» британские генералы поверили, что уже выиграли войну в Северной Африке, и что следующий рывок приведет их в Триполи. Например, 12 января Окинлек передал в Лондон, что среди войск Оси множатся «признаки слабости и разложения». Полагая, что немцы уже не в состоянии восстановить силы, англичане разбросали свои войска по всему Египту и восточной Ливии, они уничтожали изолированные итало-немецкие гарнизоны Бардии, Соллума и прохода Хальфайя, ремонтировали свои танки, накапливали припасы и готовились к финальному наступлению.
Военные лидеры союзников сильно недооценили своего противника. Так как Мальта временно лишилась своих ударных возможностей, итальянцы сумели провести в Северную Африку крупный конвой. Роммель получил 55 новых танков, 20 бронеавтомобилей, большое количество топлива и другого снабжения. Вскоре оба его танковых полка, 5-й и 8-й, имели по 11 танков каждый. Итальянская танковая дивизия «Ариете» имела 89 танков, еще 28 танков находились в резерве. Рано утром 21 января [40] Эрвин Роммель написал жене: «Я решил рискнуть и снова атаковать. Я полностью уверен, что божья десница простерта над нами, и что господь дарует нам победу». Через 2 часа он начал крупное наступление и добился полной внезапности. Это была самая блестящая кампания Роммеля. В ходе 3-дневной битвы, превратившейся в преследование противника, Африканский корпус и 90-я легкая дивизия уничтожили 100 из 150 танков британской 1-й бронетанковой дивизии, две трети ее артиллерии и тысячи солдат. Штаб дивизии попал в плен, а в тыловом депо немцы захватили 30 исправных танков «Валентайн». Полковник Фридрих-Вильгельм фон Меллентин, начальник разведки Роммеля, упоминал, что «скорость преследования достигала 25 км/час, англичане драпали по пустыне, как сумасшедшие». К 26 января англичане потеряли 299 танков и бронемашин, 147 пушек и 935 человек пленными. Роммель сообщил, что потерял всего 3 офицеров, 11 солдат и 3 танка. В полдень 29 января Роммель вошел в Бенгази — столицу Киренаики. В городе была захвачена еще тысяча пленных из 4-й индийской дивизии. Гитлер, который 21 января повысил Роммеля до командующего танковой армией, был так доволен, что произвел его в генерал-полковники, то есть Роммель получил второе по старшинству звание в германской армии.
Остатки войск генерала Ритчи отошли в район Газалы, где они снова сосредоточились и были усилены 1-й южноафриканской дивизией и 32-й армейской танковой бригадой. Роммель подошел к этому району 6 февраля, но решил, что имеет слишком мало сил для продолжения наступления. В результате он отошел на запад в пустыню. Передышку оба противника использовали для подготовки к новому сражению, как пара утомленных боксеров отдыхает в перерыве между раундами. Предстояло нечто необычное. [41]
Глава 2.
Перед сражением
Поле боя
Генерал фон Равенштейн охарактеризовал пустыню как «рай для командира и кошмар для службы снабжения». «Западная пустыня», где сражались Роммель и его противники, не слишком хорошо соответствует этому определению. На самом деле — это пустынное пространство, которое простирается от границ долины Нила до влажных предгорий хребта Атлас возле ливийско-тунисской границы. На севере она граничит со Средиземным морем, а на юге — с Великим Песчаным Морем, начинающимся примерно в 150 милях вглубь Африканского материка. Вдоль берега моря идет прибрежная равнина, ширина которой колеблется от 1 до 25 миль. Одна из самых важных тактических особенностей пустыни находится на южной границе прибрежной равнины. Это высокий крутой обрыв, за которым начинается Ливийское плато. Он поднимается примерно на 500 футов над равниной и идет параллельно берегу. Его склон достаточно крут и большей частью недоступен ни для колесных, ни для гусеничных машин. В некоторых местах этот обрыв превращается в три террасы, следующие одна за другой, что делает подъем на него еще более трудным. [42]
Само плато в целом не соответствует общепринятому понятию пустыни. Его почва имеет темно-коричневый оттенок, она покрыта грубой растительностью и обломками скал. Источников воды очень мало (за пределами нескольких оазисов). Однако, если соблюдать определенную осторожность, то по этой пустыне можно проехать на автомобиле почти везде — исключая попытку спуститься с внутреннего плато на прибрежную равнину. Об этой пустыне американский историк Страусон писал:
«Традиционные для пустыни раскаленные сыпучие пески Сахары найти здесь довольно трудно, исключая Великую Песчаную Пустыню на юге. Однако везде тянутся обширные участки плотного песка и каменистой почвы, испещренные выходами черного базальта. Встречаются скалистые хребты, гряды барханов и глубокие низины. Попадаются плоские впадины, где после дождей собирается вода. В таких местах даже летом можно найти стада газелей, пасущихся на жесткой траве. Весной участки вокруг вади превращаются в яркие цветники. И там же можно видеть бесчисленные песчаные и каменистые дюны, чьи гребни следуют один за другим, словно череда морских волн».
Зато узкая прибрежная равнина, в отличие от плато, в основном песчаная и больше соответствует обывательскому взгляду на пустыню. В этом районе жило очень мало людей — арабы и иммигранты из Европы. Почти все население было сосредоточено в прибрежных городах. Однако основные бои развернулись на необитаемом прибрежном плато.
Дорог в пустыне почти нет. Единственным вымощенным шоссе была Виа Бальбиа, или Прибрежная дорога, построенная маршалом Бальбо в 30-х годах. Вдали от берега машинам приходилось пользоваться тропами (или тарик), либо вообще пересекать пустыню по компасу, как корабли в море. [43]
Климат в пустыне очень тяжелый. Летом на солнце исключительно жарко, а зимой временами бывает довольно холодно. Кроме того, в любое время года в пустыне ночью температура резко падает. В Ливии дожди идут, в основном, зимой. Лето 1942 года было довольно засушливым.
Одной из самых неприятных особенностей пустыни является хамсин (так его называют арабы и англичане) — горячий ветер, дующий из Сахары. Он несет с собой огромные облака пыли, которая забивается в мельчайшие зазоры механизмов автомобилей и оружия и выводит их из строя. Эрвин Роммель вспоминал о своем первом хамсине:
«Непроницаемые облака красноватой пыли снизили видимость почти до нуля и вынудили автомобили еле ползти. Очень часто ветер был таким сильным, что двигаться по Виа Бальбиа было просто невозможно. Песок струился по лобовому стеклу, словно вода. Мы закрывали лица носовыми платками, потому что иначе дышать было невозможно, и буквально обливались потом от невыносимой жары».
Хамсин и более слабые песчаные бури могли задуть в любое время. Кроме того, в любое время года этот район кишел мухами и песчаными блохами. Все это, вместе взятое, делало положение солдат Оси крайне тяжелым, вдобавок им приходилось довольствоваться скудными рационами, так как британские силы, базирующиеся на Мальте, довольно часто нарушали морские коммуникации, ведущие в Африку.
Стратегические планы на 1942 год
После того как в январе 1942 года англичане потеряли Киренаику, они потеряли и аэродромы, с которых снабжали Мальту. Без этих аэродромов стало сложно доставлять [44] на остров продовольствие и боеприпасы. А без всего этого осажденный остров уже не мог наносить прежние мощные удары по морским коммуникациям Роммеля. Поэтому, с английской точки зрения, западную Киренаику следовало вернуть как можно быстрее.
Как мы уже видели, сначала позиция Газала была укреплена довольно слабо, но Окинлек приказал усиливать ее максимально возможными темпами, чтобы сохранить Тобрук в качестве базы для нового наступления. Если Роммель атакует первым, то по приказу Окинлека Ритчи не должен был позволить втянуть себя в борьбу за Тобрук. Ему следовало сразу отходить на линию Соллум — Форт Маддалена — Джарабуб, то есть прямо на границу Египта. Адмирал Эндрю Б. Каннингхэм, главнокомандующий британским Средиземноморским флотом, с этим согласился. Не возражал командующий силами Королевских ВВС главный маршал авиации Артур У. Теддер и его заместитель маршал авиации Р. М. Драммонд. Уже 19 января они сообщили в Лондон о своем решении не пытаться второй раз выдержать осаду Тобрука. Ни Военный кабинет, ни Комитет начальников штабов с этим решением не спорили и ничего иного не советовали.
7 февраля, после того как Роммель завершил свое наступление, главнокомандующие (Окинлек, Каннингхэм, Теддер) приказали генералу Ритчи организовать ударное соединение и .подготовиться самому перейти в наступление. Его целью должен был стать захват аэродромов в районе Дерна — Мечили — .Мартуба и обратный захват Киренаики. Ритчи сообщили, что для проведения наступления он может рассчитывать на 3 бронетанковые дивизии, 2 бронетанковые бригадные группы, 1 армейскую танковую бригаду и 3 пехотные дивизии. Большая часть этих соединений должна была завершить формирование, вооружение и подготовку к середине апреля, но главнокомандующие так и не назвали точной даты наступления. Это вызвало перепалку между Лондоном и Каиром, [45] которая тянулась до мая. Черчилль при поддержке Военного кабинета и Комитета начальников штабов требовал от Окинлека перейти в наступление как можно раньше, чтобы ослабить давление на Мальту. Однако сэр Клод не желал атаковать, пока не получит того количества танков, которое он считал необходимым для достижения успеха. Он сообщил, что 4 марта в распоряжении Средневосточного Командования имелось 1315 танков. Однако лишь 591 танк находился в частях, остальные либо ремонтировались, либо ожидали ремонта. Он соглашался с Черчиллем и генералом сэром Уильямом Добби, губернатором Мальты, что островная крепость очень важна. Но в то же время он правильно указывал — удержать Египет и Суэцкий канал гораздо более важно, и поражение в Западной Пустыне поставит под угрозу весь регион. Тем временем Англия получила новый удар: вслед за потерей Клренаики японцы захватили Сингапур. Затем последовал стремительный разгром союзников в Голландской Ост-Индии. Японцы вторглись в Бирму, германский флот провел знаменитую операцию по прорыву через Ла-Манш, когда линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау» вместе с тяжелым крейсером «Принц Ойген» перешли из Бреста во Франции в Норвегию через тщательно охраняемый англичанами пролив. Эти катастрофы вызвали всеобщий упадок духа в Соединенном Королевстве. Черчилль знал, что крупная победа изменит настроение народа. Поэтому 8 марта 1942 года он потребовал, чтобы Окинлек прибыл в Англию для консультаций. Генерал категорически отказался, заявив, что не может оставить свой пост в крайне сложный момент даже на несколько дней. Кроме того, он добавил, что его присутствие в Лондоне не будет иметь ни малейшего смысла. Оно не ускорит начало наступления ни на один день. Черчилль заподозрил, что отказ Окинлека — не что иное, как замаскированная попытка избежать давления, решил сместить генерала и заменить его лордом Гортом, который командовал Британским экспедиционным корпусом во время [46] эвакуации из Дюнкерка, но потом отказался от своего намерения{17}. Вместо этого он отправил на Средний Восток сэра Стаффорда Криппса, лорда-хранителя печати, и генерал-лейтенанта Арчибальда Э. Ная, заместителя начальника Имперского Генерального Штаба{18}. Они должны были изложить Окинлеку точку зрения Военного кабинета. Однако после посещения Каира и ознакомления с ситуацией Криппс и Най выступили в его защиту, к огромному разочарованию Черчилля, который передал Наю: «Я все узнал от лорда-хранителя печати. Я не удивляюсь, что все прошло так мило, и вы поверили всему, что вам сказали. Нам остается примириться с потерей Мальты, пока армия будет пребывать в бездействии, а русские отчаянно сопротивляются германскому контрнаступлению, а противник наращивает силы в Ливии быстрее, чем мы. Не спешите возвращаться».
Однако Криппс и Най поспешили домой. После возвращения 21 марта они доложили итоги совещаний Черчиллю и Комитету обороны, в основном подтвердив аргументы Окинлека. На генерала Ная совсем не произвела впечатления риторика Черчилля, и он отметил одну деталь, которую в Лондоне упорно не желали замечать: для действий в пустыне войскам требовалась специальная подготовка. Это не убедило сэра Уинстона. Он решил, что его эмиссары не справились с задачей опровергнуть аргументы Окинлека. Однако теперь у него не оставалось выбора, и он крайне неохотно согласился с тем, что наступление не начнется ранее середины мая. Однако 2 апреля главнокомандующий силами на Среднем Востоке сообщил, что не будет готов и к этой дате. Это, естественно, привело к новым спорам. Наконец 6 мая Окинлек передал, что состояние его танковых частей не позволяет начать наступление ранее середины июня, несмотря на угрозу Мальте. Комитет начальников штабов был склонен согласиться с очередной отсрочкой, однако Черчилль и Военный кабинет — нет. Сэр Уинстон обладал просто исключительным даром убеждения. Он сумел [47] убедить генералов в том, что Окинлек переоценивает немцев. Поэтому 10 мая он передал Окинлеку, что Мальта — 30000 человек и сотни орудий — может погибнуть от голода и капитулировать при полном невмешательстве 8-й Армии. Черчилль поставил перед Окинлеком альтернативу: или начать наступление не позднее первого новолуния в июне, или сдать пост. Под таким давлением сэр Клод согласился с назначенным премьер-министром сроком.
Окинлек позднее писал о Черчилле: «В качестве лидера он был непревзойденным человеком. Лидерство требовало энергии, и он ее имел. Люди его уважали. Я его уважал. Однако он становился достаточно опасным, когда начинал вмешиваться в военные дела — он какое-то время провел в армии, но не имел никакой военной подготовки». Главной проблемой и слабостью Черчилля, по словам Окинлека, было его нетерпение.
В этом Окинлек был абсолютно прав.
* * *
Стратегические планы Оси были гораздо проще. Роммель намеревался начать свое наступление, не рассчитывая ни на помощь, ни на помехи со стороны Берлина. Там считали Западную Пустыню третьестепенным театром. Роммель был совершенно убежден, что Верховное Командование недооценивает значимость этого театра, и полетел на встречу с Гитлером в его ставку в Растенбург. Встреча состоялась 16 февраля. Роммель открыто сказал о своем намерении уничтожить британские силы в секторе линия Газала — Тобрук. К разочарованию Лиса пустыни, фюрер остался равнодушен к его планам и отказался дать ему какие-либо подкрепления. Фельдмаршал Кейтель, глава ОКВ (Oberkommando des Wehrmacht — Верховное Командование Вооруженных Сил), дал ясно понять, что недоволен этим визитом Роммеля. Как и фюрер, Кейтель, который вдобавок был давним врагом Роммеля, был занят исключительно положением в России. Лис Пустыни покинул Восточную Пруссию разочарованный и огорченный. Он использовал 3-недельный отпуск [48] и посетил свою семью в Винер-Нойштадте (Австрия), где до войны командовал пехотным училищем. Здесь его восторженно встретило местное руководство нацистской партии, и на приемах Роммель дал волю своим чувствам. Но даже в Растенбурге достаточно быстро сообразили, что с Мальтой следует что-то сделать. В конце апреля Гитлер отвлекся от планирования операций на Восточном фронте и прилетел в Берхтесгаден, в Баварских Альпах, где встретился с Муссолини, Кессельрингом и генералом графом Уго Кавальеро, который сменил Бадольо на посту начальника итальянского Генерального Штаба{19}. Кавальеро при поддержке Муссолини и Кессельринга предложил провести совместную итало-германскую операцию по захвату острова. Гитлер, который всегда опасался десантных операций, неохотно согласился. Вскоре была начата подготовка операции «Геркулес», как была названа высадка на Мальту. Предполагалось сначала высадить около 30000 германских и итальянских парашютистов и десантников на планерах под командованием князя Пьемонтского. Затем должна была последовать высадка с моря 6 итальянских дивизий общей численностью около 100000 человек. Генерал-майор Герман Рамке, лучший немецкий командир парашютно-десантных войск, должен был заняться подготовкой итальянской парашютной дивизии «Фольгоре» (Раскат грома). Генерал Курт Штудент, «отец» немецких парашютно-десантных войск, был старшим немецким советником при штабе князя{20}. Этим огромным силам англичане могли противопоставить только 30000 человек, а надежд на доставку подкреплений не было почти никаких. Однако, прежде чем началась операция «Геркулес», Гитлер заявил, что следует дать Роммелю возможность попытаться захватить Тобрук. Поэтому большая стратегия Оси на Средиземном море в 1942 году предусматривала три последовательные операции: (1) захват Тобрука; (2) захват Мальты; (3) вторжение Танковой армии «Африка» в Египет. [49]
28 апреля фельдмаршал Кессельринг прилетел в Ливию и встретился с Роммелём и несколькими другими ключевыми фигурами: генерал-майором Альфредом Га-узе, начальником штаба Танковой армии «Африка»; полковником Зигфридом Вестфалем, начальником оперативного отдела штаба Роммеля; генерал-лейтенантом Отто Хофманном фон Вальдау, командующим силами Люфтваффе в Африке (Fliegerfuhrer Afrika). Очевидно, кое-какие резкие высказывания Роммеля после визита в Растенбург все-таки дошли до ушей Гитлера, потому что главнокомандующий вооруженными силами Южного театра заверил Роммеля в том, что Гитлер верит в него и обещает сделать все, что в его силах, чтобы выполнить заявки Танковой армии на доставку снабжения. Позднее в тот же день генерал Этторе Бастико, итальянский губернатор Ливии и формальный начальник Роммеля, в присутствии командиров итальянских корпусов наградил Лиса пустыни Большим орденом Колониальной Звезды{21}. Через 4 дня, 2 мая, Бастико и его начальник штаба генерал Курио Барбасетти посетили Роммеля. Они проинспектировали итальянские части, и Бастико выразил полную поддержку плана наступления. Он обещал сделать все возможное, чтобы итальянские войска были готовы поддержать наступление немцев. В подтверждение его слов в этот же день в Триполи и Бенгази прибыли 4 транспорта. Они доставили 272 автомобиля, 27 орудий и 20 танков.
Подготовка и состав сил
И британская 8-я Армия, и германская Танковая армия «Африка» одновременно проводили переформирование перед грядущей битвой. Англичанам делать это было гораздо труднее, потому что им приходилось в корне менять свои взгляды на методы ведения войны. Британская тактическая доктрина, созданная в 20-х и 30-х годах, [50] была построена вокруг простой идеи. «Пехотные» танки помогают пехоте прорвать сильно укрепленную вражескую линию фронта, как это происходило в годы Первой Мировой войны. Затем, после того как фронт прорван, начинается преследование противника, но уже «крейсерскими» танками. Это привело к созданию двух принципиально различных классов танков: пехотных и крейсерских. Но что было гораздо более важно и опасно — Королевский Танковый Корпус превратился в отдельную армию внутри армии. Танкисты считали себя элитой, которой предстоит сражаться исключительно с германскими танками. Принципиальная порочность этой доктрины заключалась в том, что Роммель имел свои собственные взгляды на ведение боя, и немцы отнюдь не собирались давать англичанам возможность сражаться только против германских танков. Лис пустыни и его подчиненные оказались умными и хорошо подготовленными командирами, которые наладили взаимодействие различных родов войск. Так как немецкие танки ни в чем не превосходили британские, немецкое командование намеревалось использовать танки, пехоту, артиллерию, противотанковые пушки в тесном взаимодействии, чтобы они могли защищать друг друга. Немецкие генералы особенно любили использовать танки против пехоты и небронированных автомобилей противника, а свои противотанковые пушки направляли против британских танков. Английские танки в принципе не могли действовать подобным образом, так как они имели только бронебойные снаряды. Зато танки Роммеля имели и бронебойные, и фугасные снаряды, которые они использовали для расстрела британской пехоты и грузовиков. Борьбу с английскими танками они обычно оставляли своей противотанковой артиллерии.
Расчеты противотанковых орудий Роммеля были самыми настоящими героями войны в пустыне. Именно они принесли своему командиру много блестящих побед. Эти подразделения были исключительно хорошо [51] обучены и мобильны, отличались высоким боевым духом. Впрочем, как и весь Африканский корпус. Они безгранично верили в себя и своих командиров, а их тактика стояла на несколько порядков выше тактики союзников. Немцы выдвигали свои противотанковые пушки прямо на линию фронта, и часто они наступали впереди танков. Сами немцы называли их panzerjager — «охотники за танками». Благодаря слою колеблющегося горячего воздуха над землей, даже самое большое орудие было очень трудно заметить с дистанции более 50 ярдов. Очертания объекта казались размытыми, он уменьшался в размерах, словно наблюдатель смотрел не в окуляры, а в объективы бинокля. Это позволяло немцам действовать гораздо более свободно, чем в Европе, и они уничтожали танк за танком. Зато англичане использовали свои противотанковые пушки почти исключительно как оборонительное оружие, в основном для поддержки пехоты.
Кроме того, немецкие противотанковые пушки были заметно лучше английских. Стандартное германское 50-мм противотанковое орудие Pak 38 имело большую дальность стрельбы и почти вдвое более высокую бронепробиваемость, чем стандартная британская 2-фунтовка. Немецкий снаряд весил 4,5 фунта — в два раза больше английского. Весной Роммель получил некоторое количество трофейных русских 76-мм противотанковых орудий, которые стреляли 15-фунтовыми снарядами. Ничего подобного англичане не имели, и эти орудия могли уничтожить любой танк союзников. Англичане иногда использовали в роли противотанкового орудия 25-фунтовую пушку. Хотя она не была приспособлена для таких дел, ее 15-фунтовый бронебойный снаряд при определенных обстоятельствах мог быть очень опасным. Англичане также имели 6-фунтовые (57-мм) противотанковые орудия, которые стреляли снарядами весом 6,25 фунта. Однако они еще только начали прибывать в пустыню, и их расчеты состояли из плохо обученных новобранцев. [52]
Если даже 76-мм трофейное орудие было грозой для танков союзников, то 88-мм орудие вообще стало чем-то невообразимым. Это орудие было создано фирмой «Крупп» в 1916 году как зенитная пушка. Модель 1940 года тоже считалась зениткой и использовалась в такой роли. Эти орудия были не столь мобильны, как 50-мм, однако их дальность стрельбы была значительно выше. 88-мм орудие посылало свой 21-фунтовый снаряд на дистанцию 2 мили с исключительной точностью. Например, в бою под Сиди-Омаром в ноябре 1941 года британский танковый полк потерял 48 из 52 танков. Все они были уничтожены 88-мм орудиями. Ни один из британских танков даже не сумел подойти достаточно близко, чтобы обстрелять немецкие пушки. История 9-го королевы уланского полка пишет:
«Прямое попадание (из 88-мм орудия) напоминало удар огромной кувалды по танку. Снаряд пробивал аккуратное круглое отверстие диаметром около 4 дюймов, в башню врывался вихрь раскаленных докрасна осколков. Такое попадание обычно означало смерть... До самого конца войны 88-мм орудия оставались нашим самым опасным врагом...»
Германские 88-мм орудия имели один серьезный недостаток. Все-таки они проектировались как зенитные, а не как противотанковые орудия. Поэтому они были исключительно уязвимы для вражеской артиллерии, но командиры союзников (особенно командиры танковых частей) слишком поздно осознали это. Да и вообще, взаимодействие между британскими танками и артиллерией было ничуть не лучше, чем между британскими танками и противотанковыми пушками{22}.
У англичан имелось нечто подобное — 3,7-дюймовое тяжелое зенитное орудие. Оно имело калибр 94 мм и могло быть таким же эффективным средством борьбы с танками, как немецкое 88-мм. Однако высшие британские [53] офицеры не позволяли использовать эти орудия в качестве противотанковых — к огромному разочарованию младших командиров и генерала сэра Фредерика Пайла, который в годы войны возглавлял Командование ПВО. Сам бывший танкист, он не раз пытался убедить военное министерство и правительство использовать 8,7-дюймовые зенитки в качестве противотанковых пушек. Но, по совершенно непонятным причинам, его никто не желал слушать.
* * *
Тем временем Окинлеку приходилось бороться с собственными подчиненными. Командиры танковых частей, вроде генерала сэра Мэйтланда Уилсона (позднее фельдмаршала лорда Уилсона), командующего 9-й Армией в Палестине и Трансиордании{23}, имели свое собственное мнение относительно способов использования танков. Окинлек был убежден в необходимости наладить взаимодействие всех родов войск, этому его научил печальный исход зимней кампании 1941-42 годов. Он полагал, что состав британских бронетанковых дивизий будет более сбалансирован, если в них сократить число танков и увеличить численность пехоты — как в немецких танковых дивизиях. Он решил, что в будущем бронетанковая дивизия должна, как правило, состоять из одной бронетанковой бригадной группы и одной моторизованной бригадной группы. В бронетанковую бригадную группу входили 3 танковых полка, 1 моторизованный батальон, сводный полк полевой/противотанковой артиллерии. Моторизованная бригадная группа должна была состоять из 3 моторизованных батальонов и полка полевой/ противотанковой артиллерии. Кроме того, обе бригадные группы должны были иметь легкие зенитные орудия, инженерные части, обычные тыловые службы. Окинлек надеялся таким способом добиться взаимодействия между британскими танками, пехотой и артиллерией. Он также реорганизовал британскую пехотную дивизию. По его приказу она должна была состоять из 3 пехотных бригадных [54] групп, в каждую из которых входили 3 пехотных батальона, полк полевой/противотанковой артиллерии и другие подразделения (зенитные, саперы и так далее).
Изменения должны были коснуться и малых подразделений. Полки полевой и конной артиллерии (которая давно использовала грузовики, а не лошадей) должны были состоять из 3 батарей по восемь 25-фунтовых пушек каждая и 1 батареи из 16 зенитных пушек. Моторизованный батальон теперь должен был состоять из 3 моторизованных рот, противотанковой роты из 16 пушек. Пехотный батальон должен был иметь штабную роту, 3 пехотные роты и роту поддержки (минометный взвод, взвод транспортеров «Брен» и противотанковый взвод из 8 орудий). Реорганизация Окинлека еще не была завершена на 100 процентов, когда Роммель начал новое наступление на Тобрук.
Сэр Клод надеялся, что эти реформы помогут наладить взаимодействие различных родов войск британской армии, прежде всего — танков с другими войсками. Однако, как мы еще увидим, он мало преуспел. И причиной этого были не организационные проблемы. Главное заключалось в образе мышления командиров и доктрине использования танков, а реформы Окинлека этого не коснулись. Увы, доктрина осталась неизменной еще со времен Первой Мировой войны. В межвое
-
Peremot
- Почетный тунисец
- Сообщения: 2041
- Зарегистрирован: 05 дек 2009, 02:00
- Откуда: Хаммамет, Тунис
• Мечеть Зитуна. Минареты всех мечетей Медины без громкоговорителей. Помимо имеема в каждой мечети раньше сидел человек, который переводил его речи на турецкий язык. Сейчас в этом нет необходимости, но на этом месте и сейчас по традиции сидит человек, а раньше людей именовали андолузии – те, кто говорили классическом арабском и маврии – те кто предпочитали турецкий. Мечеть была построена в 726 году, а минарет в 19 веке. Солнечные часы, колодцы – все как в Мечети Кайруана. В мечети используется для ритуальных омовений только дождевая вода, которая собирается в специальной цистерне. 2 тысячи молящихся. 184 римские колоны украшают внутренний двор они с руин Карфагена. Название Мечеть получила т.к. в центре двора ее по легенде росло оливковое дерево. Но существует и другая легенда, о том, что жила некая святая Оливия, которую похитили пираты и привезли в Тунис. Она обладала даром лечить и спасла Тунис во время эпидемии. Люди почитали ее как святую и местное духовенство ,увидев опасность в ее проповедях вначале решили ее сжечь. Она не погибла в огне и тогда ее разрубили на части. Но ее имя сохранил якобы народ в названии Мечети. Мечеть окружают многочисленные медресе Здесь в 14 веке работал знаменитый тунисский просветитель Ибн-Кальдун. Он не только считается основоположником социологии , но и исследуя арабский язык его истоки говорил о том, что название Тунис пошло от глагола «юунес», т.е. это земля мира и спокойствия.
-
Peremot
- Почетный тунисец
- Сообщения: 2041
- Зарегистрирован: 05 дек 2009, 02:00
- Откуда: Хаммамет, Тунис
Финикийцы по-разному рассказывали о сотворении вселенной. Некоторые считали, что в начале всего был мрачный воздух, подобный ветру, и не менее мрачный хаос. И так было всегда, и не имели они конца. Но затем воздух (и он же - дух) полюбил самого себя, и появилось желание, а потом Мот. Это была и смерть, и возрождение от нее. Этот Мот был то ли илом, то ли водянистой гнилью. Из него произошли семена всякого создания, всякого творения, одним словом - всего существующего. Потом появились существа, еще не имевшие никаких чувств. А от них уже произошли другие существа, обладающие разумом, и получили они имя Стражей неба. По своей форме походили они на яйцо. Одновременно возникли также солнце, луна, звезды и великие светила. А потом воспламенились и Мот, и все небесные тела. От такого воспламенения все прониклось светом. А от этого света загорелись моря и земли. В результате все накалилось, пришел в движение воздух, отчего произошли ветры, в небесах собрались тучи, которые пролились на землю мощными потоками. Земля, нагревшись, стала извергаться, и мощные землетрясения потрясли вселенную. И все завертелось в могучем вихре, в котором самые разные вещи и существа сталкивались друг с другом. Из их столкновений произошли гром и молнии. Грохот был такой, что Стражи неба, которые до этого спали, теперь проснулись и задвигались. А вместе с ними задвигалось все остальное. И из соединения всего этого и произошли мужчины и женщины. Они дали имя ветрам, освятили плоды земли и стали поклоняться им.
Ветер Колпий и его жена Баау родили Эон и Протогона. Это были первые смертные люди. Им захотелось есть. И тогда Эон придумала, как добывать пищу с деревьев. У них родились сын и дочь, которые поселились в Финикии. Эти первые поселенцы на финикийском побережье стали и первыми почитателями солнца. Они назвали его Баал-Шамимом, то есть Владыкой небес. Другими детьми Эон и Протогона были Свет, Огонь и Пламя. Это они первыми стали тереть друг о друга куски дерева и тем самым зажигать огонь. Позже, когда появились другие смертные люди, они научили их, как все это надо делать. Их детьми были Касий, Ливан, Антиливан и Братю. Они стали родоначальниками самых мощных гор. В это время на земле было уже много женщин. Брака тогда не существовало. Мужчины и женщины любили друг друга свободно. Из любви этих женщин и гор появились на свет Шамимрум, названный также Гипсуранием, и Усой. Люди в это время жили беспорядочно и бродили по лесам. Гипсураний, поселившись на острове Тир, изобрел первые жилища. Это были хижины из тростника, лозы и папируса. И он научил людей жить в таких жилищах. Усой же, будучи охотником, первым стал прикрывать свое тело шкурами убитых им животных. В это время пошли проливные дожди. А когда они закончились, начались сильные ветры. Деревья под ударами ветра стали клониться друг к другу, сталкивались друг с другом, терлись друг о друга. В результате они воспламенились. Загорелся весь ближайший лес. Тогда Усой взял большой кусок древесного ствола, обрубил ветки и спустился на воду. Он поплыл по морю и стал, таким образом, первооткрывателем мореплавания.
Прошло много времени. В роду, который происходил от Гипсурания, появились на свет братья Цид, он же Агрей, и Алией. Они изобрели охоту и рыбную ловлю. А их сыновья открыли железо и способы его обработки. Из этих братьев-изобретателей один, Хусор, стал также заниматься магией, заговорами и всяческими прорицаниями. Кроме того, он изобрел удочку и сети, приманку и леску, став, таким образом, создателем рыболовства. Он первым стал сам плавать и научил этому и всех людей. А его братья первыми начали строить кирпичные стены. Кирпичи были тогда еще необожженными и довольно хрупкими. Поэтому позже потомки этих братьев придумали, что можно смешивать с кирпичами всякий мусор, а затем высушивать их на солнце, так что после этого кирпичи получались прочными и из них удавалось теперь строить довольно большие дома. Но люди еще не умели перекрывать дома крышами. И тогда изобретатели кирпичей придумали, как делать также и крыши. И лишь после всего этого в мире появились настоящие жилища. Братья, жившие в следующем поколении, начали пристраивать к жилищам дворы, окружать все это заборами, рыть рядом с ними пещеры. Эти братья стали родоначальниками земледельцев и охотников. А их сыновья Амин и Маг научили людей жить вместе в деревнях и заниматься разведением скота. Сыновья Амина и Мага, Мисор (Справедливый) и Цидик (Праведный), открыли соль, столь нужную не только для употребления в пищу, но и для скрепления справедливых и благочестивых договоров. Сын Мисора, Таавт, изобрел первые буквы, а сыновья Цидика, Кабиры, построили первый настоящий корабль. Их дети открыли целебные травы, средства от змеиных укусов и придумали различные заговоры против болезней. Так постепенно появилось человеческое общество.
Жители Сидона рассказывали о начале вселенной несколько иначе.
В начале всего были Время, Страсть и Облако. Страсть и Облако полюбили друг друга, и от них родились Воздух и Дуновение. А от них уже на свет появилось мировое яйцо. Когда же это яйцо раскололось, то верхняя его часть стала небом, а нижняя - землей.
Есть и еще одна легенда. Прежде всего мира существовали Эфир и Воздух. От них родился Улом, то есть Век, воплощение всепоглощающего времени. Но иногда говорили, что сначала родились два ветра - южный и северный, а потом уже - Улом. Порождениями Улома были Хусор и мировое яйцо. Хусор расколол яйцо и из верхней его половинки создал небо, а из нижней - землю.
Есть и еще один рассказ. В начале всего было вечное Море, которое, по-видимому, поднималось, как купол. И это Море прежде всего породило Хусора. Хусор был горой, воплощением суши. С горы начала стекать мировая река - Великий Евфрат, а на вершине горы вырос могучий кедр - мировое дерево. После этого Море произвело на свет семь яиц, из которых вышли в мир семь богов. Один из них нырнул в Море и вынырнул вновь из него быстро, как стрела, и поэтому позже люди назвали его Стрелой. Это был бог Решеф, которого еще в Угарите называли Владыкой стрел. Другими богами были Лук, Молния, Венок. Был еще один бог, по имени День-и-Ночь, или, иначе, Сутки. И в этом ряду божеств, происшедших из семи яиц, произведенных Морем, были также Владычица мира и Юноша - два космических существа, первая пара в мире. После этого Венок опустился на Море, и оно стало плоским. А затем все эти боги создали ныне существующий мир. И Море до сих пор является высшим богом.
Ветер Колпий и его жена Баау родили Эон и Протогона. Это были первые смертные люди. Им захотелось есть. И тогда Эон придумала, как добывать пищу с деревьев. У них родились сын и дочь, которые поселились в Финикии. Эти первые поселенцы на финикийском побережье стали и первыми почитателями солнца. Они назвали его Баал-Шамимом, то есть Владыкой небес. Другими детьми Эон и Протогона были Свет, Огонь и Пламя. Это они первыми стали тереть друг о друга куски дерева и тем самым зажигать огонь. Позже, когда появились другие смертные люди, они научили их, как все это надо делать. Их детьми были Касий, Ливан, Антиливан и Братю. Они стали родоначальниками самых мощных гор. В это время на земле было уже много женщин. Брака тогда не существовало. Мужчины и женщины любили друг друга свободно. Из любви этих женщин и гор появились на свет Шамимрум, названный также Гипсуранием, и Усой. Люди в это время жили беспорядочно и бродили по лесам. Гипсураний, поселившись на острове Тир, изобрел первые жилища. Это были хижины из тростника, лозы и папируса. И он научил людей жить в таких жилищах. Усой же, будучи охотником, первым стал прикрывать свое тело шкурами убитых им животных. В это время пошли проливные дожди. А когда они закончились, начались сильные ветры. Деревья под ударами ветра стали клониться друг к другу, сталкивались друг с другом, терлись друг о друга. В результате они воспламенились. Загорелся весь ближайший лес. Тогда Усой взял большой кусок древесного ствола, обрубил ветки и спустился на воду. Он поплыл по морю и стал, таким образом, первооткрывателем мореплавания.
Прошло много времени. В роду, который происходил от Гипсурания, появились на свет братья Цид, он же Агрей, и Алией. Они изобрели охоту и рыбную ловлю. А их сыновья открыли железо и способы его обработки. Из этих братьев-изобретателей один, Хусор, стал также заниматься магией, заговорами и всяческими прорицаниями. Кроме того, он изобрел удочку и сети, приманку и леску, став, таким образом, создателем рыболовства. Он первым стал сам плавать и научил этому и всех людей. А его братья первыми начали строить кирпичные стены. Кирпичи были тогда еще необожженными и довольно хрупкими. Поэтому позже потомки этих братьев придумали, что можно смешивать с кирпичами всякий мусор, а затем высушивать их на солнце, так что после этого кирпичи получались прочными и из них удавалось теперь строить довольно большие дома. Но люди еще не умели перекрывать дома крышами. И тогда изобретатели кирпичей придумали, как делать также и крыши. И лишь после всего этого в мире появились настоящие жилища. Братья, жившие в следующем поколении, начали пристраивать к жилищам дворы, окружать все это заборами, рыть рядом с ними пещеры. Эти братья стали родоначальниками земледельцев и охотников. А их сыновья Амин и Маг научили людей жить вместе в деревнях и заниматься разведением скота. Сыновья Амина и Мага, Мисор (Справедливый) и Цидик (Праведный), открыли соль, столь нужную не только для употребления в пищу, но и для скрепления справедливых и благочестивых договоров. Сын Мисора, Таавт, изобрел первые буквы, а сыновья Цидика, Кабиры, построили первый настоящий корабль. Их дети открыли целебные травы, средства от змеиных укусов и придумали различные заговоры против болезней. Так постепенно появилось человеческое общество.
Жители Сидона рассказывали о начале вселенной несколько иначе.
В начале всего были Время, Страсть и Облако. Страсть и Облако полюбили друг друга, и от них родились Воздух и Дуновение. А от них уже на свет появилось мировое яйцо. Когда же это яйцо раскололось, то верхняя его часть стала небом, а нижняя - землей.
Есть и еще одна легенда. Прежде всего мира существовали Эфир и Воздух. От них родился Улом, то есть Век, воплощение всепоглощающего времени. Но иногда говорили, что сначала родились два ветра - южный и северный, а потом уже - Улом. Порождениями Улома были Хусор и мировое яйцо. Хусор расколол яйцо и из верхней его половинки создал небо, а из нижней - землю.
Есть и еще один рассказ. В начале всего было вечное Море, которое, по-видимому, поднималось, как купол. И это Море прежде всего породило Хусора. Хусор был горой, воплощением суши. С горы начала стекать мировая река - Великий Евфрат, а на вершине горы вырос могучий кедр - мировое дерево. После этого Море произвело на свет семь яиц, из которых вышли в мир семь богов. Один из них нырнул в Море и вынырнул вновь из него быстро, как стрела, и поэтому позже люди назвали его Стрелой. Это был бог Решеф, которого еще в Угарите называли Владыкой стрел. Другими богами были Лук, Молния, Венок. Был еще один бог, по имени День-и-Ночь, или, иначе, Сутки. И в этом ряду божеств, происшедших из семи яиц, произведенных Морем, были также Владычица мира и Юноша - два космических существа, первая пара в мире. После этого Венок опустился на Море, и оно стало плоским. А затем все эти боги создали ныне существующий мир. И Море до сих пор является высшим богом.
Peremot, vopros dlya vas- ni v odnom izdanii na russkom yazyke ya s etoi informatsiee ne stalkivalas. Eto prochitala v angliiskom izdanii. mozhet, rasskazhete popodrobnee o chem idet rech? Delo kasaetsya Utici.
"Mysterious Stone Troughs. The House of Treasure, one of the ruined villas at Utica, has a central enclosed CHAMBER which has puzzled archaeologists. these appear in several sites in North Africa and all feature stone carved troughs. Various theories have been put forward: animal troughs, bakeries, laundries or warehouses. No one knows thre answer. One idea states that the troughs are for portioning out to the servants their rations of food and wine." Vashe mnenie i chto vy ob etom znaete?
"Mysterious Stone Troughs. The House of Treasure, one of the ruined villas at Utica, has a central enclosed CHAMBER which has puzzled archaeologists. these appear in several sites in North Africa and all feature stone carved troughs. Various theories have been put forward: animal troughs, bakeries, laundries or warehouses. No one knows thre answer. One idea states that the troughs are for portioning out to the servants their rations of food and wine." Vashe mnenie i chto vy ob etom znaete?
-
Peremot
- Почетный тунисец
- Сообщения: 2041
- Зарегистрирован: 05 дек 2009, 02:00
- Откуда: Хаммамет, Тунис
ЕГИПЕТСКИЕ ЗОДИАКИ
Египетский зодиак - это картина, символически изображающая звездное небо. Такой зодиак выполняется в запоминающемся "древне"-египетском стиле и обладает рядом характерных особенностей, о которых пойдет речь ниже. Само название "зодиак" происходит от того, что основное внимание на этих символических египетских картинах уделено именно зодиакальной части неба. То есть - поясу из 12-ти зодиакальных созвездий: Овен, Телец, Близнецы и т.д.
Напомним, что в пределах зодиакального пояса движутся все планеты, а также Луна. В зодиакальном поясе всегда находится Солнце. Конечно, Солнце одновременно со звездами наблюдать нельзя, так как днем звезды не видны. Тем не менее, положение Солнца среди звезд легко угадывается на рассвете или на закате, когда в свете солнечной зари видны яркие звезды.
Таким образом, зодиакальный пояс - это звездный путь видимого с Земли движения всех планет, а также Солнца и Луны. Это обстоятельство является в нашем случае исключительно важным. Оно было хорошо известно старинным астрономам, которые создали на его основе своеобразные "небесные астральные часы", где вместо циферблата служил пояс зодиакальных созвездий, а вместо стрелок - планеты. Именно с помощью этих "астральных часов" и записывались даты на египетских зодиаках.
Это делалось так. На зодиаках с помощью символов-картинок указывались положения планет, Солнца и Луны среди зодиакальных созвездий. То есть - фиксировалось расположение планет по созвездиям. Напомним, что каждое такое расположение называется ГОРОСКОПОМ. Гороскоп, по сути дела, и является "астральной" записью даты. Оказывается, что ЕСЛИ НА ЕГИПЕТСКОМ ЗОДИАКЕ ПРИСУТСТВУЮТ СИМВОЛЫ ИЛИ НАЗВАНИЯ ПЛАНЕТ, ТО ОН СОДЕРЖИТ ДАТУ, ЗАПИСАННУЮ С ПОМОЩЬЮ ГОРОСКОПА.
Положения планет на небе меняются довольно быстро с течением времени. Поэтому некий гороскоп, раз возникнув на небе, вскоре меняется на другой. Конечно, через некоторое время он может повторится, но обычно происходит это через сотни, а иногда даже - через тысячи лет.
Сегодня, пользуясь современными вычислительными средствами, можно извлечь дату из гороскопа и перевести ее на современное летоисчисление. При этом, вообще говоря, ответ может оказаться неоднозначным, поскольку гороскопы все-таки иногда повторяются. Тем не менее, некоторые гороскопы повторяются настолько редко, что могут быть датированы однозначно в пределах последних 2-3 тысяч лет.
О датировке египетских зодиаков по гороскопам мы подробно расскажем ниже. Пока лишь подчеркнем, что египетский зодиак во многих случаях является не просто украшением. Это - изображение определенной ДАТЫ. Дата на египетском зодиаке записывалась на языке символов-картинок. Сегодня, расшифровывая астрономическую символику египетских зодиаков, мы получаем возможность узнать истинное время их составления. Что, в конечном счете, позволяет ответить на вопрос - когда на самом деле жили "древние" египтяне? Когда были построены знаменитые "древне"-египетские храмы? Другими словами, астрономическая датировка египетских зодиаков позволяет установить надежные, научно обоснованные вехи в хронологии древнего Египта.
Забегая вперед, скажем, что все эти вехи оказываются средневековыми. Подавляющее большинство древне-египетских зодиакальных датировок попадают в эпоху после XII века н.э. и позже. Это хорошо согласуется с новой хронологией, согласно которой наиболее древние события письменной истории человечества относятся к эпохе XI века н.э.
По-видимому, запись дат с помощью зодиаков была когда-то очень распространена в Египте. Даже в наши дни там очень популярны "древние" зодиаки. Сегодня любому туристу, посетившему Египет, предложат в сувенирных лавках множество папирусов современного изготовления с разноцветными копиями "древне"-египетских изображений, среди которых обязательно найдется несколько зодиаков.
В наиболее основательных египетских папирусных магазинах по желанию посетителя ему с готовностью нарисуют "древний" египетский зодиак с гороскопом, изображающим, скажем, день его рождения. Или любую другую дату по желанию заказчика. Сегодня для этого уже не надо искать глазами планеты на звездном небе. Достаточно иметь компьютер и астрономическую программу, которая мгновенно нарисует на экране вид звездного неба на любой заданный день. Останется лишь изобразить нужную информацию на папирусе с помощью "древне"-египетских символов. И "древний" египетский зодиак для посетителя готов.
Не исключено, что некоторые из древне-египетских зодиаков могли быть изготовлены совсем не в древности, а, скажем, в XIX или в XVIII веке. Возможно, в то время в некоторый слоях египетского общества зодиаки были еще частью живой, сохранившейся традиции. Тем более что, как мы увидим ниже, зодиаки в Египте были частью погребальной символики. А погребальные обычаи могут жить очень и очень долго. Кроме того, зодиаки могли изготавливаться в Египте в XIX веке и как подделки под древность для богатых покупателей из Европы. Такую возможность тоже нельзя исключать. Поэтому, приступая к датированию какого-нибудь, якобы очень "древнего" египетского зодиака, срисованного с "безусловно очень-очень древней" египетской гробницы, мы должны быть готовы к любой дате. Например, к тому, что дата, зашифрованная в зодиаке, укажет на XIX век. Такие случаи вполне возможны, поскольку принятая сегодня археологическая методика датирования древне-египетских предметов и, в частности, гробниц, не обоснована и скорее всего просто неверна. Египетские гробницы, датируемые глубокой древностью, в отдельных случаях могут оказаться изготовленными совсем недавно, даже в XIX веке. С такими случаями мы действительно столкнемся ниже.
Астрономическое значение символики египетских зодиаков не всегда сразу бросается в глаза. В некоторых случаях она "всплывает" лишь при внимательном рассмотрении. Однако, как правило, египетские зодиаки можно с первого взгляда отличить от других древне-египетских изображений по следующей характерной особенности. На них почти всегда присутствует символ небесного свода в виде женщины с поднятыми над головой руками. Часто эта женская фигура имеет неестественно растянутое изогнутое тело, котором она огибает зодиак.
Приведем здесь еще несколько примеров египетских зодиаков. Более подробно все доступные нам египетские зодиаки и их символика будут рассмотрены ниже. Пока мы хотим лишь дать общее представление о том, как может выглядеть египетский зодиак.
зодиака размером 2,55x2,53 метра из египетского храма в Дендере. Это - один из самых знаменитых египетских зодиаков. Его называют "Круглым дендерским зодиаком" из-за круглой формы, а также, чтобы отличить его от "Длинного" или "Прямоугольного" дендерского зодиака, который был найден в том же храме в Дендере. Круглый дендерский зодиак был обнаружен европейцами в 1799 году во время наполеоновской экспедиции, [10], с.5, и впоследствии был вывезен в Париж [10], с.5; [4], том 6, с.651. Сегодня оригинал этого зодиака находится в Лувре [10], с.6, а в дендерском храме вместо оригинала помещена копия.
Все зодиакальные созвездия нарисованы здесь точно так же, как и в средневековых европейских книгах по астрономии. Лев - в виде льва, Стрелец - в виде кентавра, стреляющего из лука, Козерог - в виде фантастического животного с рыбьим хвостом и головой козла и т.д. Н.А.Морозов, тщательно изучивший этот зодиак, писал он нем следующее: "обращу внимание на ... зодиакальные созвездия ... Они нарисованы прекрасно и образуют эклиптикальный пояс, как он расположен и до сих пор над горизонтом: он не концентричен с ... небесным экватором, а приподнят над ним высоко в той части, где обозначены летние созвездия Рака и Близнецов и опущен в противоположной стороне, где обозначены зимние созвездия: Стрелец и Козерог. Его изображения мало отличаются от тех, которые мы имеем и на астрономических картах Байера и даже в астрономиях девятнадцатого века" [4], том 6, с.658. Как мы видим, автор Круглого зодиака очень хорошо разбирался в астрономии. Круглый зодиак буквально переполнен астрономической символикой. Практически каждый изображенный на нем символ имеет астрономический смысл.
В том же храме в Дендере, где был обнаружен Круглый дендерский зодиак, находился еще один зодиак - "Длинный" или "Четырехугольный" дендерский. Так же, как и Круглый дендерский зодиак, он представляет собой потолочный барельеф внушительного размера. Он состоит из двух половин, длина каждой из которых - около 25 метров. Половины Длинного зодиака, изображающие в совокупности полный зодиакальный пояс, расположены по краям потолка огромного "гипостильного" зала размером 25 на 42,5 метров. Потолок покрыт изображениями в основном астрономического содержания, .
Расшифровке и датированию Круглого и Длинного дендерских зодиаков было посвящено очень много работ. В XIX-XX веках его изучали Дюпюи, Лаплас, Фурье, Летрон, Хольм, Био, Бругш, Б.А.Тураев, Н.А.Морозов [4], том 6, с.655-672, Н.С.Келлин и Д.В.Денисенко [15], Т.Н.Фоменко [1]. В результате было получено несколько различных и в общем-то почти равноправных датировок. Таким образом, датировка этих зодиаков оставалась неоднозначной.
Наши исследования показали, что на дендерских зодиаках, помимо основного гороскопа, содержится ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ астрономическая информация, которая не была учтена предыдущими исследователями. Ее учет приводит к ОДНОЗНАЧНОЙ ДАТИРОВКЕ. А именно: гороскоп Круглого дендерского зодиака датируется, согласно нашим исследованиям, утром 20 марта 1185 года н.э. Гороскоп Длинного зодиака датируется 22-26 апреля 1168 года н.э., то есть на 17 лет раньше. Подробнее об этих датировках рассказано в главе 6.
Итак, оказывается, что древне-египетский храм в Дендерах был построен не ранее 1185 года. А скорее всего - гораздо позже этого времени.
В самом деле - дата, зашифрованная на потолке храма, вряд ли относится ко времени его постройки. Более вероятно, что строители храма изобразили на его потолке дату какого-то священного события. Например, события, которому был посвящен храм. Согласно новой хронологии, святилище в Дендере, частью которого является как гипостильный зал с Длинным, так и помещение с Круглым зодиаком, скорее всего было построено в XIV-XV веках н.э. То есть - в эпоху между Великим="монгольским" завоеванием XIV века и османским=атаманским завоеванием XV-XVI веков. Или же, во второй половине XVIII века, когда власть в Египте на короткое время снова захватили мамелюки. Другими словами, это, скорее всего, - мамелюкские постройки.
Напомним, что Египет был завоеван османами-атаманами в 1517 году, а до того в нем правили мамелюки [16], том 15, с.454. Согласно нашей реконструкции, именно мамелюки осуществляли в Египте власть Великой="Монгольской" империи. Их задачей было содержать и охранять грандиозное царское кладбище Великой империи. К этому кладбищу, скорее всего, относились пирамиды, храмы и другие постройки, связанные с царскими погребальными обрядами.
В 1517 году мамелюки были отстранены от власти в Египте османами-атаманами. Хотя, согласно нашей реконструкции, османы-атаманы, так же, как и мамелюки, были выходцами из Руси-Орды, но в эпоху османского завоевания, многие старые обычаи и традиции Великой="Монгольской" империи, по-видимому, переменились. Эти изменения были результатом крупных смут и, возможно, серьезных династических перемен в Империи в эпоху XV века. Поэтому османы-атаманы могли преследовать некоторые старые обычаи Великой империи, громить старые "неправильные" храмы и строить вместо них другие, по новому образцу.
Однако через 250 лет после османского-атаманского завоевания Египта, в 1766 году мамелюки снова захватили безраздельную власть над Египтом. Они сохраняли ее около 30 лет, вплоть до наполеоновской экспедиции [16], том 15, с.454. Поэтому, не исключено, что некоторые из древне-египетских храмов являются на самом деле постройками второй половины XVIII веке, выполненными в древне-египетском (мамелюкском) стиле. Но конечно - уже на возросшем уровне возможностей XVIII века. Вероятно, мамелюки в XVIII веке все-таки пытались возродить некоторые свои старинные традиции. В частности, они могли возобновить строительство храмов с зодиаками, указывающими на годы священных или просто знаменитых древних событий. Напомним, что мамелюки были истреблены в Египте лишь в 1811 году [16], том 15, с.455. Скорее всего, только вместе с ними погибли и многие древне-египетские традиции. Лишь впоследствии отнесенные историками в глубочайшую древность.
Пример египетского зодиака, найденного известным египтологом Генри Бругшем на внутренней поверхности крышки "древне"-египетского деревянного гроба [4], том 6, с. 695. Здесь символ неба - богиня Нут - имеет вид женщины с поднятыми руками. Она одета в сарафан и находится посередине рисунка, а зодиак расположен справа и слева от нее. Символы зодиакальных созвездий опять легко узнаваемы. Они расположены вдоль тела Нут. Порядок зодиакальных созвездий указан совершенно правильно. Именно в таком порядке они расположены на реальном небе. Более того, Генри Бругш обнаружил на этом зодиаке демотические приписки с названиями планет. Эти названия прямым текстом написаны между фигурами зодиакальных созвездий. Бругш прочитал их [15]; [4], том 6, с.697 и определил места планет в созвездиях. Другими словами, зодиак Бругша содержит поддающийся прочтению "приписанный" гороскоп, что позволяет датировать этот зодиак астрономическим методом.
Датировка "приписанного" гороскопа на зодиаке Бругша была впервые вычислена Н.А.Морозовым и дала ошеломляющий результат: 1682 год н.э. Это - XVII век нашей эры! Второе возможное решение - 18 октября 1861 года, - было отброшено Морозовым как слишком позднее. Ведь в 1862 году Бругш уже опубликовал рисунок этого зодиака в [14]. Но как мы обнаружили, на зодиаке Бругша, кроме гороскопа "в приписках", есть еще два "родных" гороскопа, являющихся неотъемлемой частью этого зодиака. Поэтому сегодня мы можем дополнить и уточнить выводы Н.А.Морозова о датировке зодиаке Бругша. Ниже будет подробно рассказано об этом замечательном зодиаке и его датировке. Забегая вперед, сообщим, что зашифрованные на этом зодиаке даты, не считая приписанного позже гороскопа, - это 6-7 октября 1841 года и 15 февраля 1853 года.
Поэтому и для гороскопа "по припискам" как раз решение 1861 года - непосредственно перед публикацией Бругша, - становится наиболее вероятным. Вероятно, кто-то из египтян подшутил над Бругшем. Приписал на зодиаке "древним демотическим письмом" гороскоп 1861 года, а затем показал его знаменитому египтологу. Прекрасно понимая, что тому и в голову не придет искать астрономическую датировку "древнейшего" зодиака в текущем году или, может быть, даже в будущем - через несколько лет. См, где хорошо видны приписки рядом с фигурами созвездий с левой стороны от тела Нут.
Еще один зодиак, найденный в небольшом храме на севере Эсны, показан на. Он также заимствован нами из наполеоновского описания Египта [2]. Мы будем условно называть его "Малым" зодиаком Эсны. Подробнее об этом зодиаке и его датировке будет рассказано ниже. Оказалось, что дата, которая здесь зашифрована, принадлежит XV веку НАШЕЙ ЭРЫ (1404 год).
Расскажем теперь о двух зодиаках, найденных в начале XX века в Египте в искусственной пещере для погребения. Ниже на рис.2.9 мы приведем прорисовку этих зодиаков. Пещера с зодиаками была обнаружена английским археологом В.М.Флиндерсом Петри в ходе его раскопок в Атрибах, расположенных в верхнем Египте близ Сохага [4], том 6, с.728. На потолке пещеры оказались нарисованы и раскрашены разными цветами два зодиака [4], том 6, с.729. Флиндерс Петри опубликовал прорисовку этих зодиаков в [24], полагая, что они датируются эпохой начала н.э. См. также 14-й том Известий британской школы египетской археологии (British School of Archaelogy in Egypt), со статьей Флиндерса Петри о раскопках в Атрибах в 1901 году.
Атрибские зодиаки с целью их датировки изучались английским астрономом Кнобелем (A.B.Knobel), а затем М.А.Вильевым и Н.А.Морозовым [4], том 6, с.728 - 752. Однако, они делали значительные натяжки в своих попытках расшифровать и датировать атрибские зодиаки. Причины этого будут объяснены ниже. В итоге, ни одного астрономического решения, полностью удовлетворяющего изображениям на атрибских зодиаках, в упомянутых работах найдено не было. Наши исследования показали, что такое решение существует и оно единственно. Оказалось, что атрибские зодиаки датируются XIII веком НАШЕЙ ЭРЫ (1230 год для верхнего и 1268 год для нижнего зодиака). Следовательно, они были созданы не ранее XIII века.
Отметим, что до последнего времени окончательная датировка атрибских зодиаков не могла быть получена, поскольку объем необходимых для этого вычислений слишком велик для счета вручную, без современной вычислительной техники. Но упомянытые исследователи считали вручную, поэтому вынуждены были вводить некоторые дополнительные правдоподобные предположения, сокращающие объем вычислений. К сожалению, эти предположения оказались неверными. Поэтому даже Н.А.Морозов, не связывавший себя скалигеровской хронологией, не смог получить для атрибских зодиаков правильный ответ.
Не все египетские зодиаки содержат гороскопы. Некоторые из них имеют лишь символы зодиакальных созвездий без планет. Датировать такой зодиак астрономическим методом, как правило, нельзя. Поскольку там нет гороскопа, несущего в себе дату. Приблизительная датировка подобных зодиаков возможна лишь при сравнении их с другими, похожими на них зодиаками, допускающими датировку по гороскопу. На этом зодиаке планет нет, только зодиакальные созвездия.
Есть отдельные примеры старинных египетских зодиаков, на которых не двенадцать, а меньшее число зодиакальных созвездий, причем символы зодиакальных созвездий значительно отличаются от современных. Хотя общие черты явно проглядываются. показана древне-египетская кварцитовая (schist) табличка, называемая "Ливийской табличкой" (Lybian palette). По всей вероятности, это - зодиак, на котором зодиакальные созвездия представлены в виде семи окруженных стенами городов. Над каждым городом-созвездием расположен его символ - скажем, Лев или Скорпион, - который измеряет свое созвездие с помощью астрономического угломерного инструмента, напоминающего циркуль. Кстати, подобные инструменты действительно использовались в астрономии. С очень похожим циркулем изображался, например, "античный" астроном Птолемей,. Подобным инструментом под названием "трикветрум", пользовался даже Коперник [23], с.55.
Вероятно, зодиаки такого типа - это наиболее старые зодиаки, изготовленные в те времена, когда разбиение эклиптики на созвездия еще не приняло свой окончательный, привычный нам, вид. Возможно, тогда зодиакальных созвездий было меньше, чем сегодня. Следы этого остались, например, в Альмагесте Птолемея, где созвездие Весов в звездном каталоге названо "Клешнями Скорпиона". Хотя формально "Клешни Скорпиона" (Весы) рассматриваются с Альмагесте как отдельное, самостоятельное созвездие, само их название - "Клешни Скорпиона", - говорит о том, что когда-то оно, по-видимому, составляло со Скорпионом одно целое.
Любопытно, что здесь присутствует созвездие Ворона. Оно помещено тут рядом со Львом - то есть там, где расположены созвездия Рака или Девы. Сегодня созвездие Ворона тоже существует, но не принадлежит зодиакальному поясу, хотя и находится рядом с ним, по соседству с созвездием Девы. Тем не менее, на этом старинном зодиаке Ворон явно включен в число зодиакальных созвездий. Итак, мы видим, что на некоторых старинных египетских зодиаках зодиакальные созвездия могли обозначаться не так, как в наши дни. Но на большинстве египетских зодиаков фигуры зодиакальных созвездий все же вполне стандартны и практически не отличаются от современных.
1.2. АСТРОНОМИЧЕСКАЯ ДАТИРОВКА ЕГИПЕТСКИХ ЗОДИАКОВ И СВЯЗАННЫЕ С НЕЙ ТРУДНОСТИ. ПОЧЕМУ ЕГИПТОЛОГИ ИЗБЕГАЮТ АСТРОНОМИЧЕСКОГО ДАТИРОВАНИЯ ЗОДИАКОВ
Во избежание недоразумений сразу отметим, что всюду в этой работе, говоря о "скалигеровской хронологии", мы имеем в виду не только работы самого Скалигера, заложившего основы современной хронологической шкалы, но и работы его последователей. То есть всех тех, кто на основе работ Скалигера создавал принятую сегодня хронологическую версию нашей истории. Эта версия оказалась ошибочной [МЕТ1], [МЕТ2], [МЕТ3]. В частности, ошибочной в целом является и общепринятая сегодня хронология Египта [МЕТ1], [МЕТ2], [МЕТ3].
Мы уже говорили о том, что если на старинном зодиаке как-то указаны положения планет, или, другими словами, если на нем есть ГОРОСКОП, то, значит, ЗАШИФРОВАНА КАКАЯ-ТО ДАТА. Сегодня с помощью вычислительной астрономии можно расшифровать эту дату или, по крайней мере, предложить несколько возможных вариантов для ее расшифровки. В этом и состоит идея астрономической датировки египетских зодиаков.
Эта идея не нова. На рубеже XVIII и XIX веков, когда во время наполеоновской экспедиции европейцы впервые получили доступ в Египет, они обнаружили там множество зодиаков. Некоторые египетские зодиаки, наиболее впечатляющие, были зарисованы художниками Наполеона и опубликованы в наполеоновском описании Египта [2]. Там они прямо названы "астрономическими таблицами" или "скульптурными зодиаками". См., например, [2], A.Vol.I, Pl.79 или A.Vol.II, Pl.82. Таким образом, астрономический характер египетских зодиаков с самого начала не вызывал сомнений. Понятно, что сразу же возникло естественное желание датировать эти зодиаки астрономическим методом. То есть - по гороскопам. С этой целью европейскими астрономами XIX века был предпринят ряд вычислений.
Но астрономы, действуя по заказу историков, естественно, должны были подчиняться их представлениям о хронологии Египта. Однако тут астрономия вступила в резкое противоречие со скалигеровской хронологией. Ни одной удовлетворительной с точки зрения астрономии даты, которая могла бы устроить историков скалигеровской школы, для египетских зодиаков так и не было найдено.
Остановимся на этом подробнее. Начнем с того, что практически все египетские зодиаки по мнению историков относятся ко времени римского владычества в Египте - то есть к началу новой эры [32], с.38.
Правда, вначале зодиаки пытались датировать еще более отдаленными временами. Например, дендерские зодиаки на первых порах историки пытались отнести к эпохе за 15 тысяч (!) лет до н.э. [4], с.651.
Но таким, надо думать весьма "привлекательным" в глазах некоторых историков древнейшим датировкам египетских зодиаков, в конце концов помешало слишком уж бьющее в глаза сходство египетской и европейской астрономической символики. Ведь настаивая на том, что зодиаки Египта были созданы за сотни и тысячи лет до нашей эры, пришлось бы, например, объяснять - каким же образом изображения созвездий на этих древнейших египетских зодиаках вплоть до мелких деталей совпадают с картинками из средневековых европейских книг по астрономии. Объяснить это было бы трудно. Датировка же египетских зодиаков началом нашей эры сильно сглаживала эту проблему. При такой датировке можно было заявить, что и "древние" египтяне и средневековые европейцы заимствовали свою астрономическую символику у римлян. Поэтому, мол, она и получилась у них во многом одинаковой.
При этом, сдвинуть датировки египетских зодиаков вверх от первых веков нашей эры, египтологи-скалигеровцы опять-таки не могли. Потому что вскоре после начала нашей эры история "древнего" Египта по скалигеровской хронологии уже кончается. Зодиаки, которые обнаруживаются в "безусловно древних" египетских храмах и "безусловно древних" египетских гробницах, не могут быть, в рамках скалигеровской хронологии, отнесены к эпохе позже первых веков нашей эры.
В результате возможные (для скалигеровцев) даты старинных египетских зодиаков оказались буквально "зажаты" в узком интервале времени длиной всего 200-300 лет: один век до или один-два века после начала нашей эры. Сильное отступление от границ этого интервала начинает резко противоречить всей скалигеровской картине истории и хронологии "древнего" Египта.
Но оказалось, что как раз сюда-то астрономические датировки египетских зодиаков никак не попадают. Простора для подгонки в такой ситуации у астронома-вычислителя практически нет. Дело в том, что один и тот же гороскоп повторяется на небе как правило очень редко - один-два раза за тысячу лет. Некоторые планетные сочетания могут повторяться лишь через несколько тысяч лет. Поэтому "подогнать" данные конкретного зодиака под слишком узкий интервал времени, заданный историками, оказалось очень трудно. Даже если идти при этом на очень большие натяжки. Естественно, все эти трудности возникли из-за того, что интервал был указан НЕПРАВИЛЬНО.
Дело кончилось тем, что сегодня египтологи уже практически отказались от идеи датирования египетских зодиаков по их астрономическому содержанию. Обсуждая символику зодиаков Египта, они стремятся представить ее как якобы "астрономические фантазии" древних художников. При этом часто даже не делается попыток расшифровать и датировать вновь найденный старинный египетский зодиак.
Яркий пример - работа [5], написанная известными специалистами по астрономическим текстам древнего Египта О.Нейгебауером, Р.Паркером и Д.Пингри (O.Neugebauer, R.A.Parker, D.Pingree). Анализируя зодиаки, изображенные на потолках двух древне-египетских гробниц Петосириса и Петубастиса, авторы работы [5] пишут, например, следующее: "положения планет по-видимому определялись митраистическими воззрениями" (The positioning of the planets seems to be inspired by Mithraism) [5], с.100. То есть, авторы [5] сразу отказываются от мысли, что здесь изображен реальный гороскоп, который можно попытаться датировать. В [5] не содержится ни намека на возможность астрономической датировки египетских зодиаков. Тем не менее, два зодиака Петосириса, рассматриваемые в [5], содержат гороскопы, которые можно датировать астрономически. И лишь один из трех зодиаков, описанных в работе [5] - зодиак Петубастиса, - гороскопа не содержит, а следовательно, не содержит и зашифрованной на нем даты,
Подчеркнем, что далеко не всякое случайное расположение планет по зодиакальным созвездиям представляет собой гороскоп, который может появиться на реальном небе. Движения планет подчинены определенным законам. Например, при взгляде с Земли, Венера и Меркурий не могут находится слишком далеко от Солнца, а, следовательно - и друг от друга.
Художник-фантазер, произвольно расставляющий планеты по созвездиям, скорее всего, нарушит эти законы и нарисует нереальный, фантастический гороскоп. Но египетские зодиаки и, в частности, рассматриваемые в [5] зодиаки Петосириса, содержат вполне реальные гороскопы. Почему же авторы [5] заменяют анализ астрономического содержания египетских зодиаков туманными рассуждениями о якобы "митраистическом смысле" символов планет на них? Не потому ли что НЕ НАДЕЮТСЯ получить решения, удовлетворяющего скалигеровской хронологии? И действительно, таких решений у зодиаков Петосириса нет. Как нет их и у других египетских зодиаков.
Посмотрим, что говорится об астрономической датировке египетских зодиаков, например, в описании египетской коллекции Британского музея [18], изданном в 1924 году. Оказывается - ничего. Рассказывая о предположительных датах изготовления "древне"-египетских гробов из коллекции Британского музея, авторы описания [18] почему-то ничего не сообщают об астрономических датировках зодиаков на этих гробах. Как будто это совершенно не важно. Все датировки в [18] даются на основе соображений, не имеющих отношения к астрономическому датированию.
Например, описывая один якобы "очень древний" деревянный египетский гроб, авторы [18] пишут следующее: "лицевая сторона (гроба - Авт.) напоминает лицевую сторону обычных каменных сидонских саркофагов, типичными примерами которых являются саркофаги Табнита и Ешмуназара, царя Сидона, датируемые 360 г. до н.э., ... поэтому и датировка гроба предположительно лежит между 500 и 350 гг. до н.э." (the face resembles the face of the ordinary stone Sidonian sarcophagus, of which those of Tabnith and Eshmunazar, King of Sidon, B.C. 360 ... are typical examples, and for this reason the date of the coffin is supposed to lie between B.C. 500 and B.C. 350") [18], с.133.
Но на крышке этого гроба, как тут же сообщается в [18], нарисованы "многочисленные астрономические тексты и картины ... фигуры богов созвездий и планет, знаки Зодиака" (numerous astronomical texts and pictures ... Here we have figures of the gods of the constellations, and of the planets, Signs of the Zodiak) [18], с.133. То есть - налицо зодиак с гороскопом. Однако вопрос об астрономической датировке этого гороскопа обходится полным молчанием. Изображение зодиака не приводится. Это - типичная картина. Ни один из египетских зодиаков, упомянутых в [18], не датирован астрономически и даже не воспроизведен. По крайней мере, подробное описание египетской коллекции Британского музея [18]-[20] ни словом не упоминает о подобных датировках. Хотя само наличие зодиаков аккуратно отмечается.
Яркий пример описанного выше положения дел с датировками египетских зодиаков дает история астрономического датирования двух зодиаков из храма в Дендере. Об одном из них - Круглом дендерском, - мы уже говорили выше. Вот что писал по поводу дендерских зодиаков Н.А.Морозов:
"Первые египтологи отнесли дендерский храм за пятнадцать (!!) тысяч лет до начала нашей эры; их дети - за три тысячи, а их внуки признали, что Четырехугольный зодиак принадлежит царствованию Тиверия (14-36 гг. нашей эры), а Круглый зодиак позднее - царствованию Нерона (до 69 г.). Когда же обратились к астрономическому вычислению для подтверждения всех этих дат, то оно дало отрицательные результаты.
Последовательные роботы Дюпюи, Лапласа, Фуррье, Летрона, Хольма, Био и других позднейших показали, что указанный на них планетной констелляции (то есть гороскопа - Авт.) не было до III века нашей эры. Надо было одно из двух: или царствование римских императоров отнести к другим векам и к другому месту, или признать, что изображенные тут гороскопы - чистая фантазия. Египтологи, не желая отступить от традиции, выбрали последнее, несмотря на то, что достоверность обоих гороскопов бьет в глаза" [4], том 6, с.651.
Внимательно изучив эти зодиаки, Н.А.Морозов заключает:
"Если все это - фантазия художника, то трудно объяснить, почему у него оказалось, что Меркурий и Венера в обоих Зодиаках очутились, как и подобает им быть, у самого Солнца, а не где-нибудь на другом, невозможном для них, но удобном для фантазера месте? Да и зачем было рисовать подобную фантазию? Нет! Это не фантазия, а гороскоп... " [4], том 6, с.653.
В главе 6 мы еще вернемся к анализу дендерских зодиаков, проведенному Н.А.Морозовым, и расскажем о нем более подробно.
Морозов был первым, кто предложил датировать египетские зодиаки по их астрономическому содержанию, не оглядываясь на скалигеровскую хронологию. Исследователи, работавшие в этом направлении до Морозова, всеми силами пытались получить решение, лежащее в заранее заданном интервале времени - около начала нашей эры. Это у них НЕ ПОЛУЧАЛОСЬ. Или же - получалось очень плохо. Приходилось прибегать к различного рода натяжкам и подгонкам.
Случайно это или нет, но искренние попытки египтологов применить астрономию для датировки египетских зодиаков по сути дела прекратились после работ Н.А.Морозова. Морозов доказал, что астрономическое датирование египетских зодиаков не может дать нужные египтологам даты - оно дает лишь средние века [4], том 6. Что никак не увязывается с общепринятой хронологией Египта.
Надо сказать, что в работах Н.А.Морозова по астрономическому датированию зодиаков все же были допущены некоторые мелкие натяжки. Какие именно - мы будем подробно говорить ниже. Но этих натяжек у Морозова было гораздо меньше, чем во всех предшествущих работах, авторы которых стремились любой ценой получить датировки, согласованные со скалигеровской хронологией Египта. После работ Морозова стало ясно: убираем натяжки - астрономические даты зодиаков "безнадежно" уходят вверх, в средние века.
Поэтому мы еще раз повторяем: случайно ли, что именно после работ Н.А.Морозова египтологи резко снизили свою активность по астрономическому датированию египетских зодиаков? Сегодня они всячески стремятся уйти от астрономии при обсуждении египетских зодиаков. Разговор быстро переводится в другую плоскость. Решение конкретной задачи - дешифровки астрономического содержания зодиаков и их строгое датирование, - подменяется расплывчатыми и безопасными для скалигеровской хронологии рассуждениями о религии древних египтян. Дело пытаются представить так, что символы египетских зодиаков если и имеют какое-то отношение к астрономии, то якобы весьма наивное и фантастическое [5], [9].
Однако, как показали наши исследования, продолжающие, в частности, исследования Н.А.Морозова, скалигеровская хронология лишена обоснований и, скорее всего, грубо ошибочна [МЕТ1], [МЕТ2], [МЕТ3]. Поэтому подход Морозова к датировке египетских зодиаков без "оглядки" на скалигеровскую хронологию, представляется совершенно верным. Но этот подход таит в себе новую и весьма серьезную трудность. Она появляется, как только мы начинаем расширять временно'й интервал допустимых датировок до величин порядка 1-2 тысяч лет - то есть до всей исторической эпохи, охватывающей античность и средние века. Трудность эта состоит в НЕОДНОЗНАЧНОСТИ ПОЛУЧАЕМЫХ ДАТ. Дело в следующем.
Отказавшись от заранее заданного узкого временно'го интервала для дат гороскопов, мы теперь вынуждены принимать во внимание все астрономические решения в пределах всего исторического интервала. То есть - на протяжении около двух тысяч лет. Это достаточно длинный отрезок времени, в течение которого многие гороскопы повторяются, причем не один раз. А значит - появляется сразу несколько равноправных решений для одного и того же зодиака. Естественно, это затрудняет датировку. Поскольку непонятно - как распознать среди нескольких возможных решений единственную правильную дату.
Отметим, что если бы мы ограничивались узкими границами в две-три сотни лет, то вероятность появления сразу нескольких возможных решений для одного зодиака на таком сравнительно коротком отрезке времени была бы крайне мала. Поэтому при правильно заданном узком интервале мы, как правило, находили бы единственное возможное решение для каждого зодиака. Но если интервал задан неправильно, то решений вообще не оказалось бы в подавляющем большинстве случаев. Как это и происходит со скалигеровским временным интервалом для египетских гороскопов, в котором удовлетворительных возможных решений не оказывается вовсе.
Но даже если нам повезло и гороскоп нашего зодиака оказался настолько "удачным", что имеет единственное возможное решение на всем историческом интервале, - проблема все равно остается. Дело в том, что в расшифровке египетских зодиаков всегда присутствует некоторая неоднозначность - даже в том случае, когда в целом эта расшифровка может быть сделана вполне четко и однозначно.
Надо сказать, что расшифровка многих египетских зодиаков в целом может быть сделана вполне четко. На некоторых из них планеты просто подписаны. Эти надписи можно прочитать и понять - какую именно планету обозначает данный символ зодиака. Часто одни и те же планетные фигуры повторяются на разных зодиаках, поэтому путем сравнения можно уверенно распознать их. Ниже мы подробно расскажем о том, как именно это делается. Тем не менее, при расшифровке египетских зодиаков всегда возникают некоторые неоднозначности. Скажем, по отношению к одной-двум планетам. Причин для этого много. Иногда - из-за нового, не встречавшегося на других зодиаках символа планеты. Иногда из-за плохой сохранности изображения. Иногда в связи с тем, что положение планеты в созвездиях не совсем ясно из данного зодиака. Есть и ряд других причин. На некоторых зодиаках с очень сложной, запутанной или слишком условной символикой вообще приходится перебирать все возможные варианты отождествлений планетных фигур. При этом возникают десятки допустимых вариантов расшифровки, а общее количество возможных решений для такого зодиака может достигать сотен. В других случаях вариантов немного - два-три.
Но мало вариантов расшифровки или много, эта расшифровка, вообще говоря, неоднозначна. Даже в случаях, когда в целом она ясна, все равно, как правило, небольшие вариации допустимы. В результате, появляется несколько возможных решений.
Египетский зодиак - это картина, символически изображающая звездное небо. Такой зодиак выполняется в запоминающемся "древне"-египетском стиле и обладает рядом характерных особенностей, о которых пойдет речь ниже. Само название "зодиак" происходит от того, что основное внимание на этих символических египетских картинах уделено именно зодиакальной части неба. То есть - поясу из 12-ти зодиакальных созвездий: Овен, Телец, Близнецы и т.д.
Напомним, что в пределах зодиакального пояса движутся все планеты, а также Луна. В зодиакальном поясе всегда находится Солнце. Конечно, Солнце одновременно со звездами наблюдать нельзя, так как днем звезды не видны. Тем не менее, положение Солнца среди звезд легко угадывается на рассвете или на закате, когда в свете солнечной зари видны яркие звезды.
Таким образом, зодиакальный пояс - это звездный путь видимого с Земли движения всех планет, а также Солнца и Луны. Это обстоятельство является в нашем случае исключительно важным. Оно было хорошо известно старинным астрономам, которые создали на его основе своеобразные "небесные астральные часы", где вместо циферблата служил пояс зодиакальных созвездий, а вместо стрелок - планеты. Именно с помощью этих "астральных часов" и записывались даты на египетских зодиаках.
Это делалось так. На зодиаках с помощью символов-картинок указывались положения планет, Солнца и Луны среди зодиакальных созвездий. То есть - фиксировалось расположение планет по созвездиям. Напомним, что каждое такое расположение называется ГОРОСКОПОМ. Гороскоп, по сути дела, и является "астральной" записью даты. Оказывается, что ЕСЛИ НА ЕГИПЕТСКОМ ЗОДИАКЕ ПРИСУТСТВУЮТ СИМВОЛЫ ИЛИ НАЗВАНИЯ ПЛАНЕТ, ТО ОН СОДЕРЖИТ ДАТУ, ЗАПИСАННУЮ С ПОМОЩЬЮ ГОРОСКОПА.
Положения планет на небе меняются довольно быстро с течением времени. Поэтому некий гороскоп, раз возникнув на небе, вскоре меняется на другой. Конечно, через некоторое время он может повторится, но обычно происходит это через сотни, а иногда даже - через тысячи лет.
Сегодня, пользуясь современными вычислительными средствами, можно извлечь дату из гороскопа и перевести ее на современное летоисчисление. При этом, вообще говоря, ответ может оказаться неоднозначным, поскольку гороскопы все-таки иногда повторяются. Тем не менее, некоторые гороскопы повторяются настолько редко, что могут быть датированы однозначно в пределах последних 2-3 тысяч лет.
О датировке египетских зодиаков по гороскопам мы подробно расскажем ниже. Пока лишь подчеркнем, что египетский зодиак во многих случаях является не просто украшением. Это - изображение определенной ДАТЫ. Дата на египетском зодиаке записывалась на языке символов-картинок. Сегодня, расшифровывая астрономическую символику египетских зодиаков, мы получаем возможность узнать истинное время их составления. Что, в конечном счете, позволяет ответить на вопрос - когда на самом деле жили "древние" египтяне? Когда были построены знаменитые "древне"-египетские храмы? Другими словами, астрономическая датировка египетских зодиаков позволяет установить надежные, научно обоснованные вехи в хронологии древнего Египта.
Забегая вперед, скажем, что все эти вехи оказываются средневековыми. Подавляющее большинство древне-египетских зодиакальных датировок попадают в эпоху после XII века н.э. и позже. Это хорошо согласуется с новой хронологией, согласно которой наиболее древние события письменной истории человечества относятся к эпохе XI века н.э.
По-видимому, запись дат с помощью зодиаков была когда-то очень распространена в Египте. Даже в наши дни там очень популярны "древние" зодиаки. Сегодня любому туристу, посетившему Египет, предложат в сувенирных лавках множество папирусов современного изготовления с разноцветными копиями "древне"-египетских изображений, среди которых обязательно найдется несколько зодиаков.
В наиболее основательных египетских папирусных магазинах по желанию посетителя ему с готовностью нарисуют "древний" египетский зодиак с гороскопом, изображающим, скажем, день его рождения. Или любую другую дату по желанию заказчика. Сегодня для этого уже не надо искать глазами планеты на звездном небе. Достаточно иметь компьютер и астрономическую программу, которая мгновенно нарисует на экране вид звездного неба на любой заданный день. Останется лишь изобразить нужную информацию на папирусе с помощью "древне"-египетских символов. И "древний" египетский зодиак для посетителя готов.
Не исключено, что некоторые из древне-египетских зодиаков могли быть изготовлены совсем не в древности, а, скажем, в XIX или в XVIII веке. Возможно, в то время в некоторый слоях египетского общества зодиаки были еще частью живой, сохранившейся традиции. Тем более что, как мы увидим ниже, зодиаки в Египте были частью погребальной символики. А погребальные обычаи могут жить очень и очень долго. Кроме того, зодиаки могли изготавливаться в Египте в XIX веке и как подделки под древность для богатых покупателей из Европы. Такую возможность тоже нельзя исключать. Поэтому, приступая к датированию какого-нибудь, якобы очень "древнего" египетского зодиака, срисованного с "безусловно очень-очень древней" египетской гробницы, мы должны быть готовы к любой дате. Например, к тому, что дата, зашифрованная в зодиаке, укажет на XIX век. Такие случаи вполне возможны, поскольку принятая сегодня археологическая методика датирования древне-египетских предметов и, в частности, гробниц, не обоснована и скорее всего просто неверна. Египетские гробницы, датируемые глубокой древностью, в отдельных случаях могут оказаться изготовленными совсем недавно, даже в XIX веке. С такими случаями мы действительно столкнемся ниже.
Астрономическое значение символики египетских зодиаков не всегда сразу бросается в глаза. В некоторых случаях она "всплывает" лишь при внимательном рассмотрении. Однако, как правило, египетские зодиаки можно с первого взгляда отличить от других древне-египетских изображений по следующей характерной особенности. На них почти всегда присутствует символ небесного свода в виде женщины с поднятыми над головой руками. Часто эта женская фигура имеет неестественно растянутое изогнутое тело, котором она огибает зодиак.
Приведем здесь еще несколько примеров египетских зодиаков. Более подробно все доступные нам египетские зодиаки и их символика будут рассмотрены ниже. Пока мы хотим лишь дать общее представление о том, как может выглядеть египетский зодиак.
зодиака размером 2,55x2,53 метра из египетского храма в Дендере. Это - один из самых знаменитых египетских зодиаков. Его называют "Круглым дендерским зодиаком" из-за круглой формы, а также, чтобы отличить его от "Длинного" или "Прямоугольного" дендерского зодиака, который был найден в том же храме в Дендере. Круглый дендерский зодиак был обнаружен европейцами в 1799 году во время наполеоновской экспедиции, [10], с.5, и впоследствии был вывезен в Париж [10], с.5; [4], том 6, с.651. Сегодня оригинал этого зодиака находится в Лувре [10], с.6, а в дендерском храме вместо оригинала помещена копия.
Все зодиакальные созвездия нарисованы здесь точно так же, как и в средневековых европейских книгах по астрономии. Лев - в виде льва, Стрелец - в виде кентавра, стреляющего из лука, Козерог - в виде фантастического животного с рыбьим хвостом и головой козла и т.д. Н.А.Морозов, тщательно изучивший этот зодиак, писал он нем следующее: "обращу внимание на ... зодиакальные созвездия ... Они нарисованы прекрасно и образуют эклиптикальный пояс, как он расположен и до сих пор над горизонтом: он не концентричен с ... небесным экватором, а приподнят над ним высоко в той части, где обозначены летние созвездия Рака и Близнецов и опущен в противоположной стороне, где обозначены зимние созвездия: Стрелец и Козерог. Его изображения мало отличаются от тех, которые мы имеем и на астрономических картах Байера и даже в астрономиях девятнадцатого века" [4], том 6, с.658. Как мы видим, автор Круглого зодиака очень хорошо разбирался в астрономии. Круглый зодиак буквально переполнен астрономической символикой. Практически каждый изображенный на нем символ имеет астрономический смысл.
В том же храме в Дендере, где был обнаружен Круглый дендерский зодиак, находился еще один зодиак - "Длинный" или "Четырехугольный" дендерский. Так же, как и Круглый дендерский зодиак, он представляет собой потолочный барельеф внушительного размера. Он состоит из двух половин, длина каждой из которых - около 25 метров. Половины Длинного зодиака, изображающие в совокупности полный зодиакальный пояс, расположены по краям потолка огромного "гипостильного" зала размером 25 на 42,5 метров. Потолок покрыт изображениями в основном астрономического содержания, .
Расшифровке и датированию Круглого и Длинного дендерских зодиаков было посвящено очень много работ. В XIX-XX веках его изучали Дюпюи, Лаплас, Фурье, Летрон, Хольм, Био, Бругш, Б.А.Тураев, Н.А.Морозов [4], том 6, с.655-672, Н.С.Келлин и Д.В.Денисенко [15], Т.Н.Фоменко [1]. В результате было получено несколько различных и в общем-то почти равноправных датировок. Таким образом, датировка этих зодиаков оставалась неоднозначной.
Наши исследования показали, что на дендерских зодиаках, помимо основного гороскопа, содержится ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ астрономическая информация, которая не была учтена предыдущими исследователями. Ее учет приводит к ОДНОЗНАЧНОЙ ДАТИРОВКЕ. А именно: гороскоп Круглого дендерского зодиака датируется, согласно нашим исследованиям, утром 20 марта 1185 года н.э. Гороскоп Длинного зодиака датируется 22-26 апреля 1168 года н.э., то есть на 17 лет раньше. Подробнее об этих датировках рассказано в главе 6.
Итак, оказывается, что древне-египетский храм в Дендерах был построен не ранее 1185 года. А скорее всего - гораздо позже этого времени.
В самом деле - дата, зашифрованная на потолке храма, вряд ли относится ко времени его постройки. Более вероятно, что строители храма изобразили на его потолке дату какого-то священного события. Например, события, которому был посвящен храм. Согласно новой хронологии, святилище в Дендере, частью которого является как гипостильный зал с Длинным, так и помещение с Круглым зодиаком, скорее всего было построено в XIV-XV веках н.э. То есть - в эпоху между Великим="монгольским" завоеванием XIV века и османским=атаманским завоеванием XV-XVI веков. Или же, во второй половине XVIII века, когда власть в Египте на короткое время снова захватили мамелюки. Другими словами, это, скорее всего, - мамелюкские постройки.
Напомним, что Египет был завоеван османами-атаманами в 1517 году, а до того в нем правили мамелюки [16], том 15, с.454. Согласно нашей реконструкции, именно мамелюки осуществляли в Египте власть Великой="Монгольской" империи. Их задачей было содержать и охранять грандиозное царское кладбище Великой империи. К этому кладбищу, скорее всего, относились пирамиды, храмы и другие постройки, связанные с царскими погребальными обрядами.
В 1517 году мамелюки были отстранены от власти в Египте османами-атаманами. Хотя, согласно нашей реконструкции, османы-атаманы, так же, как и мамелюки, были выходцами из Руси-Орды, но в эпоху османского завоевания, многие старые обычаи и традиции Великой="Монгольской" империи, по-видимому, переменились. Эти изменения были результатом крупных смут и, возможно, серьезных династических перемен в Империи в эпоху XV века. Поэтому османы-атаманы могли преследовать некоторые старые обычаи Великой империи, громить старые "неправильные" храмы и строить вместо них другие, по новому образцу.
Однако через 250 лет после османского-атаманского завоевания Египта, в 1766 году мамелюки снова захватили безраздельную власть над Египтом. Они сохраняли ее около 30 лет, вплоть до наполеоновской экспедиции [16], том 15, с.454. Поэтому, не исключено, что некоторые из древне-египетских храмов являются на самом деле постройками второй половины XVIII веке, выполненными в древне-египетском (мамелюкском) стиле. Но конечно - уже на возросшем уровне возможностей XVIII века. Вероятно, мамелюки в XVIII веке все-таки пытались возродить некоторые свои старинные традиции. В частности, они могли возобновить строительство храмов с зодиаками, указывающими на годы священных или просто знаменитых древних событий. Напомним, что мамелюки были истреблены в Египте лишь в 1811 году [16], том 15, с.455. Скорее всего, только вместе с ними погибли и многие древне-египетские традиции. Лишь впоследствии отнесенные историками в глубочайшую древность.
Пример египетского зодиака, найденного известным египтологом Генри Бругшем на внутренней поверхности крышки "древне"-египетского деревянного гроба [4], том 6, с. 695. Здесь символ неба - богиня Нут - имеет вид женщины с поднятыми руками. Она одета в сарафан и находится посередине рисунка, а зодиак расположен справа и слева от нее. Символы зодиакальных созвездий опять легко узнаваемы. Они расположены вдоль тела Нут. Порядок зодиакальных созвездий указан совершенно правильно. Именно в таком порядке они расположены на реальном небе. Более того, Генри Бругш обнаружил на этом зодиаке демотические приписки с названиями планет. Эти названия прямым текстом написаны между фигурами зодиакальных созвездий. Бругш прочитал их [15]; [4], том 6, с.697 и определил места планет в созвездиях. Другими словами, зодиак Бругша содержит поддающийся прочтению "приписанный" гороскоп, что позволяет датировать этот зодиак астрономическим методом.
Датировка "приписанного" гороскопа на зодиаке Бругша была впервые вычислена Н.А.Морозовым и дала ошеломляющий результат: 1682 год н.э. Это - XVII век нашей эры! Второе возможное решение - 18 октября 1861 года, - было отброшено Морозовым как слишком позднее. Ведь в 1862 году Бругш уже опубликовал рисунок этого зодиака в [14]. Но как мы обнаружили, на зодиаке Бругша, кроме гороскопа "в приписках", есть еще два "родных" гороскопа, являющихся неотъемлемой частью этого зодиака. Поэтому сегодня мы можем дополнить и уточнить выводы Н.А.Морозова о датировке зодиаке Бругша. Ниже будет подробно рассказано об этом замечательном зодиаке и его датировке. Забегая вперед, сообщим, что зашифрованные на этом зодиаке даты, не считая приписанного позже гороскопа, - это 6-7 октября 1841 года и 15 февраля 1853 года.
Поэтому и для гороскопа "по припискам" как раз решение 1861 года - непосредственно перед публикацией Бругша, - становится наиболее вероятным. Вероятно, кто-то из египтян подшутил над Бругшем. Приписал на зодиаке "древним демотическим письмом" гороскоп 1861 года, а затем показал его знаменитому египтологу. Прекрасно понимая, что тому и в голову не придет искать астрономическую датировку "древнейшего" зодиака в текущем году или, может быть, даже в будущем - через несколько лет. См, где хорошо видны приписки рядом с фигурами созвездий с левой стороны от тела Нут.
Еще один зодиак, найденный в небольшом храме на севере Эсны, показан на. Он также заимствован нами из наполеоновского описания Египта [2]. Мы будем условно называть его "Малым" зодиаком Эсны. Подробнее об этом зодиаке и его датировке будет рассказано ниже. Оказалось, что дата, которая здесь зашифрована, принадлежит XV веку НАШЕЙ ЭРЫ (1404 год).
Расскажем теперь о двух зодиаках, найденных в начале XX века в Египте в искусственной пещере для погребения. Ниже на рис.2.9 мы приведем прорисовку этих зодиаков. Пещера с зодиаками была обнаружена английским археологом В.М.Флиндерсом Петри в ходе его раскопок в Атрибах, расположенных в верхнем Египте близ Сохага [4], том 6, с.728. На потолке пещеры оказались нарисованы и раскрашены разными цветами два зодиака [4], том 6, с.729. Флиндерс Петри опубликовал прорисовку этих зодиаков в [24], полагая, что они датируются эпохой начала н.э. См. также 14-й том Известий британской школы египетской археологии (British School of Archaelogy in Egypt), со статьей Флиндерса Петри о раскопках в Атрибах в 1901 году.
Атрибские зодиаки с целью их датировки изучались английским астрономом Кнобелем (A.B.Knobel), а затем М.А.Вильевым и Н.А.Морозовым [4], том 6, с.728 - 752. Однако, они делали значительные натяжки в своих попытках расшифровать и датировать атрибские зодиаки. Причины этого будут объяснены ниже. В итоге, ни одного астрономического решения, полностью удовлетворяющего изображениям на атрибских зодиаках, в упомянутых работах найдено не было. Наши исследования показали, что такое решение существует и оно единственно. Оказалось, что атрибские зодиаки датируются XIII веком НАШЕЙ ЭРЫ (1230 год для верхнего и 1268 год для нижнего зодиака). Следовательно, они были созданы не ранее XIII века.
Отметим, что до последнего времени окончательная датировка атрибских зодиаков не могла быть получена, поскольку объем необходимых для этого вычислений слишком велик для счета вручную, без современной вычислительной техники. Но упомянытые исследователи считали вручную, поэтому вынуждены были вводить некоторые дополнительные правдоподобные предположения, сокращающие объем вычислений. К сожалению, эти предположения оказались неверными. Поэтому даже Н.А.Морозов, не связывавший себя скалигеровской хронологией, не смог получить для атрибских зодиаков правильный ответ.
Не все египетские зодиаки содержат гороскопы. Некоторые из них имеют лишь символы зодиакальных созвездий без планет. Датировать такой зодиак астрономическим методом, как правило, нельзя. Поскольку там нет гороскопа, несущего в себе дату. Приблизительная датировка подобных зодиаков возможна лишь при сравнении их с другими, похожими на них зодиаками, допускающими датировку по гороскопу. На этом зодиаке планет нет, только зодиакальные созвездия.
Есть отдельные примеры старинных египетских зодиаков, на которых не двенадцать, а меньшее число зодиакальных созвездий, причем символы зодиакальных созвездий значительно отличаются от современных. Хотя общие черты явно проглядываются. показана древне-египетская кварцитовая (schist) табличка, называемая "Ливийской табличкой" (Lybian palette). По всей вероятности, это - зодиак, на котором зодиакальные созвездия представлены в виде семи окруженных стенами городов. Над каждым городом-созвездием расположен его символ - скажем, Лев или Скорпион, - который измеряет свое созвездие с помощью астрономического угломерного инструмента, напоминающего циркуль. Кстати, подобные инструменты действительно использовались в астрономии. С очень похожим циркулем изображался, например, "античный" астроном Птолемей,. Подобным инструментом под названием "трикветрум", пользовался даже Коперник [23], с.55.
Вероятно, зодиаки такого типа - это наиболее старые зодиаки, изготовленные в те времена, когда разбиение эклиптики на созвездия еще не приняло свой окончательный, привычный нам, вид. Возможно, тогда зодиакальных созвездий было меньше, чем сегодня. Следы этого остались, например, в Альмагесте Птолемея, где созвездие Весов в звездном каталоге названо "Клешнями Скорпиона". Хотя формально "Клешни Скорпиона" (Весы) рассматриваются с Альмагесте как отдельное, самостоятельное созвездие, само их название - "Клешни Скорпиона", - говорит о том, что когда-то оно, по-видимому, составляло со Скорпионом одно целое.
Любопытно, что здесь присутствует созвездие Ворона. Оно помещено тут рядом со Львом - то есть там, где расположены созвездия Рака или Девы. Сегодня созвездие Ворона тоже существует, но не принадлежит зодиакальному поясу, хотя и находится рядом с ним, по соседству с созвездием Девы. Тем не менее, на этом старинном зодиаке Ворон явно включен в число зодиакальных созвездий. Итак, мы видим, что на некоторых старинных египетских зодиаках зодиакальные созвездия могли обозначаться не так, как в наши дни. Но на большинстве египетских зодиаков фигуры зодиакальных созвездий все же вполне стандартны и практически не отличаются от современных.
1.2. АСТРОНОМИЧЕСКАЯ ДАТИРОВКА ЕГИПЕТСКИХ ЗОДИАКОВ И СВЯЗАННЫЕ С НЕЙ ТРУДНОСТИ. ПОЧЕМУ ЕГИПТОЛОГИ ИЗБЕГАЮТ АСТРОНОМИЧЕСКОГО ДАТИРОВАНИЯ ЗОДИАКОВ
Во избежание недоразумений сразу отметим, что всюду в этой работе, говоря о "скалигеровской хронологии", мы имеем в виду не только работы самого Скалигера, заложившего основы современной хронологической шкалы, но и работы его последователей. То есть всех тех, кто на основе работ Скалигера создавал принятую сегодня хронологическую версию нашей истории. Эта версия оказалась ошибочной [МЕТ1], [МЕТ2], [МЕТ3]. В частности, ошибочной в целом является и общепринятая сегодня хронология Египта [МЕТ1], [МЕТ2], [МЕТ3].
Мы уже говорили о том, что если на старинном зодиаке как-то указаны положения планет, или, другими словами, если на нем есть ГОРОСКОП, то, значит, ЗАШИФРОВАНА КАКАЯ-ТО ДАТА. Сегодня с помощью вычислительной астрономии можно расшифровать эту дату или, по крайней мере, предложить несколько возможных вариантов для ее расшифровки. В этом и состоит идея астрономической датировки египетских зодиаков.
Эта идея не нова. На рубеже XVIII и XIX веков, когда во время наполеоновской экспедиции европейцы впервые получили доступ в Египет, они обнаружили там множество зодиаков. Некоторые египетские зодиаки, наиболее впечатляющие, были зарисованы художниками Наполеона и опубликованы в наполеоновском описании Египта [2]. Там они прямо названы "астрономическими таблицами" или "скульптурными зодиаками". См., например, [2], A.Vol.I, Pl.79 или A.Vol.II, Pl.82. Таким образом, астрономический характер египетских зодиаков с самого начала не вызывал сомнений. Понятно, что сразу же возникло естественное желание датировать эти зодиаки астрономическим методом. То есть - по гороскопам. С этой целью европейскими астрономами XIX века был предпринят ряд вычислений.
Но астрономы, действуя по заказу историков, естественно, должны были подчиняться их представлениям о хронологии Египта. Однако тут астрономия вступила в резкое противоречие со скалигеровской хронологией. Ни одной удовлетворительной с точки зрения астрономии даты, которая могла бы устроить историков скалигеровской школы, для египетских зодиаков так и не было найдено.
Остановимся на этом подробнее. Начнем с того, что практически все египетские зодиаки по мнению историков относятся ко времени римского владычества в Египте - то есть к началу новой эры [32], с.38.
Правда, вначале зодиаки пытались датировать еще более отдаленными временами. Например, дендерские зодиаки на первых порах историки пытались отнести к эпохе за 15 тысяч (!) лет до н.э. [4], с.651.
Но таким, надо думать весьма "привлекательным" в глазах некоторых историков древнейшим датировкам египетских зодиаков, в конце концов помешало слишком уж бьющее в глаза сходство египетской и европейской астрономической символики. Ведь настаивая на том, что зодиаки Египта были созданы за сотни и тысячи лет до нашей эры, пришлось бы, например, объяснять - каким же образом изображения созвездий на этих древнейших египетских зодиаках вплоть до мелких деталей совпадают с картинками из средневековых европейских книг по астрономии. Объяснить это было бы трудно. Датировка же египетских зодиаков началом нашей эры сильно сглаживала эту проблему. При такой датировке можно было заявить, что и "древние" египтяне и средневековые европейцы заимствовали свою астрономическую символику у римлян. Поэтому, мол, она и получилась у них во многом одинаковой.
При этом, сдвинуть датировки египетских зодиаков вверх от первых веков нашей эры, египтологи-скалигеровцы опять-таки не могли. Потому что вскоре после начала нашей эры история "древнего" Египта по скалигеровской хронологии уже кончается. Зодиаки, которые обнаруживаются в "безусловно древних" египетских храмах и "безусловно древних" египетских гробницах, не могут быть, в рамках скалигеровской хронологии, отнесены к эпохе позже первых веков нашей эры.
В результате возможные (для скалигеровцев) даты старинных египетских зодиаков оказались буквально "зажаты" в узком интервале времени длиной всего 200-300 лет: один век до или один-два века после начала нашей эры. Сильное отступление от границ этого интервала начинает резко противоречить всей скалигеровской картине истории и хронологии "древнего" Египта.
Но оказалось, что как раз сюда-то астрономические датировки египетских зодиаков никак не попадают. Простора для подгонки в такой ситуации у астронома-вычислителя практически нет. Дело в том, что один и тот же гороскоп повторяется на небе как правило очень редко - один-два раза за тысячу лет. Некоторые планетные сочетания могут повторяться лишь через несколько тысяч лет. Поэтому "подогнать" данные конкретного зодиака под слишком узкий интервал времени, заданный историками, оказалось очень трудно. Даже если идти при этом на очень большие натяжки. Естественно, все эти трудности возникли из-за того, что интервал был указан НЕПРАВИЛЬНО.
Дело кончилось тем, что сегодня египтологи уже практически отказались от идеи датирования египетских зодиаков по их астрономическому содержанию. Обсуждая символику зодиаков Египта, они стремятся представить ее как якобы "астрономические фантазии" древних художников. При этом часто даже не делается попыток расшифровать и датировать вновь найденный старинный египетский зодиак.
Яркий пример - работа [5], написанная известными специалистами по астрономическим текстам древнего Египта О.Нейгебауером, Р.Паркером и Д.Пингри (O.Neugebauer, R.A.Parker, D.Pingree). Анализируя зодиаки, изображенные на потолках двух древне-египетских гробниц Петосириса и Петубастиса, авторы работы [5] пишут, например, следующее: "положения планет по-видимому определялись митраистическими воззрениями" (The positioning of the planets seems to be inspired by Mithraism) [5], с.100. То есть, авторы [5] сразу отказываются от мысли, что здесь изображен реальный гороскоп, который можно попытаться датировать. В [5] не содержится ни намека на возможность астрономической датировки египетских зодиаков. Тем не менее, два зодиака Петосириса, рассматриваемые в [5], содержат гороскопы, которые можно датировать астрономически. И лишь один из трех зодиаков, описанных в работе [5] - зодиак Петубастиса, - гороскопа не содержит, а следовательно, не содержит и зашифрованной на нем даты,
Подчеркнем, что далеко не всякое случайное расположение планет по зодиакальным созвездиям представляет собой гороскоп, который может появиться на реальном небе. Движения планет подчинены определенным законам. Например, при взгляде с Земли, Венера и Меркурий не могут находится слишком далеко от Солнца, а, следовательно - и друг от друга.
Художник-фантазер, произвольно расставляющий планеты по созвездиям, скорее всего, нарушит эти законы и нарисует нереальный, фантастический гороскоп. Но египетские зодиаки и, в частности, рассматриваемые в [5] зодиаки Петосириса, содержат вполне реальные гороскопы. Почему же авторы [5] заменяют анализ астрономического содержания египетских зодиаков туманными рассуждениями о якобы "митраистическом смысле" символов планет на них? Не потому ли что НЕ НАДЕЮТСЯ получить решения, удовлетворяющего скалигеровской хронологии? И действительно, таких решений у зодиаков Петосириса нет. Как нет их и у других египетских зодиаков.
Посмотрим, что говорится об астрономической датировке египетских зодиаков, например, в описании египетской коллекции Британского музея [18], изданном в 1924 году. Оказывается - ничего. Рассказывая о предположительных датах изготовления "древне"-египетских гробов из коллекции Британского музея, авторы описания [18] почему-то ничего не сообщают об астрономических датировках зодиаков на этих гробах. Как будто это совершенно не важно. Все датировки в [18] даются на основе соображений, не имеющих отношения к астрономическому датированию.
Например, описывая один якобы "очень древний" деревянный египетский гроб, авторы [18] пишут следующее: "лицевая сторона (гроба - Авт.) напоминает лицевую сторону обычных каменных сидонских саркофагов, типичными примерами которых являются саркофаги Табнита и Ешмуназара, царя Сидона, датируемые 360 г. до н.э., ... поэтому и датировка гроба предположительно лежит между 500 и 350 гг. до н.э." (the face resembles the face of the ordinary stone Sidonian sarcophagus, of which those of Tabnith and Eshmunazar, King of Sidon, B.C. 360 ... are typical examples, and for this reason the date of the coffin is supposed to lie between B.C. 500 and B.C. 350") [18], с.133.
Но на крышке этого гроба, как тут же сообщается в [18], нарисованы "многочисленные астрономические тексты и картины ... фигуры богов созвездий и планет, знаки Зодиака" (numerous astronomical texts and pictures ... Here we have figures of the gods of the constellations, and of the planets, Signs of the Zodiak) [18], с.133. То есть - налицо зодиак с гороскопом. Однако вопрос об астрономической датировке этого гороскопа обходится полным молчанием. Изображение зодиака не приводится. Это - типичная картина. Ни один из египетских зодиаков, упомянутых в [18], не датирован астрономически и даже не воспроизведен. По крайней мере, подробное описание египетской коллекции Британского музея [18]-[20] ни словом не упоминает о подобных датировках. Хотя само наличие зодиаков аккуратно отмечается.
Яркий пример описанного выше положения дел с датировками египетских зодиаков дает история астрономического датирования двух зодиаков из храма в Дендере. Об одном из них - Круглом дендерском, - мы уже говорили выше. Вот что писал по поводу дендерских зодиаков Н.А.Морозов:
"Первые египтологи отнесли дендерский храм за пятнадцать (!!) тысяч лет до начала нашей эры; их дети - за три тысячи, а их внуки признали, что Четырехугольный зодиак принадлежит царствованию Тиверия (14-36 гг. нашей эры), а Круглый зодиак позднее - царствованию Нерона (до 69 г.). Когда же обратились к астрономическому вычислению для подтверждения всех этих дат, то оно дало отрицательные результаты.
Последовательные роботы Дюпюи, Лапласа, Фуррье, Летрона, Хольма, Био и других позднейших показали, что указанный на них планетной констелляции (то есть гороскопа - Авт.) не было до III века нашей эры. Надо было одно из двух: или царствование римских императоров отнести к другим векам и к другому месту, или признать, что изображенные тут гороскопы - чистая фантазия. Египтологи, не желая отступить от традиции, выбрали последнее, несмотря на то, что достоверность обоих гороскопов бьет в глаза" [4], том 6, с.651.
Внимательно изучив эти зодиаки, Н.А.Морозов заключает:
"Если все это - фантазия художника, то трудно объяснить, почему у него оказалось, что Меркурий и Венера в обоих Зодиаках очутились, как и подобает им быть, у самого Солнца, а не где-нибудь на другом, невозможном для них, но удобном для фантазера месте? Да и зачем было рисовать подобную фантазию? Нет! Это не фантазия, а гороскоп... " [4], том 6, с.653.
В главе 6 мы еще вернемся к анализу дендерских зодиаков, проведенному Н.А.Морозовым, и расскажем о нем более подробно.
Морозов был первым, кто предложил датировать египетские зодиаки по их астрономическому содержанию, не оглядываясь на скалигеровскую хронологию. Исследователи, работавшие в этом направлении до Морозова, всеми силами пытались получить решение, лежащее в заранее заданном интервале времени - около начала нашей эры. Это у них НЕ ПОЛУЧАЛОСЬ. Или же - получалось очень плохо. Приходилось прибегать к различного рода натяжкам и подгонкам.
Случайно это или нет, но искренние попытки египтологов применить астрономию для датировки египетских зодиаков по сути дела прекратились после работ Н.А.Морозова. Морозов доказал, что астрономическое датирование египетских зодиаков не может дать нужные египтологам даты - оно дает лишь средние века [4], том 6. Что никак не увязывается с общепринятой хронологией Египта.
Надо сказать, что в работах Н.А.Морозова по астрономическому датированию зодиаков все же были допущены некоторые мелкие натяжки. Какие именно - мы будем подробно говорить ниже. Но этих натяжек у Морозова было гораздо меньше, чем во всех предшествущих работах, авторы которых стремились любой ценой получить датировки, согласованные со скалигеровской хронологией Египта. После работ Морозова стало ясно: убираем натяжки - астрономические даты зодиаков "безнадежно" уходят вверх, в средние века.
Поэтому мы еще раз повторяем: случайно ли, что именно после работ Н.А.Морозова египтологи резко снизили свою активность по астрономическому датированию египетских зодиаков? Сегодня они всячески стремятся уйти от астрономии при обсуждении египетских зодиаков. Разговор быстро переводится в другую плоскость. Решение конкретной задачи - дешифровки астрономического содержания зодиаков и их строгое датирование, - подменяется расплывчатыми и безопасными для скалигеровской хронологии рассуждениями о религии древних египтян. Дело пытаются представить так, что символы египетских зодиаков если и имеют какое-то отношение к астрономии, то якобы весьма наивное и фантастическое [5], [9].
Однако, как показали наши исследования, продолжающие, в частности, исследования Н.А.Морозова, скалигеровская хронология лишена обоснований и, скорее всего, грубо ошибочна [МЕТ1], [МЕТ2], [МЕТ3]. Поэтому подход Морозова к датировке египетских зодиаков без "оглядки" на скалигеровскую хронологию, представляется совершенно верным. Но этот подход таит в себе новую и весьма серьезную трудность. Она появляется, как только мы начинаем расширять временно'й интервал допустимых датировок до величин порядка 1-2 тысяч лет - то есть до всей исторической эпохи, охватывающей античность и средние века. Трудность эта состоит в НЕОДНОЗНАЧНОСТИ ПОЛУЧАЕМЫХ ДАТ. Дело в следующем.
Отказавшись от заранее заданного узкого временно'го интервала для дат гороскопов, мы теперь вынуждены принимать во внимание все астрономические решения в пределах всего исторического интервала. То есть - на протяжении около двух тысяч лет. Это достаточно длинный отрезок времени, в течение которого многие гороскопы повторяются, причем не один раз. А значит - появляется сразу несколько равноправных решений для одного и того же зодиака. Естественно, это затрудняет датировку. Поскольку непонятно - как распознать среди нескольких возможных решений единственную правильную дату.
Отметим, что если бы мы ограничивались узкими границами в две-три сотни лет, то вероятность появления сразу нескольких возможных решений для одного зодиака на таком сравнительно коротком отрезке времени была бы крайне мала. Поэтому при правильно заданном узком интервале мы, как правило, находили бы единственное возможное решение для каждого зодиака. Но если интервал задан неправильно, то решений вообще не оказалось бы в подавляющем большинстве случаев. Как это и происходит со скалигеровским временным интервалом для египетских гороскопов, в котором удовлетворительных возможных решений не оказывается вовсе.
Но даже если нам повезло и гороскоп нашего зодиака оказался настолько "удачным", что имеет единственное возможное решение на всем историческом интервале, - проблема все равно остается. Дело в том, что в расшифровке египетских зодиаков всегда присутствует некоторая неоднозначность - даже в том случае, когда в целом эта расшифровка может быть сделана вполне четко и однозначно.
Надо сказать, что расшифровка многих египетских зодиаков в целом может быть сделана вполне четко. На некоторых из них планеты просто подписаны. Эти надписи можно прочитать и понять - какую именно планету обозначает данный символ зодиака. Часто одни и те же планетные фигуры повторяются на разных зодиаках, поэтому путем сравнения можно уверенно распознать их. Ниже мы подробно расскажем о том, как именно это делается. Тем не менее, при расшифровке египетских зодиаков всегда возникают некоторые неоднозначности. Скажем, по отношению к одной-двум планетам. Причин для этого много. Иногда - из-за нового, не встречавшегося на других зодиаках символа планеты. Иногда из-за плохой сохранности изображения. Иногда в связи с тем, что положение планеты в созвездиях не совсем ясно из данного зодиака. Есть и ряд других причин. На некоторых зодиаках с очень сложной, запутанной или слишком условной символикой вообще приходится перебирать все возможные варианты отождествлений планетных фигур. При этом возникают десятки допустимых вариантов расшифровки, а общее количество возможных решений для такого зодиака может достигать сотен. В других случаях вариантов немного - два-три.
Но мало вариантов расшифровки или много, эта расшифровка, вообще говоря, неоднозначна. Даже в случаях, когда в целом она ясна, все равно, как правило, небольшие вариации допустимы. В результате, появляется несколько возможных решений.
-
Peremot
- Почетный тунисец
- Сообщения: 2041
- Зарегистрирован: 05 дек 2009, 02:00
- Откуда: Хаммамет, Тунис
Уже давно было замечено, что ранний Рим по своим устоям напоминал Спарту с ее изоляцией и закрытым режимом. Но было и различие между ними. Как ни стремилось римское общество хранить себя от всего инородного, оно не застыло в абсолютной замкнутости. "Охранительную" тенденцию постепенно стала уравновешивать открытость к влияниям, которые насыщали латинство все новыми и новыми элементами. В древности важнейшим среди этих элементов был этрусский.
Расенов, обитателей холмистой Этрурии, греки называли тирренами. а римляне-этрусками. Они-то и стали первыми учителями жителей Лациума.
Цивилизация этрусков до сих пор остается для историков загадкой. Эти наставники римлян, смешавшись с италийскими племенами, исчезли как нация задолго до нашей эры. С тех пор улыбающиеся статуи и расписные гробницы расенов хранят молчание, подобно руинам Крита; из девяти тысяч сохранившихся этрусских надписей большая часть не расшифрована. Не удалось даже точно определить, к какой группе принадлежит их язык, потеряны следы их первоначальной родины.
Расены заявили о себе в Италии лет за сто до основания Рима, но откуда они пришли, никто не знал. Некоторые античные писатели полагали, что этруски-выходцы из Малой Азии, и сейчас эта гипотеза считается наиболее вероятной .
Этруски далеко обогнали сельскую культуру Лациума. Их богатые торговые и промышленные города славились своими зодчими, ювелирами и гончарами, не уступавшими греческим. Начиная с VI века из Этрурии стали приглашать мастеров, которые и воздвигли на Палатине первые храмы и статуи. Даже капитолийская волчица-эта эмблема "Вечного Города"-была отлита расенским скульптором.
Вообще в сфере искусства Рим чаще всего оставался лишь подражателем. Не храмы, а акведуки и фортификации воплотили его собственный стиль. Рим создавал в основном технические сооружения, предпочитая все остальное заимствовать у соседей.
С течением времени влияние этрусков простерлось так далеко, что некоторые из них добились римского трона. Это, правда, не значило, что Рим покорился Этрурии в политическом отношении. Она не могла создать единой и сильной державы. Но то, что в Лациуме правили Тарквинии, цари этрусского происхождения, показывает, насколько глубоко латинский мир был вовлечен в орбиту расенов.
Что же из этрусской религии проникло в римскую?
Установить это трудно хотя бы потому, что о мировоззрении этрусков вообще мало известно. Подобно всем язычникам, они чтили множество богов, главой которых был Тин, или Тиния. Находясь в тесных отношениях с греками, этруски переняли от них и культ Олимпийцев. Несомненно, в Этрурии сложились свои мифы, однако ни один из них не дошел до наших дней. О богах расенов мы знаем только по статуям, в которых лаконизм эллинской архаики сплавлен с декоративной пышностью Востока. Можно полагать, что лишь некоторые, и притом второстепенные, фигуры этрусского пантеона вошли в систему верований Рима.
Какая-то роль отводилась в расенской мифологии собаке или волку; многие народы связывали их с хтоническим и погребальным культами. Не исключено, что и легенда о волчице, вскормившей Ромула и Рема, была занесена в Лациум из Азии через этрусков.
Фрески и мозаики в гробницах рассказывают также о подземных духах и демонах, об отвратительных чудищах, населявших этрусскую преисподнюю. Расены боялись призраков и считали, что души покойников, испытывая томление, покидают могилы, чтобы причинять вред живым. По-видимому, представление римлян о призраках-ларвах коренилось в этрусских поверьях. Но в воззрениях расенов на посмертие было и немало светлых мотивов.
В наиболее ранних из их склепов часто находят изображения пирующих людей. По аналогии с Египтом историки заключили, что это умершие, которые обрели вечную радость в загробном мире. Алтари, посвященные героям, свидетельствуют об их обожествлении. У римлян нашла живой отклик именно эта сторона этрусского взгляда на бессмертие. В противоположность грекам они не связывали смерть с ужасами Аида. Считалось, что после гибели тела и его двойника, "гения", душа входит в семью подземных богов - манов, и с этого времени ей надлежит воздавать благоговейное почитание . Полагают, что в данном случае этрусские идеи переплелись с латинским культом предков.
Перед алтарями манов обычно клали хлеб, соль, зелень и цветы. У Овидия мы читаем:
Есть и могилам почет,
ублажайте родителей души,
скромною данью любви чтите холодный их прах.
Скромны желания манов,
милей им роскошных даяний ласка,
нежадных богов мрак преисподней таит .
Уверенность в том, что боги могут открывать будущее, побуждала римлян относиться с величайшей серьезностью к "технике" предсказания. Этруски слыли в этом непревзойденными мастерами: их часто приглашали, чтобы узнать волю богов. Расены-кудесники пользовались авторитетом по всей Италии.
Вплоть до эпохи императоров в Риме существовали книги с изложением disciplina Etrusca, "учения этрусков". Цицерон сообщает, что в них трактовалось о трех предметах: ритуалах, молниях и искусстве прорицания. Особенно сложными считались гаруспиции - способы гадания по печени жертвенных животных. На Востоке их знали уже давно; некоторые ученые даже сам термин "гаруспиции" производят от ассирийского слова гар, печень.
Страбон, географ из Понта, перечисляет много других обычаев и обрядов, которые Рим унаследовал от этрусков. Но ни один из них не выходит за рамки первобытных церемоний. Следовательно, контакт с Этрурией не мог по-настоящему обогатить религию римлян. В самой сути довольно бесцветного культа латинян коренных перемен не произошло; магизм одного типа наложился на другой, лишь обременив его новым грузом суеверий.
Disciplina Etrusca усилила страх нарушить культовый устав. А сам этот устав, усложненный другими иноземными влияниями, стал практически трудно исполнимым. В результате у народа постоянно росло сознание вины, навязчивое чувство сакральной скверны.
"Самый пустой обыкновенный случай, писал позднее Цицерон,-если он только кажется нам предзнаменованием,-все и вся служит для того, чтобы пугать нас, и не дает нам ни одной минуты покоя. Казалось бы, что сон должен служить нам некоторого рода убежищем, когда мы можем отдыхать от горя и забот; однако именно во время сна всего более владеют нами беспокойство и ужасы". Римлян стала преследовать мысль о необходимости добиваться восстановления нарушенного мира с богами. Потребность в этом нашла выражение в римском празднике Сатурналий, который тоже пришел из Этрурии.
Осенние торжества в честь бога Сатурна выросли из древнейших земледельческих обрядов. Впоследствии римляне считали, что буйное веселие Сатурналий есть отзвук забытых времен "золотого века", когда люди и боги жили в согласии, когда не было ни рабов, ни господ. Танцы, разгул, нарушение всех правил были законом праздника. Его участников наполняло ликующее чувство свободы, и свинцовая тяжесть вины оставляла их хотя бы на время...
Некоторые свои очистительные обряды Рим заимствовал у греков. Юг Италии был к VI веку до н.э. уже густо заселен эллинскими колонистами. В их полисах расцветало искусство и велся оживленный обмен идеями; там проповедовали Пифагор и Ксенофан, там создали свою школу философы-элеаты. С этим новым для него миром "Великой Греции" Рим вошел в соприкосновение через портовый город Кумы.
Куманцы часто враждовали со своими конкурентами- этрусками. А когда в Риме начали тяготиться засильем расенов, греки превратились в естественных союзников римлян. Благодаря этому жители Лациума прониклись симпатией к главному божеству Кум - Аполлону. Он стал первым Олимпийцем, покорившим римлян. Одна из причин его популярности заключалась в том, что Аполлон издавна считался богом, дарующим очищение от скверны. К тому же "сребролукий" бог был патроном древних троянцев, от которых вели свой род основатели Рима.
Однако и цари не желали выпускать инициативы из рук. Они боялись, что в противном случае культ Аполлона превратится в знамя недовольных. Поэтому Тарквиний I (615-578) сам объявил себя поклонником Аполлона. При нем в Риме появились священные книги, якобы доставленные царю Сивиллой, жрицей эллинского бога.
Самое раннее упоминание об этой таинственной прорицательнице сохранилось у Гераклита. Предание знает несколько Сивилл, к которым причисляет и дельфийскую Сивиллу-Пифию. Но настоящим отечеством их была Малая Азия, откуда пришла религия Аполлона и где издавна процветали оргиастические культы.
Вергилий изображает экстаз Сивиллы как вакхическое неистовство:
"Время Судьбу вопрошать! Вот бог! Вот бог!" -
восклицала Так перед дверью она и в лице изменялась, бледнея,
Волосы будто бы вихрь разметал, и грудь задышала Чаще,
и в сердце вошло исступленье, выше, казалось,
Стала она, и голос не так зазвенел, как у смертных,
Только лишь бог на нее дохнул, приближаясь.
Согласно легенде, одна из пророчиц, жившая в Эритрее, получила от Аполлона бессмертие при условии, что никогда не увидит родной земли. После этого Сивилла обосновалась в Кумах, где ее окружили заботой и уважением, а ее предсказаниям внимали как гласу самого Аполлона. С годами Сивилла почувствовала, насколько тягостна для нее вечная жизнь. Куманцы сжалились над вещуньей и привезли ей горсть эритрейской земли. Взглянув на нее, Сивилла упала навзничь и испустила дух. Она обрела наконец желанный покой, и только голос ее продолжал звучать в куманских пещерах, куда приходили слушать его окрестные жители.
Незадолго до смерти Сивилла, как говорят, посетила Рим. Об этом есть старинный рассказ у писателя Авла Геллия. По его словам, к царю Тарквинию I пришла неизвестная старая женщина и предложила купить у нее десять свитков с пророчествами. Цена, которую она потребовала, показалась этруску слишком высокой. Тогда женщина бросила в жаровню три свитка и продолжала настаивать на той же сумме. Тарквиний решил, что старуха сошла с ума, но, когда осталось всего три манускрипта, он одумался и приобрел их. Так попали в Рим Сивиллины книги.
Вряд ли возможно отличить правду от вымысла в этой легенде; достоверно только, что с тех пор писания Сивиллы стали играть важную роль в жизни римлян. Их бережно хранили, называли их "книгами судеб" и обращались к ним в годы войн и смут.Часть этих рукописей погибла при пожаре Капитолия, часть была уничтожена Августом.
Те произведения, которые сохранились под названием "Сивиллиных", написаны позже иудейскими и христианскими авторами.
Предположение, что их написали в Риме, маловероятно. Скорее, происхождение их греческое или малоазийское. Не исключено, что ядро их действительно составили прорицания древних жриц.
Вместе с Сивиллиными книгами в устойчивый италийский мир проникла первая апокалиптическая струя, правда пока еще очень слабая. Поклонники Аполлона верили, что когда-нибудь наступит время новой борьбы богов и из этой космической битвы Аполлон выйдет победителем. Из намеков античных писателей можно заключить, что Сивилла предрекала конец очередного периода в десять веков и наступление новой эры. Эго деление восходило к старым восточным религиям и, как мы знаем, отразилось в Книге Еноха.
В разные эпохи люди будут искать в Сивиллиных книгах ответ на вопрос о будущем. Иудеи станут утверждать, что пророчица говорит о конце многобожия, а христиане-что она возвещает приход Избавителя. Именно поэтому Микеланджело поместил четырех Сивилл на плафоне Сикстинской капеллы рядом с библейскими провидцами.
Впрочем, эсхатология Сивиллы по-настоящему взволнует Рим лишь века спустя. Для раннего же периода "книги судеб" означали прежде всего появление в Лациуме чужеземной религии.
Аполлон был первенцем из novensides, новых богов, которым предстояло завоевать Рим.
Цари-этруски, притязая на самодержавную власть, старались укрепить и национальную религию римлян. На Капитолии начал строиться храм Юпитера, получившего титул "всеблагого и высочайшего". Тарквинии хотели превратить капитолийских богов в покровителей их монархии. Но замысел этот был опрокинут сопротивлением патрициев.
Еще не завершилось сооружение "царского" храма, как римская знать поднялась против Тарквиния и изгнала его из города. В 609 году потерпели поражение войска этрусков, пытавшихся вернуть царю его трон, и в Риме была провозглашена республика. В установленные дни на площадь собирались все полноправные граждане, носившие оружие. По их воле власть на год вручалась двум консулам. Постоянным правительством стал, патрицианский сенат.
Население civitas'a начало с этого времени быстро расти, и в один прекрасный день основатели республики-патриции- оказались в меньшинстве. Естественно, что пришлый люд- плебеи-потребовали себе равных прав в жизни города.
Это была бескровная революция: во время войны Рима с соседями плебеи несколько раз объявляли бойкот и грозили навсегда покинуть город. В конце концов сенат вынужден был признать их законными членами римского народа. На общих собраниях интересы плебса отныне должны были защищать "народные трибуны".
Уравнение плебеев и патрициев перед лицом закона сказалось и на религии. Известно, что прежде у тех и других были и разные обычаи, и разные боги. Теперь культы и земледельческие праздники плебса распространились повсюду и плебеев стали допускать в жреческие коллегии.
Плебейская триада богов-Церера, Либер и Либера- заняла свое место рядом с капитолийской: Юпитером, Марсом и Квирином. Это был еще один шаг на пути к эллинизации культа, поскольку многие плебеи происходили из греков, а их три главных божества были Деметрой, Дионисом и Корой, только получившими новые имена.
Внутренняя стабилизация Рима, которой содействовало примирение сословий, сделала его сплоченнее и сильнее. Даже у иудеев, которые редко восхищались языческими державами, мы находим высокую оценку республиканского строя римлян. Иуда Маккавей, заключая с ними союз, исходил именно из этой оценки. Его биограф особенно подчеркивает "благоразумие и твердость" римлян. Ему кажется прекрасным, что "никто из них не возлагал на себя венца и не облекался в порфиру, чтобы величаться ею", что "каждый год одному человеку вверяют они начальство над собою и господство над всей их землей, и все слушают одного, и не бывает ни зависти, ни ревности между ними".
Конечно, жизнь и государственный строй в Риме не были столь идеальными. Нравственная строгость и порядок покупались ценой жесткого режима, в котором было тесно творчеству и таланту. Pоль священной автократии заменял диктат гражданской дисциплины.
Энергия нации, сдавленная государственным механизмом, неизбежно искала выхода во внешней экспансии. От защиты Рима республика перешла к наступательным действиям. Неодолимая жажда завоеваний, казалось, толкала римский народ постоянно расширять рубежи страны. "Многочисленные походы и частые войны были для него пищей, на которой он вырос и налился силой",-замечает Плутарх. Но покорение Италии было делом трудным и долгим. Храм Януса от времен Нумы до Августа за семьсот лет стоял закрытым лишь однажды, да и то всего несколько месяцев.
Свои завоевания Рим начал в эпоху греко-персидских войн, а когда Александр сокрушил Ахменидов, римляне были близки к победе над всеми италийцами. Хотя долгие годы галлы, самниты и другие племена наносили им поражения и даже вторгались в Рим, однако выносливость легионеров, их дисциплина, упорство и высокое военное искусство рано или поздно давали Риму перевес над соседями. Один за другим склонялись перед ним народы. К 265 году весь полуостров был уже под контролем римлян.
Тем не менее Риму еще предстояло помериться силами со своим главным и наиболее опасным противником.
Еще в IV веке римляне заключали союзы с карфагенской державой. Но после покорения Италии оба государства неизбежно должны были превратиться в соперников. Решался вопрос, кто будет господствовать в водах западного Средиземноморья.
Новый враг был необычен. Если преждеРим, как правило, имел дело с родственными ему народами, то в Карфагене он встретил мир глубоко чуждый и отталкивающий.
Когда античные историки рассказывали о пунических войнах, те были уже в прошлом. Поэтому Ливии и другие писатели изображали Карфаген так, будто он мало чем отличался от Рима и эллинистических держав. Точно так же Аристотель, говоря о Карфагене, интересовался лишь его конституцией, обращая мало внимания на его духовный уклад. Контраст же между Римом и Карфагеном был куда больше. Случилось так, что в те дни римляне, подобно израильтянам, были поставлены лицом к лицу с ханаанской цивилизацией...
Как очутилась она на знойном берегу Африки?
В IV веке туда приплыли на своих кораблях финикийские купцы и основали город, назвав его "Ново-град", Карт-хадаш, или Карфаген. Столица колонии, раскинувшаяся среди садов и пальмовых рощ, была посвящена богу Ваалу и богине Танит. В честь них финикийцы возвели в своей новой крепости великолепные храмы.
Возвращаться на родину колонисты не собирались: там хозяйничали ассирийцы. Карфаген стал независимой республикой, управляемой суффетами, судьями, избираемыми знатью. Карфагенцы подчинили туземные берберские племена нумидийцев и постепенно распространили свои владения по всему северному побережью Африки.
То был настоящий оплот коммерсантов. Через огромный порт шли торговые пути со всех концов света. Сюда, на границу черного материка, везли слоновую кость и мрамор, посуду и ткани, драгоценные камни и благовония, ковры и оружие. Военная мощь Карфагена опиралась на армию наемников, которых вербовали из сицилийцев, греков и берберов.
Рим был куда беднее и слабее Карфагена, которому его плантации, таможни и флот приносили несметные богатства. Поэтому сенат долгое время предпочитал жить в мире с Африкой. Лишь когда римляне окрепли и столкнулись прямые интересы держав, война стала неминуемой.
Смертельная вражда римлян к пунам (так называли они финикийцев) объясняется, впрочем, не только политическими причинами. Им были ненавистны самый дух и религия Карфагена.
На первый взгляд это может показаться странным. Ведь Рим, как и другие завоеватели, часто усваивал обычаи и культы противников. Были даже особые заклинания, с помощью которых римляне надеялись привлечь на свою сторону богов неприятеля. Несмотря на меры, принимаемые правительством, Рим открывал ворота греческим, персидским, иудейским и египетским верованиям, но пуническим-никогда. Откуда же это неодолимое отвращение, которое он питал к Карфагену?
Сведений о пунической культуре сохранилось немного; однако и того, что известно, вполне достаточно, чтобы в какой-то мере понять чувства древних римлян.
Финикийцы принесли в Африку свою религию, сложившуюся в землях Тира и Сидона, ту самую, которая много веков была ужасом и камнем преткновения для Израиля. Изуверские обычаи, извращения, человеческие жертвы и ритуальная проституция сохранялись у пунов вплоть до эпохи эллинизма.
Рассказывают, что Ганнибал поверг на алтарь Ваала три тысячи имерийцев. По сообщению Диодора, участь эта постоянно ждала сотни юношей и девушек из лучших карфагенских семей. Многие сами обрекали себя на смерть.
Было время, когда читатели флоберовской "Саламбо" думали, что автор книги, изображая сцены сожжения людей в Карфагене, излишне доверился античным историкам. Но впоследствии археологи подтвердили правоту художника, угадавшего страшную правду. Был раскопан тофет - место захоронения, где нашли обугленные детские кости, останки жертв Молоху (18). Надписи и следы гнусных обрядов воскрешают картины из прошлого Карфагена: неистовые, полубезумные толпы, алчный идол, смрад горящего человеческого мяса, заглушаемый дымом курений...
На одном карфагенском памятнике сохранилось изображение жреца, который держит в руках ребенка. Полагают, что он представлен в момент ритуального убийства. Известно, что богатые пуны отдавали вместо своих сыновей рабов или военнопленных. Но это считалось преступлением, да и было доступно далеко не всем. В дни же больших праздников или в годы бедствий людей умерщвляли тысячами. Даже когда Карфаген был давно уничтожен, римская полиция время от времени вылавливала в тех краях жрецов Ваала, которые тайно совершали человеческие жертвоприношения.
В первобытные времена такого рода обряды были нередки. Однако Карфаген никак нельзя было назвать первобытным. Века процветания поставили его на уровень самых развитых и даже изысканных культур. Но из всех цивилизованных народов древности, пожалуй, одни ацтеки могли сравниться с пунами в их патологической жестокости.
Римляне отнюдь не были людьми мягкосердечными, но все же карфагенские обычаи внушали им слишком большую гадливость, чтобы примириться с ними. Они отдавали должное пунийским полководцам, мореходам и мастерам, но дальше этого не шли.
По справедливому замечанию Честертона, мы теперь лишь потому можем любить античность, что она духовно не покорилась "карфагенству". А такая опасность была. В самом деле, каким зловещим выглядел бы греко-римский мир, признай он культ финикийского Молоха...
Первая пуническая война вспыхнула в 264 году до н. э. и длилась "бесконечно долго", почти четверть века, а за ней последовала вторая, когда Ганнибал едва не взял приступом Рим. Нет необходимости останавливаться на этих драматических событиях, подробно описанных Ливием. Клятва Ганнибала в вечной ненависти к Риму, горящие суда пунов, римское войско, тонущее в болотах, боевые слоны среди заснеженных Альп и отчаянный вопль римлян: "Hannibal ante portas!" ("Ганнибал у ворот!")-все это известно многим со школьной скамьи...
Когда в 204 году пунийский полководец сел на корабль и последний раз в бессильной ярости взглянул на берега Италии- исход борьбы двух колоссов был решен. Когорты римских граждан заставили отступить африканских наемников. Напрасно Ганнибал, вернувшись домой, клеймил беспечность правителей своей страны, напрасно метался, в отчаянии ища поддержки у греков, предлагая Антиоху III союз против Рима,- звезда Карфагена померкла, и навсегда.
Африка, Испания, Сиракузы оказались теперь в руках консулов. Триумфальный парад, которым был встречен победитель Ганнибала Сципион Старший, превзошел все, что прежде видели римляне. Но в те дни еще кое-кто мог праздновать победу, хотя и другого рода. Человек, сокрушивший Карфаген, был пленен обаянием греческой культуры и решил содействовать ее торжеству на латинской земле. Отныне судьба сурового Рима будет прочно связана с эллинским гением. Конец Ганнибаловой войны был ознаменован началом "греко-римской" эпохи, которая принесла победителям много новых тревог и неожиданностей.
Расенов, обитателей холмистой Этрурии, греки называли тирренами. а римляне-этрусками. Они-то и стали первыми учителями жителей Лациума.
Цивилизация этрусков до сих пор остается для историков загадкой. Эти наставники римлян, смешавшись с италийскими племенами, исчезли как нация задолго до нашей эры. С тех пор улыбающиеся статуи и расписные гробницы расенов хранят молчание, подобно руинам Крита; из девяти тысяч сохранившихся этрусских надписей большая часть не расшифрована. Не удалось даже точно определить, к какой группе принадлежит их язык, потеряны следы их первоначальной родины.
Расены заявили о себе в Италии лет за сто до основания Рима, но откуда они пришли, никто не знал. Некоторые античные писатели полагали, что этруски-выходцы из Малой Азии, и сейчас эта гипотеза считается наиболее вероятной .
Этруски далеко обогнали сельскую культуру Лациума. Их богатые торговые и промышленные города славились своими зодчими, ювелирами и гончарами, не уступавшими греческим. Начиная с VI века из Этрурии стали приглашать мастеров, которые и воздвигли на Палатине первые храмы и статуи. Даже капитолийская волчица-эта эмблема "Вечного Города"-была отлита расенским скульптором.
Вообще в сфере искусства Рим чаще всего оставался лишь подражателем. Не храмы, а акведуки и фортификации воплотили его собственный стиль. Рим создавал в основном технические сооружения, предпочитая все остальное заимствовать у соседей.
С течением времени влияние этрусков простерлось так далеко, что некоторые из них добились римского трона. Это, правда, не значило, что Рим покорился Этрурии в политическом отношении. Она не могла создать единой и сильной державы. Но то, что в Лациуме правили Тарквинии, цари этрусского происхождения, показывает, насколько глубоко латинский мир был вовлечен в орбиту расенов.
Что же из этрусской религии проникло в римскую?
Установить это трудно хотя бы потому, что о мировоззрении этрусков вообще мало известно. Подобно всем язычникам, они чтили множество богов, главой которых был Тин, или Тиния. Находясь в тесных отношениях с греками, этруски переняли от них и культ Олимпийцев. Несомненно, в Этрурии сложились свои мифы, однако ни один из них не дошел до наших дней. О богах расенов мы знаем только по статуям, в которых лаконизм эллинской архаики сплавлен с декоративной пышностью Востока. Можно полагать, что лишь некоторые, и притом второстепенные, фигуры этрусского пантеона вошли в систему верований Рима.
Какая-то роль отводилась в расенской мифологии собаке или волку; многие народы связывали их с хтоническим и погребальным культами. Не исключено, что и легенда о волчице, вскормившей Ромула и Рема, была занесена в Лациум из Азии через этрусков.
Фрески и мозаики в гробницах рассказывают также о подземных духах и демонах, об отвратительных чудищах, населявших этрусскую преисподнюю. Расены боялись призраков и считали, что души покойников, испытывая томление, покидают могилы, чтобы причинять вред живым. По-видимому, представление римлян о призраках-ларвах коренилось в этрусских поверьях. Но в воззрениях расенов на посмертие было и немало светлых мотивов.
В наиболее ранних из их склепов часто находят изображения пирующих людей. По аналогии с Египтом историки заключили, что это умершие, которые обрели вечную радость в загробном мире. Алтари, посвященные героям, свидетельствуют об их обожествлении. У римлян нашла живой отклик именно эта сторона этрусского взгляда на бессмертие. В противоположность грекам они не связывали смерть с ужасами Аида. Считалось, что после гибели тела и его двойника, "гения", душа входит в семью подземных богов - манов, и с этого времени ей надлежит воздавать благоговейное почитание . Полагают, что в данном случае этрусские идеи переплелись с латинским культом предков.
Перед алтарями манов обычно клали хлеб, соль, зелень и цветы. У Овидия мы читаем:
Есть и могилам почет,
ублажайте родителей души,
скромною данью любви чтите холодный их прах.
Скромны желания манов,
милей им роскошных даяний ласка,
нежадных богов мрак преисподней таит .
Уверенность в том, что боги могут открывать будущее, побуждала римлян относиться с величайшей серьезностью к "технике" предсказания. Этруски слыли в этом непревзойденными мастерами: их часто приглашали, чтобы узнать волю богов. Расены-кудесники пользовались авторитетом по всей Италии.
Вплоть до эпохи императоров в Риме существовали книги с изложением disciplina Etrusca, "учения этрусков". Цицерон сообщает, что в них трактовалось о трех предметах: ритуалах, молниях и искусстве прорицания. Особенно сложными считались гаруспиции - способы гадания по печени жертвенных животных. На Востоке их знали уже давно; некоторые ученые даже сам термин "гаруспиции" производят от ассирийского слова гар, печень.
Страбон, географ из Понта, перечисляет много других обычаев и обрядов, которые Рим унаследовал от этрусков. Но ни один из них не выходит за рамки первобытных церемоний. Следовательно, контакт с Этрурией не мог по-настоящему обогатить религию римлян. В самой сути довольно бесцветного культа латинян коренных перемен не произошло; магизм одного типа наложился на другой, лишь обременив его новым грузом суеверий.
Disciplina Etrusca усилила страх нарушить культовый устав. А сам этот устав, усложненный другими иноземными влияниями, стал практически трудно исполнимым. В результате у народа постоянно росло сознание вины, навязчивое чувство сакральной скверны.
"Самый пустой обыкновенный случай, писал позднее Цицерон,-если он только кажется нам предзнаменованием,-все и вся служит для того, чтобы пугать нас, и не дает нам ни одной минуты покоя. Казалось бы, что сон должен служить нам некоторого рода убежищем, когда мы можем отдыхать от горя и забот; однако именно во время сна всего более владеют нами беспокойство и ужасы". Римлян стала преследовать мысль о необходимости добиваться восстановления нарушенного мира с богами. Потребность в этом нашла выражение в римском празднике Сатурналий, который тоже пришел из Этрурии.
Осенние торжества в честь бога Сатурна выросли из древнейших земледельческих обрядов. Впоследствии римляне считали, что буйное веселие Сатурналий есть отзвук забытых времен "золотого века", когда люди и боги жили в согласии, когда не было ни рабов, ни господ. Танцы, разгул, нарушение всех правил были законом праздника. Его участников наполняло ликующее чувство свободы, и свинцовая тяжесть вины оставляла их хотя бы на время...
Некоторые свои очистительные обряды Рим заимствовал у греков. Юг Италии был к VI веку до н.э. уже густо заселен эллинскими колонистами. В их полисах расцветало искусство и велся оживленный обмен идеями; там проповедовали Пифагор и Ксенофан, там создали свою школу философы-элеаты. С этим новым для него миром "Великой Греции" Рим вошел в соприкосновение через портовый город Кумы.
Куманцы часто враждовали со своими конкурентами- этрусками. А когда в Риме начали тяготиться засильем расенов, греки превратились в естественных союзников римлян. Благодаря этому жители Лациума прониклись симпатией к главному божеству Кум - Аполлону. Он стал первым Олимпийцем, покорившим римлян. Одна из причин его популярности заключалась в том, что Аполлон издавна считался богом, дарующим очищение от скверны. К тому же "сребролукий" бог был патроном древних троянцев, от которых вели свой род основатели Рима.
Однако и цари не желали выпускать инициативы из рук. Они боялись, что в противном случае культ Аполлона превратится в знамя недовольных. Поэтому Тарквиний I (615-578) сам объявил себя поклонником Аполлона. При нем в Риме появились священные книги, якобы доставленные царю Сивиллой, жрицей эллинского бога.
Самое раннее упоминание об этой таинственной прорицательнице сохранилось у Гераклита. Предание знает несколько Сивилл, к которым причисляет и дельфийскую Сивиллу-Пифию. Но настоящим отечеством их была Малая Азия, откуда пришла религия Аполлона и где издавна процветали оргиастические культы.
Вергилий изображает экстаз Сивиллы как вакхическое неистовство:
"Время Судьбу вопрошать! Вот бог! Вот бог!" -
восклицала Так перед дверью она и в лице изменялась, бледнея,
Волосы будто бы вихрь разметал, и грудь задышала Чаще,
и в сердце вошло исступленье, выше, казалось,
Стала она, и голос не так зазвенел, как у смертных,
Только лишь бог на нее дохнул, приближаясь.
Согласно легенде, одна из пророчиц, жившая в Эритрее, получила от Аполлона бессмертие при условии, что никогда не увидит родной земли. После этого Сивилла обосновалась в Кумах, где ее окружили заботой и уважением, а ее предсказаниям внимали как гласу самого Аполлона. С годами Сивилла почувствовала, насколько тягостна для нее вечная жизнь. Куманцы сжалились над вещуньей и привезли ей горсть эритрейской земли. Взглянув на нее, Сивилла упала навзничь и испустила дух. Она обрела наконец желанный покой, и только голос ее продолжал звучать в куманских пещерах, куда приходили слушать его окрестные жители.
Незадолго до смерти Сивилла, как говорят, посетила Рим. Об этом есть старинный рассказ у писателя Авла Геллия. По его словам, к царю Тарквинию I пришла неизвестная старая женщина и предложила купить у нее десять свитков с пророчествами. Цена, которую она потребовала, показалась этруску слишком высокой. Тогда женщина бросила в жаровню три свитка и продолжала настаивать на той же сумме. Тарквиний решил, что старуха сошла с ума, но, когда осталось всего три манускрипта, он одумался и приобрел их. Так попали в Рим Сивиллины книги.
Вряд ли возможно отличить правду от вымысла в этой легенде; достоверно только, что с тех пор писания Сивиллы стали играть важную роль в жизни римлян. Их бережно хранили, называли их "книгами судеб" и обращались к ним в годы войн и смут.Часть этих рукописей погибла при пожаре Капитолия, часть была уничтожена Августом.
Те произведения, которые сохранились под названием "Сивиллиных", написаны позже иудейскими и христианскими авторами.
Предположение, что их написали в Риме, маловероятно. Скорее, происхождение их греческое или малоазийское. Не исключено, что ядро их действительно составили прорицания древних жриц.
Вместе с Сивиллиными книгами в устойчивый италийский мир проникла первая апокалиптическая струя, правда пока еще очень слабая. Поклонники Аполлона верили, что когда-нибудь наступит время новой борьбы богов и из этой космической битвы Аполлон выйдет победителем. Из намеков античных писателей можно заключить, что Сивилла предрекала конец очередного периода в десять веков и наступление новой эры. Эго деление восходило к старым восточным религиям и, как мы знаем, отразилось в Книге Еноха.
В разные эпохи люди будут искать в Сивиллиных книгах ответ на вопрос о будущем. Иудеи станут утверждать, что пророчица говорит о конце многобожия, а христиане-что она возвещает приход Избавителя. Именно поэтому Микеланджело поместил четырех Сивилл на плафоне Сикстинской капеллы рядом с библейскими провидцами.
Впрочем, эсхатология Сивиллы по-настоящему взволнует Рим лишь века спустя. Для раннего же периода "книги судеб" означали прежде всего появление в Лациуме чужеземной религии.
Аполлон был первенцем из novensides, новых богов, которым предстояло завоевать Рим.
Цари-этруски, притязая на самодержавную власть, старались укрепить и национальную религию римлян. На Капитолии начал строиться храм Юпитера, получившего титул "всеблагого и высочайшего". Тарквинии хотели превратить капитолийских богов в покровителей их монархии. Но замысел этот был опрокинут сопротивлением патрициев.
Еще не завершилось сооружение "царского" храма, как римская знать поднялась против Тарквиния и изгнала его из города. В 609 году потерпели поражение войска этрусков, пытавшихся вернуть царю его трон, и в Риме была провозглашена республика. В установленные дни на площадь собирались все полноправные граждане, носившие оружие. По их воле власть на год вручалась двум консулам. Постоянным правительством стал, патрицианский сенат.
Население civitas'a начало с этого времени быстро расти, и в один прекрасный день основатели республики-патриции- оказались в меньшинстве. Естественно, что пришлый люд- плебеи-потребовали себе равных прав в жизни города.
Это была бескровная революция: во время войны Рима с соседями плебеи несколько раз объявляли бойкот и грозили навсегда покинуть город. В конце концов сенат вынужден был признать их законными членами римского народа. На общих собраниях интересы плебса отныне должны были защищать "народные трибуны".
Уравнение плебеев и патрициев перед лицом закона сказалось и на религии. Известно, что прежде у тех и других были и разные обычаи, и разные боги. Теперь культы и земледельческие праздники плебса распространились повсюду и плебеев стали допускать в жреческие коллегии.
Плебейская триада богов-Церера, Либер и Либера- заняла свое место рядом с капитолийской: Юпитером, Марсом и Квирином. Это был еще один шаг на пути к эллинизации культа, поскольку многие плебеи происходили из греков, а их три главных божества были Деметрой, Дионисом и Корой, только получившими новые имена.
Внутренняя стабилизация Рима, которой содействовало примирение сословий, сделала его сплоченнее и сильнее. Даже у иудеев, которые редко восхищались языческими державами, мы находим высокую оценку республиканского строя римлян. Иуда Маккавей, заключая с ними союз, исходил именно из этой оценки. Его биограф особенно подчеркивает "благоразумие и твердость" римлян. Ему кажется прекрасным, что "никто из них не возлагал на себя венца и не облекался в порфиру, чтобы величаться ею", что "каждый год одному человеку вверяют они начальство над собою и господство над всей их землей, и все слушают одного, и не бывает ни зависти, ни ревности между ними".
Конечно, жизнь и государственный строй в Риме не были столь идеальными. Нравственная строгость и порядок покупались ценой жесткого режима, в котором было тесно творчеству и таланту. Pоль священной автократии заменял диктат гражданской дисциплины.
Энергия нации, сдавленная государственным механизмом, неизбежно искала выхода во внешней экспансии. От защиты Рима республика перешла к наступательным действиям. Неодолимая жажда завоеваний, казалось, толкала римский народ постоянно расширять рубежи страны. "Многочисленные походы и частые войны были для него пищей, на которой он вырос и налился силой",-замечает Плутарх. Но покорение Италии было делом трудным и долгим. Храм Януса от времен Нумы до Августа за семьсот лет стоял закрытым лишь однажды, да и то всего несколько месяцев.
Свои завоевания Рим начал в эпоху греко-персидских войн, а когда Александр сокрушил Ахменидов, римляне были близки к победе над всеми италийцами. Хотя долгие годы галлы, самниты и другие племена наносили им поражения и даже вторгались в Рим, однако выносливость легионеров, их дисциплина, упорство и высокое военное искусство рано или поздно давали Риму перевес над соседями. Один за другим склонялись перед ним народы. К 265 году весь полуостров был уже под контролем римлян.
Тем не менее Риму еще предстояло помериться силами со своим главным и наиболее опасным противником.
Еще в IV веке римляне заключали союзы с карфагенской державой. Но после покорения Италии оба государства неизбежно должны были превратиться в соперников. Решался вопрос, кто будет господствовать в водах западного Средиземноморья.
Новый враг был необычен. Если преждеРим, как правило, имел дело с родственными ему народами, то в Карфагене он встретил мир глубоко чуждый и отталкивающий.
Когда античные историки рассказывали о пунических войнах, те были уже в прошлом. Поэтому Ливии и другие писатели изображали Карфаген так, будто он мало чем отличался от Рима и эллинистических держав. Точно так же Аристотель, говоря о Карфагене, интересовался лишь его конституцией, обращая мало внимания на его духовный уклад. Контраст же между Римом и Карфагеном был куда больше. Случилось так, что в те дни римляне, подобно израильтянам, были поставлены лицом к лицу с ханаанской цивилизацией...
Как очутилась она на знойном берегу Африки?
В IV веке туда приплыли на своих кораблях финикийские купцы и основали город, назвав его "Ново-град", Карт-хадаш, или Карфаген. Столица колонии, раскинувшаяся среди садов и пальмовых рощ, была посвящена богу Ваалу и богине Танит. В честь них финикийцы возвели в своей новой крепости великолепные храмы.
Возвращаться на родину колонисты не собирались: там хозяйничали ассирийцы. Карфаген стал независимой республикой, управляемой суффетами, судьями, избираемыми знатью. Карфагенцы подчинили туземные берберские племена нумидийцев и постепенно распространили свои владения по всему северному побережью Африки.
То был настоящий оплот коммерсантов. Через огромный порт шли торговые пути со всех концов света. Сюда, на границу черного материка, везли слоновую кость и мрамор, посуду и ткани, драгоценные камни и благовония, ковры и оружие. Военная мощь Карфагена опиралась на армию наемников, которых вербовали из сицилийцев, греков и берберов.
Рим был куда беднее и слабее Карфагена, которому его плантации, таможни и флот приносили несметные богатства. Поэтому сенат долгое время предпочитал жить в мире с Африкой. Лишь когда римляне окрепли и столкнулись прямые интересы держав, война стала неминуемой.
Смертельная вражда римлян к пунам (так называли они финикийцев) объясняется, впрочем, не только политическими причинами. Им были ненавистны самый дух и религия Карфагена.
На первый взгляд это может показаться странным. Ведь Рим, как и другие завоеватели, часто усваивал обычаи и культы противников. Были даже особые заклинания, с помощью которых римляне надеялись привлечь на свою сторону богов неприятеля. Несмотря на меры, принимаемые правительством, Рим открывал ворота греческим, персидским, иудейским и египетским верованиям, но пуническим-никогда. Откуда же это неодолимое отвращение, которое он питал к Карфагену?
Сведений о пунической культуре сохранилось немного; однако и того, что известно, вполне достаточно, чтобы в какой-то мере понять чувства древних римлян.
Финикийцы принесли в Африку свою религию, сложившуюся в землях Тира и Сидона, ту самую, которая много веков была ужасом и камнем преткновения для Израиля. Изуверские обычаи, извращения, человеческие жертвы и ритуальная проституция сохранялись у пунов вплоть до эпохи эллинизма.
Рассказывают, что Ганнибал поверг на алтарь Ваала три тысячи имерийцев. По сообщению Диодора, участь эта постоянно ждала сотни юношей и девушек из лучших карфагенских семей. Многие сами обрекали себя на смерть.
Было время, когда читатели флоберовской "Саламбо" думали, что автор книги, изображая сцены сожжения людей в Карфагене, излишне доверился античным историкам. Но впоследствии археологи подтвердили правоту художника, угадавшего страшную правду. Был раскопан тофет - место захоронения, где нашли обугленные детские кости, останки жертв Молоху (18). Надписи и следы гнусных обрядов воскрешают картины из прошлого Карфагена: неистовые, полубезумные толпы, алчный идол, смрад горящего человеческого мяса, заглушаемый дымом курений...
На одном карфагенском памятнике сохранилось изображение жреца, который держит в руках ребенка. Полагают, что он представлен в момент ритуального убийства. Известно, что богатые пуны отдавали вместо своих сыновей рабов или военнопленных. Но это считалось преступлением, да и было доступно далеко не всем. В дни же больших праздников или в годы бедствий людей умерщвляли тысячами. Даже когда Карфаген был давно уничтожен, римская полиция время от времени вылавливала в тех краях жрецов Ваала, которые тайно совершали человеческие жертвоприношения.
В первобытные времена такого рода обряды были нередки. Однако Карфаген никак нельзя было назвать первобытным. Века процветания поставили его на уровень самых развитых и даже изысканных культур. Но из всех цивилизованных народов древности, пожалуй, одни ацтеки могли сравниться с пунами в их патологической жестокости.
Римляне отнюдь не были людьми мягкосердечными, но все же карфагенские обычаи внушали им слишком большую гадливость, чтобы примириться с ними. Они отдавали должное пунийским полководцам, мореходам и мастерам, но дальше этого не шли.
По справедливому замечанию Честертона, мы теперь лишь потому можем любить античность, что она духовно не покорилась "карфагенству". А такая опасность была. В самом деле, каким зловещим выглядел бы греко-римский мир, признай он культ финикийского Молоха...
Первая пуническая война вспыхнула в 264 году до н. э. и длилась "бесконечно долго", почти четверть века, а за ней последовала вторая, когда Ганнибал едва не взял приступом Рим. Нет необходимости останавливаться на этих драматических событиях, подробно описанных Ливием. Клятва Ганнибала в вечной ненависти к Риму, горящие суда пунов, римское войско, тонущее в болотах, боевые слоны среди заснеженных Альп и отчаянный вопль римлян: "Hannibal ante portas!" ("Ганнибал у ворот!")-все это известно многим со школьной скамьи...
Когда в 204 году пунийский полководец сел на корабль и последний раз в бессильной ярости взглянул на берега Италии- исход борьбы двух колоссов был решен. Когорты римских граждан заставили отступить африканских наемников. Напрасно Ганнибал, вернувшись домой, клеймил беспечность правителей своей страны, напрасно метался, в отчаянии ища поддержки у греков, предлагая Антиоху III союз против Рима,- звезда Карфагена померкла, и навсегда.
Африка, Испания, Сиракузы оказались теперь в руках консулов. Триумфальный парад, которым был встречен победитель Ганнибала Сципион Старший, превзошел все, что прежде видели римляне. Но в те дни еще кое-кто мог праздновать победу, хотя и другого рода. Человек, сокрушивший Карфаген, был пленен обаянием греческой культуры и решил содействовать ее торжеству на латинской земле. Отныне судьба сурового Рима будет прочно связана с эллинским гением. Конец Ганнибаловой войны был ознаменован началом "греко-римской" эпохи, которая принесла победителям много новых тревог и неожиданностей.
-
Peremot
- Почетный тунисец
- Сообщения: 2041
- Зарегистрирован: 05 дек 2009, 02:00
- Откуда: Хаммамет, Тунис
СЕВЕРЫ- ТАйная Месть Карфагена
Септимий Север
Преемником Коммоду заговорщики выдвинули сенатора незнатного происхождения — Публия Гельвия Пертинакса. Это был способный и твердый человек, который начал с того, что попытался обуздать преторианцев и сократить безумное мотовство Коммода. Этим он восстановил против себя и преторианцев, и городскую толпу, и придворную челядь. Эмилий Пет также выступил против него. Через 87 дней Пертинакс был убит преторианцами (28 марта 193 г.).
После этого в Риме разыгралась невиданная сцена: преторианцы устроили аукцион на императорское звание. Покупателями выступили два лица: богатый сенатор Марк Дидий Юлиан и градоначальник Рима Тит Флавий Сульпициан, зять убитого Пертинакса. На торгах победил Дидий Юлиан, предложивший большую сумму. Он и был провозглашен императором.
Однако новый император надавал преторианцам слишком много обещаний и не мог их выполнить. Поэтому в решительную минуту он был ими покинут. Кризис центральной власти, как и в 68 г., вызвал движение провинций. После убийства Пертинакса провинциальные войска провозгласили почти одновременно трех императоров: Децима Клодия Альбина в Британии, Гая Песценния Нигера в Сирии и Люция Септимия Севера в Иллирии и Паннонии. Последний имел то существенное преимущество над своими соперниками, что находился ближе к Риму. Чтобы временно обезвредить Альбина, он вступил с ним в соглашение, усыновил его, дал титул цезаря и поручил верховное командование в Британии, Галлии и Испании. Север под лозунгом мщения за Пертинакса быстро занял Рим. Преторианцы почти не оказали сопротивления, выдали убийц Пертинакса и были разоружены. Терроризованный сенат приговорил Дидия Юлиана к смерти, и 1 июня, после 60 дней царствования, он был казнен.
Септимий Север, получив от сената утверждение в императорском звании, отправился против Песценния Нигера, которого тем временем признали азиатские провинции и Египет. Его передовые войска уже переправились в Европу и заняли Византий. Война на Востоке затянулась на три года. Нигер был разбит и бежал к парфянам, оказывавшим ему поддержку, но по дороге его настигли и убили. Север жестоко расправился со сторонниками Нигера, прибегая к массовым казням и конфискациям имуществ. Затем он двинулся против парфян и занял северную Месопотамию вплоть до Тигра.
Однако в 196 г. войну с парфянами пришлось прекратить. Альбин при сочувствии значительной части сената провозгласил себя августом и занял Галлию. Север прямо с Востока через дунайские провинции двинулся против Альбина и уничтожил его войска в кровопролитной битве в Галлии. И на Западе победа Севера привела к казням и конфискациям. Только после гибели Альбина Север смог снова отправиться на восток и закончить парфянскую войну. За время гражданской войны в Галлии парфяне перешли в наступление и снова отобрали захваченную римлянами территорию. Север оттеснил их за Тигр и взял Селевкию и Ктесифон (198 г.). После этого был заключен мир, по которому парфяне отдали Месопотамию.
Казалось, что в лице Септимия Севера империя нашла своего спасителя, что суровый солдат железной рукой удержал катившийся в пропасть Рим. Действительно, его царствование (193 — 211 гг.) знаменует ослабление кризиса и некоторое укрепление императорской власти.
Восстановив единство империи и укрепив ее границы, Септимий произвел значительную реорганизацию государственного аппарата. Впрочем, эта реорганизация не являлась чем-то абсолютно новым и была дальнейшим расширением начал, заложенных в самом существе империи и развитых рядом предшественников Септимия. Императорская власть по своей природе была военной диктатурой, возникшей в борьбе с революционным движением II — I вв. до н. э. С другой стороны, эта диктатура с самого начала отражала классовые интересы, более широкие, чем это могла сделать римская республика, связанная только с италийским рабовладением. Поэтому уже со времени Суллы, фактически первого императора, мы наблюдаем военизацию центральной власти и вместе с тем некоторое смягчение гнета, лежавшего на провинциях. Преемники Суллы идут по его пути создания военной средиземноморской монархии: одни — более решительно (Цезарь), другие — медленно, с остановками и отступлениями (Август и его ближайшие преемники). В эпоху Антонинов империя оформляется как бюрократическая монархия, опирающаяся на имущую часть населения провинций и Италии. Но в это же самое время кризис рабовладельческой системы начинает подтачивать самые основы римского государства. При последних Антонинах кризис прорывается наружу, вызывая необходимость в экстренных мерах для сохранения государства.
Септимий Север окончательно придал империи военный характер. Передают, что, умирая в 211 г., он сказал своим сыновьям: «Обогащайте солдат и не обращайте внимания на остальных!». Возможно, что эти слова в действительности и не были сказаны, но они довольно точно характеризуют политику Севера. Получив власть при помощи армии и сознавая ее значение для борьбы с кризисом, он все свое внимание направил на укрепление и реорганизацию военного аппарата. Уже при своем первом вступлении в Рим Север разогнал преторианскую гвардию. Она настолько разложилась при Коммоде и его преемниках, что не только перестала служить опорой императорам, но сделалась главным источником деморализации. К тому же привилегированное положение преторианцев, набиравшихся из италиков, давно возбуждало ненависть провинциальных войск. Отныне преторианская гвардия стала комплектоваться из лучших, наиболее отличившихся солдат провинциальных легионов.
Положение армии в целом значительно улучшилось. Было повышено жалованье, увеличены всякого рода награды и знаки отличия. Более принципиальное значение имели другие меры. Август, создавая постоянную армию, запретил солдатам иметь законную семью. Солдатский брак считался простым сожительством. Он не давал никаких прав ни жене, ни детям. Только по выходе воина в отставку его жена становилась полноправной супругой, а сыновья узаконивались лишь в том случае, если они сами поступали на военную службу. Север допустил в некоторых легионах законный брак. Солдатским семьям было позволено жить поблизости от военных лагерей. С этим было связано разрешение солдатам, находившимся в постоянных лагерях на Рейне и Дунае, арендовать и обрабатывать землю, принадлежавшую их легионам? Таким путём создавалась более прочная связь армии с местами и несколько облегчалась задача снабжения армии.
Мало того, раньше простой солдат не имел никакой возможности дослужиться до командирских чинов: префекта когорты или эскадрона и трибуна легиона. Последние пополнялись исключительно лицами всаднического сословия. Карьера рядового солдата кончалась в лучшем случае достижением высшей центурионской должности примипила. Север объявил должность примипила всаднической. Это означало, что отныне каждому способному солдату открывалась широкая дорога не только на военной, но и на гражданской службе. Септимий Север активно привлекал военных в бюрократический аппарат, используя их дисциплинированность и опытность.
При Септимии и его сыновьях завершается также другой важный процесс, начавшийся с самого возникновения империи: уравнение в правах провинциалов и италиков. Само происхождение и воспитание основателя династии играло здесь известную роль. Септимий происходил из Африки и воспитывался далеко не в духе старых римских взглядов. Характерно, например, его преклонение перед Ганнибалом. Сделавшись императором, он всюду воздвигал статуи великому карфагенскому полководцу, смертельному врагу старого Рима. Женат Септимий был на сириянке Юлии Домне, что также не содействовало укреплению в нем исконных римских традиций.
Италия при Септимии Севере была почти уравнена с провинциями. Мы уже видели, что ее население лишилось своей старой привилегии пополнять преторианскую гвардию. Кроме преторианцев, в Италии, недалеко от Рима, был расквартирован целый легион (2-й парфянский) — случай, неслыханный в истории империи. Неслыханным было и то, что Север по отношению к Италии принял звание проконсула, которое предыдущие императоры принимали только по отношению к провинциям. В проконсульском звании по преимуществу заключалась та военная власть, тот империй, который мог быть применен только к провинциям. Теперь и Италия подпадала под действие этого империя.
Параллельно с ослаблением политической роли италиков шло усиление прав провинциалов. Провинциальные города стали получать освобождение от некоторых повинностей. Многим из них были даны права римских колоний и так называемое «италийское право», означавшее свободу от земельной и подушной подати. Александрия египетская впервые получила муниципальное устройство и т. д.
При Севере идет дальнейшее умаление роли сената. Император не мог простить сенаторам поддержку, которую они оказывали его соперникам. Немало их поплатилось за это жизнью и имуществом. Сенат формально продолжал существовать, но фактически его функции были сведены на нет. Вся его законодательная деятельность ограничивалась тем, что он заслушивал и утверждал соответствующие послания императора. Назначение городских магистратов (консулов и др.) перешло целиком к последнему, а сенат только ставился в известность. Да и роль этих магистратов значительно ограничилась.
Зато еще более выросло значение императорских чиновников. В особенности это нужно сказать о префекте претория. Он становится заместителем императора в области судопроизводства, поэтому на должность префекта претория начинают назначать крупных юристов. Таким при Септимии был знаменитый Папиниан.
Таким образом, при С. Севере все яснее начинает выступать откровенно самодержавный характер императорской власти. Наряду с этим происходит возвышение особы императора. Уже тогда, по-видимому, появляется формула, несколько позднее декларированная крупнейшим юристом Ульпианом: «Что угодно принцепсу, пусть будет законом», а в надписях применительно к императору часто фигурирует «dominus noster» («наш господин»).
Военный режим в соединении с реформами несколько улучшил положение империи. Однако насколько тревожной продолжала оставаться общая атмосфера, показывает следующий факт. Во второй половине правления Севера один италик по имени Булла, собрал шайку в 600 человек, в которой наряду с рабами были дезертиры и даже правительственные чиновники. В течение двух лет Булла грабил Италию. Опираясь на сочувствие беднейшего населения, действуя частью хитростью, частью подкупом, он был неуловим. Одному центуриону, попавшемуся к нему в плен и отпущенному на свободу. Булла дал такой наказ: «Посоветуй господам кормить своих рабов, чтобы последним не идти в разбойники». Наконец, раздраженный император послал против Буллы крупный отряд преторианцев и кавалерии. Только тогда удалось захватить Буллу и ликвидировать его шайку, да и то благодаря предательству. Движение Буллы, аналогичное движению Матерна, показывает, до какой степени дошел развал правительственного aппарата, несмотря на все реформы.
Каракалла
Еще в 196 г. Север провозгласил своего 8-летнего сына Бассиана цезарем под именем Марка Аврелия Антонина,* а два года спустя сделал его своим соправителем с титулом августа. В конце царствования он проделал то же самое со своим вторым сыном Гетой. В 211 г. Септимий умер в Британии во время войны с туземными племенами.** В Риме, таким образом, стало два законных императора. Оба брата ненавидели друг друга лютой ненавистью, и каждый имел свою партию при дворе и среди населения. В 212 г. Бассиан во время ссоры убил Гету в объятиях матери Юлии Домны.
Император Марк Аврелий Север Антонин (212 — 217 гг.), прозванный «Каракаллой»,унаследовал суровый нрав своего отца. Но у сына эта суровость выродилась в крайнюю жестокость. После гибели Геты Каракалла расправился с его действительными или мнимыми сторонниками. В числе их был казнен и Папиниан. Впрочем, Каракалла мало интересовался делами, предоставив фактическое управление Юлии Домне. Основное направление внутренней политики, выработанное Септимнем, продолжало существовать и при его преемнике. Солдаты осыпались милостями: наградами, повышениями и т. п. Жалованье снова было увеличено, что не могло не отразиться роковым образом на финансах. Возможно, что с этим связан и знаменитый эдикт 212 г., даровавший всем свободным жителям империи, приписанным к какой-нибудь общине, права римского гражданства (constitutio Antoniniana). Предполагают, что этим путем римское правительство надеялось унифицировать налоговую систему и увеличить сумму налогов. Но каковы бы ни были непосредственные причины эдикта 212 г., исторически он представлял завершение традиционной политики римской империи, политики Цезаря, Клавдия, Веспасиана, Адриана и Септимия Севера, направленной на расширение социальной базы римского государства.
Внешняя политика Каракаллы частью преследовала цели укрепления границ и в этом смысле также не отступала от старых традиций, частью же стремилась дать поживиться солдатам. Два раза Каракалла воевал на Дунае, но без крупных результатов, затем он отправился против парфян, мечтая о подвигах Александра Македонского. Во время пребывания на Востоке император расправился с александрийцами, которы раньше были сторонниками Геты. В 215 г. город был отдан на разграбление солдатам.
Война с парфянами затянулась и шла далеко не блестяще для римского оружия: армия была не подготовлена. На этой почве выросло недовольство, усиленное жестокостями Каракаллы. Возник заговор, возглавлявшийся префектом претория Марком Опеллием Макрином, мавританцем по происхождению. В апреле 217 г. Каракалла был убит, а через три дня Макрина провозгласили императором. Его признали и в армии и в Риме. Юлия Домна покончила жизнь самоубийством.
Макрин
В качестве префекта претория Макрин пользовался широкой популярностью, но, сделавшись императором, он не сумел справиться с трудностями своего положения. Армия, избалованная Северами, ждала новых подачек, однако взять их было неоткуда. Пришлось даже уменьшить жалованье солдатам. Война с парфянами шла плохо, и с ними заключили мир ценой уплаты большой контрибуции. В сирийской армии начались волнения и поиски нового кандидата в император. Покойная жена Септимия Севера Юлия Домна происходила из сирийского города Эмесы и была дочерью верховного жреца бога Солнца Элагабала (или Гелиогабала). У нее была сестра Юлия Мэса, а у последней две дочери — Соэмиада и Мамея. Старшая Соэмиада от брака с неким Барием Марцеллом имела 14-летнего сына Вария Авита Бассиана. После воцарения Макрина и самоубийства Юлии Домны вся ее семья была сослана в Эмесу, где Бассиана избрали жрецом Элагабала. Юлия Мэса, властная и энергичная женщина, решила воспользоваться недовольством сирийской армии против Макрина, чтобы добиться престола для своего внука. Началась агитация среди войск, в которой широко использовали прошлую популярность Септимия Севера и Каракаллы. Солдатам обещали щедрые награды и изменение «скаредной» политики Макрина. Подготовив почву, заговорщики в мае 218 г. провозгласили Бассиана императором под традиционным именем Марка Аврелия Антонина. Войска, оставшиеся верными Макрину, были разбиты под Антиохией, сам он бежал на запад, но по дороге был схвачен и убит. Макрин царствовал немногим больше года и за все это время даже ни разу не посетил Рима.
Элагабал
Новый император принял имя Элагабала в качестве своего собственного дополнительного имени, под которым и вошел в историю. Покинув Эмесу, он, однако, не расстался со своими жреческими обязанностями. Сенат был вынужден принять в римскую религию «непобедимого бога Солнца Элагабала», верховным жрецом которого стал сам император. Новому богу построили храм возле императорского дворца на Палатине и перенесли туда жертвенник богини Весты и другие святыни римского государства. В этом факте проявились не только сумасбродство Элагабала и раболепие сената. Он говорит также о том, что в Италию и в западную половину империи в эту эпоху широко проникают различные восточные верования и культы, образуя там пеструю религиозную смесь. Этот религиозный синкретизм создавал основу, на которой как раз в это время начало быстро распространяться христианство.
Однако решительный поворот в сторону Востока не мог не вызвать протеста со стороны широких общественных кругов. Оппозиция восточной политике Элагабала усиливалась недовольством, которое было вызвано поведением молодого императора и его придворной клики. Правда, в этом отношении Рим трудно было чем-нибудь удивить. Но то, что творилось при дворе Элагабала, превосходило всякую меру бесстыдства. Император, несмотря на свою молодость, был крайне испорчен. Он страдал половой извращенностью, и сцены разврата, разыгрывавшиеся на Палатине, далеко оставляли за собой оргии Калигулы, Нерона и Коммода. Ближайшее окружение императора — его мать Соэмиада, его любимец Гиерокл, градоначальник Рима Фульвий, управляющий финансами Эвбул и другие — занимались открытым расхищением государственных средств и позволяли себе неслыханные злоупотребления.
Бабка Элагабала Юлия Мэса, которая вначале руководила всеми государственными делами, скоро поняла, что ее «создание» совершенно неисправимо и не только не способно укрепить династию, но, наоборот, неизбежно ее погубит. Поэтому она добилась от Элагабала, чтобы он усыновил и назначил цезарем своего двоюродного брата Александра, сына Мамеи. Вскоре после этого 18-летний Элагабал был убит преторианцами вместе со всей своей кликой (начало 222 г.).
Александр Север
Александр был провозглашен императором под именем Марка Аврелия Севера Александра. Ему было только тринадцать с половиной лет, и делами руководила сначала Юлия Мэса, а когда через год она умерла — Мамея. Александр являлся полной противоположностью своему двоюродному брату. Он получил прекрасное образование в духе тогдашнего культурного синкретизма с преобладанием стоических, и религиозно-философских идей. Бабка и мать усиленно готовили его к будущей роли правителя, и будущий император вырос с сознанием лежащей на нем ответственности. Однако Александр был крайне мягок и слабоволен. До конца своей жизни он не выходил из подчинения Мамеи, властной и суровой женщины, чрезвычайно похожей по характеру на свою мать Юлию Мэсу. Мамея окружала сына мелочным надзором, стараясь предохранить его от всяких дурных влияний.
Падение Элагабала послужило сигналом к реакции в смысле возврата к «исконно римским» началам. Сирийский бог был изгнан из римского пантеона, его храм разрушен, государственные святыни водворены на прежнее место. Но реакция не ограничилась только областью культа. В правление Севера Александра высшие круги римского общества в лице сената сделали попытку ликвидировать военный режим и восстановить свое старое привилегированное положение и непосредственное влияние на государственные дела. Сенат снова занял влиятельное положение. Из его состава был выделен, как и при Августе, особый комитет из 16 человек, с которым молодой император совещался по поводу всех важнейших вопросов и который фактически проводил политику «августейшей матери» Мамеи. Ее же ставленниками были префект претория Домиций Ульпиан, крупнейший законовед своей эпохи, и его помощник Юлий Павел. Гражданские тенденции восторжествовали во всех областях государственной жизни в резком контрасте с военным характером политики первых Северов.
Однако никакого улучшения это не принесло. Тяжелое состояние государственных финансов заставило правительство снизить солдатское жалованье и уменьшить количество высокооплачиваемых центурионских должностей.* Эта мера сейчас же вызвала резкое недовольство армии, крайне деморализованной щедротами Каракаллы и Элагабала. Мамею и ее правительство обвиняли в скупости. Начались солдатские волнения. В самом Риме вспыхнули беспорядки. В течение трех дней на улицах города происходили бои между населением и преторианцами, которых ненавидели за распущенность, а также за то, что они в своем большинстве состояли из варваров, набранных в провинциальных легионах. Злоба преторианцев обрушилась на их начальника Ульпиана. Они вырвали его буквально из рук императора и Мамеи, пытавшихся его защитить, и убили у них на глазах (228 г.).
Вопреки благим намерениям правительства облегчить налоговый гнет, финансовые затруднения заставляли увеличивать его. Особенно росли прямые налоги, падавшие всей своей тяжестью на деревню. Население нищало и в отчаянии разбегалось, куда глаза глядят. Дороги стали непроходимыми от грабителей, а пиратство на море приняло такие размеры, что торговля почти совсем приостановилась.
В это время на Востоке, в Иране, происходили события, чреватые большими последствиями для римлян. В парфянском государстве произошел переворот: Правившая там династия Арсакидов, ослабленная бесконечными раздорами, была свергнута наместником Персиды Артаксерксом (Ардаширом). Иран был объединен под властью новой, чисто персидской династии Сассанидов. Персидские элементы получили преобладание на Востоке. Это движение шло под лозунгом восстановления старой религии Ирана, религии Заратустры, и старой персидской монархии Ахеменидов, когда-то разрушенной Александром Македонским. Новые правители Ирана намеревались изгнать римлян с Востока; Около 230 г. персидские войска вторглись в Сирию и Каппадокию, уничтожая римские гарнизоны.
Опасность была настолько велика, что Мамея решила вместе с сыном отправиться на Восток. Большая римская армия собралась в дунайских провинциях и оттуда прибыла в Аитиохию. В Сирии было весьма тревожное настроение не только из-за персидской опасности. В Эмесе появился узурпатор, некто Ураний Антонин, провозглашенный императором. Когда он был уничтожен, войска, прибывшие из Египта, выдвинули нового узурпатора Таврина. Хотя и вторая попытка была ликвидирована, все же эти события служили грозным предзнаменованием для династии Северов.
Римское командование выработало сложный план наступления на персов. Войска были разделены на три армии: северную, южную и центральную. Первая должна была из Каппадокии двинуться через Армению на Мидию; вторая на юго-восточном направлении ставила своей задачей овладеть Вавилоном; третья, под личным командованием самого императора, должна была пересечь Месопотамию. Предполагалось, что все три армии соединятся по ту сторону Тигра.
Удачнее всего операции шли на северном направлении, где персы очистили Армению. Но центральная армия продвигалась крайне медленно. Присутствие императора и Мамеи только стесняло ее. Нежная мать смертельно боялась за своего сына и затягивала операции, предпочитая, чтобы войну кончили другие. Наконец, под предлогом болезни императора, на которого дурно действовал воздух Месопотамии, двор оставили в тылу, и армия пошла быстрее. Но прежде чем она достигла Тигра, ее атаковали большие конные силы персов. В непривычной для них обстановке, расстреливаемые издали великолепными иранскими лучниками, римляне вынуждены были отступить.
Отход главной армии заставил отступить и две другие. Обратное движение зимой через Армению почти совершенно уничтожило северную армию, да и южная сильно пострадала из-за климатических условий. Наконец, остатки римских войск собрались в Антнохии. Негодование против незадачливого императора и его матери охватило всю армию. Только щедрыми подарками удалось на время заглушить недовольство
К счастью для римлян персы не использовали своего успеха, и военные действия фактически прекратились. Двор предавался развлечениям в Антиохии, когда с северных границ стали поступать тревожные сведения. На Дунае варвары прорвали укрепленную линию, и их набеги докатились до самых границ Италии. Возвратившиеся с Востока римские войска восстановили положение и укрепили дунайскую оборонительную линию. В 233 г. император вернулся в Рим, где был отпразднован триумф по поводу «побед» над персами.
Однако уже на следующий год мать и сын вынуждены были спешно выехать на рейнскую границу, где создалось катастрофическое положение. Политика последних императоров, широко применявших поселение варварских племен в пограничной полосе, дала роковые результаты: оборона границы оказалась совершенно расшатанной. Римские отряды были вынуждены отступить с правого берега Рейна. Император прибыл в Могонтиак (Майнц). Рейнская армия была пополнена новыми наборами во Фракии и Паннонии. В ее составе находились также войска из Мавритании и Сирии. На Рейне был построен понтонный мост. Армия горела нетерпением вознаградить себя за неудачи парфянской войны.
Но император вовсе не был расположен воевать. Он предпочел купить мир у германцев. К ним отправили посольство с предложением крупной суммы денег. Александр в это время увлекался в своей ставке бегами на колесницах и предавался другим развлечениям. Слухи о позорном мире переполнили чашу терпения солдат. Одним из самых популярных людей в армии был в это время командир новобранцев Гай Юлий Вер Максимин. Он происходил из Фракии и, говорят, в молодости был пастухом. При Септимии Севере он поступил в союзническую конницу и скоро выдвинулся благодаря своей огромной силе, колоссальному росту и храбрости. При Александре Максимин занимал уже высшие командные должности и одно время служил наместником в провинции. Во время германского похода император поручил ему заведовать обучением новобранцев. Очень скоро Максимин завоевал у них любовь неуважение. Он добросовестно относился к своим обязанностям и прекрасно обращался с солдатами. К тому же новобранцы в большинстве состояли из варваров, и для них немалое значение имело то обстоятельство, что Максимин сам происходил из них.
Однажды в мартовское утро 235 г. новобранцы, как обычно, построились для занятий. Едва только показался их начальник, как его приветствовали громкими криками, надели на него заранее приготовленное пурпурное одеяние и провозгласили императором. Максимин для виду сначала отказывался от этой высокой чести, но скоро уступил просьбам и угрозам солдат.
Место расположения новобранцев находилось на расстоянии одного перехода от главного лагеря императорской ставки. Александр узнал о мятеже в тот же день. В страшном волнении и слезах он выбежал из своей палатки к собравшимся солдатам, рассказал им о происшедшем и горько жаловался на черную неблагодарность Максимина. В первый момент солдаты главного лагеря горячо поддержали своего законного императора и обещали всеми силами защищать его.Прошла тревожная ночь. Рано утром вдали показалась пыль и раздались крики. Александр снова собрал солдат и убеждал их двинуться против восставших. Но за ночь настроение главного лагеря изменилось. Солдаты стояли в нерешительности и не брали оружия. Стали раздаваться голоса, требовавшие выдачи советников императора как главных виновников всего происшедшего. Другие бранили мать императора за скупость и требовали ее устранения. Тем временем восставшие подошли к воротам и стали звать товарищей присоединиться к ним. Еще несколько минут колебания, и ворота были открыты. Ликующие солдатские толпы бросились навстречу пришедшим, — Максимин был признан всей армией.
Покинутый всеми Александр, совершенно потерявший присутствие духа, едва добрался до своей палатки. Бросившись в объятия Мамеи он, говорят, плакал и обвинял ее в том, что она своей неразумной политикой довела его до гибели. В таком состоянии нашли Александра посланные Максимином центурионы и убили его на груди у матери. Мамея и не успевшие убежать придворные разделили участь императора.
Предпосылки и характер кризиса III в.
Жалкая гибель последнего представителя династии Северов послужила началом острого политического кризиса, охватившего всю империю и продолжавшегося около 50 лет. Мы уже неоднократно касались условий, подготовивших этот кризис. Вернемся снова к этому вопросу, чтобы охватить его в целом. Римская империя явилась заключительным этапом длительного исторического развития Средиземноморья. Задолго до Рима, в III и II тысячелетиях до н. э., в восточной половине этого района уже существовали великие древневосточные монархии египтян и вавилонян, малоазиатская держава хеттов, торговые города Финикии. В середине I тысячелетия в северовосточном углу Средиземного моря, на юге Балканского полуострова, на островах Эгейского моря и на малоазиатском побережье расцвели маленькие греческие города-государства. На протяжении трех столетий греки развили необычайную торговую и промышленную деятельность, покрыли своими колониями берега Средиземного и Черного морей и создали высокую культуру. В конце IV в. до н. э. греки вместе с македонянами, под руководством великого завоевателя Александра, захватили и колонизовали государства древнего Востока, еще до этого объединенные Персией. В IV — III вв. из распавшейся монархии Александра возникли греко-восточные государства: Птолемеев в Египте, Селевкидов в Передней Азии, парфянское царство в Средней Азии и др. В это же самое время в Италии выросла и окрепла римская республика. Мы видели, как в течение трех столетий она создала мировую державу, объединившую почти все центры древней культуры Средиземноморья.
Это долгое историческое развитие, эти древние государства основывались на рабстве. С каждым столетием рабство развиваось: росло количество рабов, усиливалась их эксплуатация, расширялись районы рабовладельческого хозяйства. Если в древневосточных государствах мы видим еще неразвитые, примитивные формы рабовладельческой эксплуатации, то в Греции, а особенно в Риме, рабство захватило всю хозяйственную жизнь и глубоко проникло в быт и нравы всего населения. Рабство было причиной расцвета древней культуры. «Только рабство, — говорит Энгельс в „Анти-Дюринге", — сделало возможным в более крупном масштабе разделение труда между земледелием и промышленностью и таким путем создало условия для расцвета культуры древнего мира — для греческой культуры. Без рабства не было бы греческого государства, греческого искусства и греческой науки; без рабства не было бы и Римской империи».* Но рабство же и погубило эту культуру.
Из всех исторических форм эксплуатации (рабство, крепостничество, капитализм) рабство являлось самой грубой, жестокой и хищнической. Раб не считался человеком: он был собственностью господина, вещью, товаром. Раб не имел собственных средств производства и не получал платы за свой труд. Он работал из-под палки, под угрозой бесчеловечных наказаний, в каторжных условиях жизни. Естественно поэтому, что труд раба был крайне непроизводителен. Он небрежно обращался с орудиями, ломал их, бил скот, пользовался всяким случаем, чтобы обмануть хозяина и увильнуть от работы. Вот почему при рабстве уровень техники очень низок: отсутствуют сложные станки и инструменты, не может появиться машина, нет технического разделения труда. Рабство являлось тормозом технического прогресса.
Мало того. Более дешевый рабский труд вытеснял свободный труд мелких производителей — крестьян и ремесленников. Не будучи в состоянии выдержать конкуренции крупного рабовладельческого хозяйства, они разорялись и превращались в хронических безработных, в деклассированную массу люмпен- пролетариев, живших подачками богачей или служивших в наемных войсках. Рабство порождало нетрудовую, паразитическую психологию у свободных людей: «Рабство — там, где оно является господствующей формой производства, — превращает труд в рабскую деятельность, т. е. в занятие, бесчестящее свободных людей. Тем самым, — писал Ф. Энгельс, — закрывается выход из подобного способа производства, между тем как, с другой стороны, для более развитого производства рабство является помехой, устранение которой становится настоятельной необходимостью. Всякое основанное на рабстве производство и всякое основывающееся на нем общество гибнут от этого противоречия».*
Рабство истощало производительные силы еще и другим путем. Всякое расширение рабовладельческого хозяйства требовало новых рабов. Давали их главным образом война и пиратство, так как размножение рабов естественным путем шло слишком медленно. Мы видели, что расцвет римского рабовладельческого хозяйства во II и I вв. до н. э. явился результатом завоевания и ограбления провинций. Но такая система грабежа в конце концов должна была подорвать производительные силы Средиземноморского района. Правда, империя ослабила гнет, лежавший на провинциях, и в I — II вв. н. э. это дало некоторое улучшение их положения. Но это улучшение оказалось временным и поверхностным. Оно состояло только в том, что хищническая система управления была заменена более упорядоченной. Налоги собирались теперь не откупщиками, а императорскими чиновниками. Их выколачивали более организованным путем, но результаты были те же, по крайней мере, для массы провинциального населения.
Как бы ни улучшали систему провинциального управления, поправить дела было уже нельзя. В течение многих столетий рабство истощало древний мир, и к началу империи сказались все роковые последствия этого. Мы указывали выше, что Италия, главный очаг рабства и главная арена опустошительных гражданских войн II — I вв. до н. э., раньше всего была охвачена кризисом. Мы видели также, что попытки борьбы с ним не дали результатов. Кризис все расширялся и начал охватывать провинции, так как он не был только местным явлением: это был кризис всей рабовладельческой, системы. Ярче всего он проявился в падений старого латифундиального хозяйства. Во времена республики основой сельского хозяйства являлась латифундия, т. е. крупное поместье, где работа в основном производилась силами рабов, принадлежавших к данной латифундии. Только на период «страды» — сбор оливок, выжимание винограда и т. п. — владелец нанимал некоторое количество свободных рабочих. Иногда небольшая часть земли сдавалась в аренду соседним крестьянам, так называемым «колонам». Таково было положение в период расцвета рабовладельческого хозяйства.Картина меняется с I в. империи. Мы приводили выше жалобы Колумеллы на непроизводительность рабского труда. Образованные и мыслящие круги античного общества отдавали себе довольно ясный отчет в причинах аграрного кризиса. Практический выход отсюда мог состоять только в замене рабовладельческой формы эксплуатации другой, более высокой, более производительной. С этой целью собственники земли начинают помещать часть рабов на мелких участках, давая им в пользование средства производства. Такие «приписанные к земле» рабы (adscripticii или glebae adscripti), как их стали называть, получали право пользоваться частью урожая, отдавая другую часть господину. С другой стороны, землевладельцы все шире начали сдавать землю свободным арендаторам, колонам. Однако эта «свобода» была очень условной. Во-первых, в колонов часто превращались должники землевладельца (так называемые obaerati), которые принуждены были отрабатывать свой долг или проценты с него на земле кредитора. Следовательно, уже с самого начала такие колоны были полузависимыми людьми. Во-вторых, даже те колоны, которые не были связаны задолженностью, очень скоро превращались в неоплатных должников помещика. Арендаторы, как правило, были бедняки, не имевшие ни оборотных средств, ни достаточното инвентаря, поэтому они вынуждены были прибегать к ссудам у землевладельца. Выплатить эти ссуды колону было очень трудно и он быстро становился неоплатным должником собственника земли. В связи с этим колон лишался права переменить землевладельца и фактически оказывался прикрепленным к своему участку.
С течением времени фактически стала стираться разница между посаженными на землю рабами и «свободными» колонами. И те и другие были прикреплены к земле, и те и другие платили «оброк» и выполняли «барщину», и у тех и у других их обязанности переходили по наследству. Так, в римской империи в течение I — II вв. н. э. стал складываться единый класс зависимых земледельцев. Эксплуатация людей в сельском хозяйстве приняла форму колоната, в котором уже содержались элементы будущего средневекового крепостничества.
Сходные явления происходили в области ремесленного производства. И там труд рабов в эпоху империи начал вытесняться полузависимым трудом вольноотпущенников. Отпуск рабов на волю, как мы видели, резко увеличился с конца I в. до н. э. Это явление было также показательно для кризиса рабовладельческой системы. Получая свободу бывший раб отнюдь не разрывал всех своих отношений с господином. Вольноотпущенник обязан был делать своему бывшему господину (теперь «патрону») подарки, содержать его в случае разорения, оказывать ему различные услуги; после смерти вольноотпущенника патрон получал половину его состояния и т. п. Отпуская раба на волю, господин выгадывал на том, что снимал с себя расходы по его содержанию. С другой стороны, прибавочный продукт, который он получал с вольноотпущенника, не становился меньше, а, быть может, даже увеличивался благодаря росту производительности труда, вызванному освобождением. Вот почему законы Августа, ограничивающие отпуск-рабов на волю и вызванные его охранительными стремлениями, никаких результатов не дали: количество вольноотпущенников на протяжении I и II вв. н. э. продолжало расти.
Итак, развитие колоната в земледелии и вольноотпущенннчества в ремесле и в домашнем хозяйстве было кризисом рабства. Этим путем рабовладельцы хотели повысить производительность труда и сохранить свое экономическое и политическое господство. Однако переход к смягченной форме эксплуатации (колонат и вольноотпущенничество были именно такой смягченной формой рабства) вовсе не означал улучшения положения трудящихся. Наоборот: если для рабов прикрепление к земле вело к некоторому усилению их хозяйственной самостоятельности и улучшению бытового положения, то для свободных переход к положению колонов означал закрепощение. Но главное было даже не в этом. Переход к колонату и вольноотпущенничеству, будучи переходом, как мы говорили выше, к более мягкой форме эксплуатации, вместе с тем увеличивал норму эксплуатации, т. е. ухудшал общее положение трудового населения империи: рабов, колонов, вольноотпущенников и уцелевших еще свободных крестьян и ремесленников.
Действительно, в обстановке кризиса, в условиях разлагающегося рабовладельческого общества гнет, лежавший на непосредственных производителях, быстро возрастал. Об этом говорит хотя бы увеличение государственных налогов. Мы уже видели, как на всем протяжении первых двух столетий империи налоги непрерывно росли. Такое явление было не случайным. Оно вызывалось общим ухудшением экономического положения империи, усилением давления на ее границы, ростом военно-бюрократического аппарата. Римская империя отчаянно боролась за свое существование. В этой борьбе налоги оставались последним и единственным ресурсом, так как новые завоевания стали невозможны уже со второй четверти II в.
Но если государство все сильнее давило на налогоплательщика как орган всего класса рабовладельцев, то каждый отдельный собственник, кроме этого, все сильнее нажимал на зависимых от него людей. Именно этим совокупным и невыносимым гнетом объясняются те явления растущего обнищания масс, с которыми тщетно пытались бороться императоры II в. В свою очередь, обеднение низших и средних слоев населения углубляло кризис: уменьшалось количество мелких собственников и, следовательно, увеличивалась концентрация земельной собственности, падала покупательная сила населениями поэтому сокращались торговля и ремесла. Римская империя попадала в порочный круг, найти выход из которого мирным путем было уже невозможно.
К началу III в. все предпосылки для нового социального .взрыва были налицо. Классовые противоречия, как и за 350 лет до этого, обострились до крайней степени, однако характер этих противоречий был несколько иной. Тогда, в середине II в. до н. э., друг против друга стояли два главных противника: рабы и рабовладельцы. Римско-италийское крестьянство, римская демократия и провинциалы, правда, участвовали в борьбе, но каждая группа выступала со своими требованиями, независимо от других и часто против других. Армия в своей Значительной части состояла из люмпен-пролетариев и была использована для подавления революционного движения. Наконец, в середине II в. до н. э. римское рабовладельческое общество находилось в зените своего расцвета.
В III в. н. э. рабы уже не занимали прежнего места в производстве. Сельское хозяйство лежало главным образом на плечах колонов. Сильно уменьшилось количество городских рабов. В ремесленном производстве полусвободный труд вольноотпущенников все больше вытеснял труд рабов. Изменилось, по сравнению с эпохой гражданских войн, и отношение всех этих групп друг к другу. Раньше свободные противостояли рабам, римские граждане — негражданам. Теперь маленькой кучке крупных земельных собственников и узкой прослойке денежной и торговой знати, опиравшимся на имперский военно-бюрократический аппарат, была противопоставлена более или менее однородная масса трудового населения. Старые противоречия между свободным бедняком и рабом, римлянином и италиком, италиком и провинциалом почти исчезли. Все они одинаково несли на себе неслыханную тяжесть умиравшего общества и одинаково ненавидели правящую верхушку.
Иную роль играла теперь и армия. Огромный процент в ней составляли варвары: фракийцы, иллирийцы, паннонцы, мавританцы и др. Преторианская гвардия, начиная с конца II в., не составляла в этом отношении исключения. К тому же армия в значительной степени потеряла свой прежний профессиональный характер. Войска, стоявшие в провинциях, часто пополнялись из местных уроженцев. Легализация солдатских семей и разрешение солдатам, находившимся в постоянных лагерях, обрабатывать землю, также содействовали сближению армии с местным населением. Это не означало, конечно, что вся римская армия к III в. превратилась в совокупность территориальных единиц, а римские солдаты — в военных колонистов. Профессиональная солдатчина со своими специфическими интересами еще долго продолжала преобладать в армии. Вот почему в грандиозном кризисе III в. чисто солдатские бунты, не связанные с движением рабов, колонов и ремесленников (а иногда даже направленные против них), играют такую большую роль. Но вместе с тем в этих военных мятежах все же иногда чувствуется некоторая социальная направленность. Иногда они обращены против той же богатой и знатной верхушки римского общества, против которой выступали и социальные низы. При этом не всегда солдатами руководила только жажда наживы. Гнет, лежавший на всей империи, не мог не чувствоваться и армией, в каком бы привилегированном положении она ни находилась по сравнению с колонами и рабами. Поэтому случалось так, что движение, начавшееся чисто солдатским бунтом, перерастало в восстание низов, и наоборот.
Другой характерной чертой кризисного времени был рост .сепаратизма. Экономический подъем в провинциях несомненно способствовал созданию общенмперского рынка, но, с другой стороны, обусловил и рост экономической самостоятельности присоединенных к Риму территорий. Примечательно, что в III в. очагами сепаратистских движений стали наиболее развитые в экономическом отношении районы Галлии и Переднего Востока. Теперь многие провинции могли обойтись без Рима; более того, этот вариант был для них даже выгоднее. К тому же трудность защиты периферийных областей от варварских вторжений приводила к тому, что зачастую они вынуждены были брать организацию этого дела в свои руки, что также повышало их независимость. Подтверждением растущего самосознания подчиненных Риму исторических областей было возрождение старинных языковых и культурных традиций. Так, в Малой Азии в III в. появляются надписи на давно, казалось бы, забытом фригийском языке. Аналогичную картину можно было наблюдать и на другом конце империи — в Галлии и Испании.
Наконец, для понимания своеобразия кризиса III в. нужно отметить еще один важный момент: внешнюю обстановку империи. Во время гражданских войн II — I вв. Рим ни разу не испытывал серьезной военной опасности (если не считать нашествия кимвров и тевтонов в конце II в.). Совершенно иную картину мы наблюдаем в III в. н. э. Активность варварских племен, живших по ту сторону границы, возросла во много раз. Это произошло, во-первых, потому, что из-за кризиса сила сопротивления Рима значительно ослабела. Это прекрасно знали все его соседи. Слишком ненавидели они своего вековечного угнетателя и слишком соблазнительны были накопленные им богатства, чтобы можно было остаться спокойными. Во-вторых, во II в. у многих варварских племен (особенно у тех из них, которые жили в непосредственном соприкосновении с римской границей) происходил быстрый процесс разложения родовых отношений. В результате этого у них начала выделяться богатая прослойка знати, заинтересованная в захвате новых земель и богатств. Вожди более крупных племен начали собирать вокруг себя целые племенные союзы, всей своей тяжестью обрушивающиеся на римские границы. Мы видели, что уже во второй половине II в. эти границы кое-где не могли выдержать напора и были разорваны.
В III в. положение стало гораздо серьезнее. В половине этого столетия натиск на границы настолько усилился, что ни одна из них уже не могла его выдержать. Далеко в глубь империи проникали массы варваров. Сирия, Малая Азия, Балканский полуостров, Африка, Испания, Галлия были неоднократно опустошаемы. Вторжения варваров чрезвычайно обостряли и осложняли внутреннюю борьбу в империи С одной стороны, население провинций пыталось бороться с опустошительными набегами. Не надеясь на помощь центральной власти, которая фактически в это время почти отсутствовала, провинции сами организовывали оборону, иногда делая это довольно успешно. С другой стороны, население провинций в этом вопросе было далеко не единодушно. В борьбе с варварами были заинтересованы главным образом имущие слои. Что же касается трудящейся массы, то ей, в сущности, нечего было терять К тому же многие рабы и колоны являлись теми же самыми варварами, которые громили империю извне, и отнюдь не были склонны бороться со своими единоплеменниками. Это обстоятельство объясняет нам, почему варварам так легко удавалось прорываться в глубину империи
Таковы были предпосылки, движущие силы и обстановка кризиса III в. Из всего вышесказанного следует, что новый социальный взрыв для имущих классов империи должен был быть гораздо страшнее, чем гражданские войны II — I вв.
Септимий Север
Преемником Коммоду заговорщики выдвинули сенатора незнатного происхождения — Публия Гельвия Пертинакса. Это был способный и твердый человек, который начал с того, что попытался обуздать преторианцев и сократить безумное мотовство Коммода. Этим он восстановил против себя и преторианцев, и городскую толпу, и придворную челядь. Эмилий Пет также выступил против него. Через 87 дней Пертинакс был убит преторианцами (28 марта 193 г.).
После этого в Риме разыгралась невиданная сцена: преторианцы устроили аукцион на императорское звание. Покупателями выступили два лица: богатый сенатор Марк Дидий Юлиан и градоначальник Рима Тит Флавий Сульпициан, зять убитого Пертинакса. На торгах победил Дидий Юлиан, предложивший большую сумму. Он и был провозглашен императором.
Однако новый император надавал преторианцам слишком много обещаний и не мог их выполнить. Поэтому в решительную минуту он был ими покинут. Кризис центральной власти, как и в 68 г., вызвал движение провинций. После убийства Пертинакса провинциальные войска провозгласили почти одновременно трех императоров: Децима Клодия Альбина в Британии, Гая Песценния Нигера в Сирии и Люция Септимия Севера в Иллирии и Паннонии. Последний имел то существенное преимущество над своими соперниками, что находился ближе к Риму. Чтобы временно обезвредить Альбина, он вступил с ним в соглашение, усыновил его, дал титул цезаря и поручил верховное командование в Британии, Галлии и Испании. Север под лозунгом мщения за Пертинакса быстро занял Рим. Преторианцы почти не оказали сопротивления, выдали убийц Пертинакса и были разоружены. Терроризованный сенат приговорил Дидия Юлиана к смерти, и 1 июня, после 60 дней царствования, он был казнен.
Септимий Север, получив от сената утверждение в императорском звании, отправился против Песценния Нигера, которого тем временем признали азиатские провинции и Египет. Его передовые войска уже переправились в Европу и заняли Византий. Война на Востоке затянулась на три года. Нигер был разбит и бежал к парфянам, оказывавшим ему поддержку, но по дороге его настигли и убили. Север жестоко расправился со сторонниками Нигера, прибегая к массовым казням и конфискациям имуществ. Затем он двинулся против парфян и занял северную Месопотамию вплоть до Тигра.
Однако в 196 г. войну с парфянами пришлось прекратить. Альбин при сочувствии значительной части сената провозгласил себя августом и занял Галлию. Север прямо с Востока через дунайские провинции двинулся против Альбина и уничтожил его войска в кровопролитной битве в Галлии. И на Западе победа Севера привела к казням и конфискациям. Только после гибели Альбина Север смог снова отправиться на восток и закончить парфянскую войну. За время гражданской войны в Галлии парфяне перешли в наступление и снова отобрали захваченную римлянами территорию. Север оттеснил их за Тигр и взял Селевкию и Ктесифон (198 г.). После этого был заключен мир, по которому парфяне отдали Месопотамию.
Казалось, что в лице Септимия Севера империя нашла своего спасителя, что суровый солдат железной рукой удержал катившийся в пропасть Рим. Действительно, его царствование (193 — 211 гг.) знаменует ослабление кризиса и некоторое укрепление императорской власти.
Восстановив единство империи и укрепив ее границы, Септимий произвел значительную реорганизацию государственного аппарата. Впрочем, эта реорганизация не являлась чем-то абсолютно новым и была дальнейшим расширением начал, заложенных в самом существе империи и развитых рядом предшественников Септимия. Императорская власть по своей природе была военной диктатурой, возникшей в борьбе с революционным движением II — I вв. до н. э. С другой стороны, эта диктатура с самого начала отражала классовые интересы, более широкие, чем это могла сделать римская республика, связанная только с италийским рабовладением. Поэтому уже со времени Суллы, фактически первого императора, мы наблюдаем военизацию центральной власти и вместе с тем некоторое смягчение гнета, лежавшего на провинциях. Преемники Суллы идут по его пути создания военной средиземноморской монархии: одни — более решительно (Цезарь), другие — медленно, с остановками и отступлениями (Август и его ближайшие преемники). В эпоху Антонинов империя оформляется как бюрократическая монархия, опирающаяся на имущую часть населения провинций и Италии. Но в это же самое время кризис рабовладельческой системы начинает подтачивать самые основы римского государства. При последних Антонинах кризис прорывается наружу, вызывая необходимость в экстренных мерах для сохранения государства.
Септимий Север окончательно придал империи военный характер. Передают, что, умирая в 211 г., он сказал своим сыновьям: «Обогащайте солдат и не обращайте внимания на остальных!». Возможно, что эти слова в действительности и не были сказаны, но они довольно точно характеризуют политику Севера. Получив власть при помощи армии и сознавая ее значение для борьбы с кризисом, он все свое внимание направил на укрепление и реорганизацию военного аппарата. Уже при своем первом вступлении в Рим Север разогнал преторианскую гвардию. Она настолько разложилась при Коммоде и его преемниках, что не только перестала служить опорой императорам, но сделалась главным источником деморализации. К тому же привилегированное положение преторианцев, набиравшихся из италиков, давно возбуждало ненависть провинциальных войск. Отныне преторианская гвардия стала комплектоваться из лучших, наиболее отличившихся солдат провинциальных легионов.
Положение армии в целом значительно улучшилось. Было повышено жалованье, увеличены всякого рода награды и знаки отличия. Более принципиальное значение имели другие меры. Август, создавая постоянную армию, запретил солдатам иметь законную семью. Солдатский брак считался простым сожительством. Он не давал никаких прав ни жене, ни детям. Только по выходе воина в отставку его жена становилась полноправной супругой, а сыновья узаконивались лишь в том случае, если они сами поступали на военную службу. Север допустил в некоторых легионах законный брак. Солдатским семьям было позволено жить поблизости от военных лагерей. С этим было связано разрешение солдатам, находившимся в постоянных лагерях на Рейне и Дунае, арендовать и обрабатывать землю, принадлежавшую их легионам? Таким путём создавалась более прочная связь армии с местами и несколько облегчалась задача снабжения армии.
Мало того, раньше простой солдат не имел никакой возможности дослужиться до командирских чинов: префекта когорты или эскадрона и трибуна легиона. Последние пополнялись исключительно лицами всаднического сословия. Карьера рядового солдата кончалась в лучшем случае достижением высшей центурионской должности примипила. Север объявил должность примипила всаднической. Это означало, что отныне каждому способному солдату открывалась широкая дорога не только на военной, но и на гражданской службе. Септимий Север активно привлекал военных в бюрократический аппарат, используя их дисциплинированность и опытность.
При Септимии и его сыновьях завершается также другой важный процесс, начавшийся с самого возникновения империи: уравнение в правах провинциалов и италиков. Само происхождение и воспитание основателя династии играло здесь известную роль. Септимий происходил из Африки и воспитывался далеко не в духе старых римских взглядов. Характерно, например, его преклонение перед Ганнибалом. Сделавшись императором, он всюду воздвигал статуи великому карфагенскому полководцу, смертельному врагу старого Рима. Женат Септимий был на сириянке Юлии Домне, что также не содействовало укреплению в нем исконных римских традиций.
Италия при Септимии Севере была почти уравнена с провинциями. Мы уже видели, что ее население лишилось своей старой привилегии пополнять преторианскую гвардию. Кроме преторианцев, в Италии, недалеко от Рима, был расквартирован целый легион (2-й парфянский) — случай, неслыханный в истории империи. Неслыханным было и то, что Север по отношению к Италии принял звание проконсула, которое предыдущие императоры принимали только по отношению к провинциям. В проконсульском звании по преимуществу заключалась та военная власть, тот империй, который мог быть применен только к провинциям. Теперь и Италия подпадала под действие этого империя.
Параллельно с ослаблением политической роли италиков шло усиление прав провинциалов. Провинциальные города стали получать освобождение от некоторых повинностей. Многим из них были даны права римских колоний и так называемое «италийское право», означавшее свободу от земельной и подушной подати. Александрия египетская впервые получила муниципальное устройство и т. д.
При Севере идет дальнейшее умаление роли сената. Император не мог простить сенаторам поддержку, которую они оказывали его соперникам. Немало их поплатилось за это жизнью и имуществом. Сенат формально продолжал существовать, но фактически его функции были сведены на нет. Вся его законодательная деятельность ограничивалась тем, что он заслушивал и утверждал соответствующие послания императора. Назначение городских магистратов (консулов и др.) перешло целиком к последнему, а сенат только ставился в известность. Да и роль этих магистратов значительно ограничилась.
Зато еще более выросло значение императорских чиновников. В особенности это нужно сказать о префекте претория. Он становится заместителем императора в области судопроизводства, поэтому на должность префекта претория начинают назначать крупных юристов. Таким при Септимии был знаменитый Папиниан.
Таким образом, при С. Севере все яснее начинает выступать откровенно самодержавный характер императорской власти. Наряду с этим происходит возвышение особы императора. Уже тогда, по-видимому, появляется формула, несколько позднее декларированная крупнейшим юристом Ульпианом: «Что угодно принцепсу, пусть будет законом», а в надписях применительно к императору часто фигурирует «dominus noster» («наш господин»).
Военный режим в соединении с реформами несколько улучшил положение империи. Однако насколько тревожной продолжала оставаться общая атмосфера, показывает следующий факт. Во второй половине правления Севера один италик по имени Булла, собрал шайку в 600 человек, в которой наряду с рабами были дезертиры и даже правительственные чиновники. В течение двух лет Булла грабил Италию. Опираясь на сочувствие беднейшего населения, действуя частью хитростью, частью подкупом, он был неуловим. Одному центуриону, попавшемуся к нему в плен и отпущенному на свободу. Булла дал такой наказ: «Посоветуй господам кормить своих рабов, чтобы последним не идти в разбойники». Наконец, раздраженный император послал против Буллы крупный отряд преторианцев и кавалерии. Только тогда удалось захватить Буллу и ликвидировать его шайку, да и то благодаря предательству. Движение Буллы, аналогичное движению Матерна, показывает, до какой степени дошел развал правительственного aппарата, несмотря на все реформы.
Каракалла
Еще в 196 г. Север провозгласил своего 8-летнего сына Бассиана цезарем под именем Марка Аврелия Антонина,* а два года спустя сделал его своим соправителем с титулом августа. В конце царствования он проделал то же самое со своим вторым сыном Гетой. В 211 г. Септимий умер в Британии во время войны с туземными племенами.** В Риме, таким образом, стало два законных императора. Оба брата ненавидели друг друга лютой ненавистью, и каждый имел свою партию при дворе и среди населения. В 212 г. Бассиан во время ссоры убил Гету в объятиях матери Юлии Домны.
Император Марк Аврелий Север Антонин (212 — 217 гг.), прозванный «Каракаллой»,унаследовал суровый нрав своего отца. Но у сына эта суровость выродилась в крайнюю жестокость. После гибели Геты Каракалла расправился с его действительными или мнимыми сторонниками. В числе их был казнен и Папиниан. Впрочем, Каракалла мало интересовался делами, предоставив фактическое управление Юлии Домне. Основное направление внутренней политики, выработанное Септимнем, продолжало существовать и при его преемнике. Солдаты осыпались милостями: наградами, повышениями и т. п. Жалованье снова было увеличено, что не могло не отразиться роковым образом на финансах. Возможно, что с этим связан и знаменитый эдикт 212 г., даровавший всем свободным жителям империи, приписанным к какой-нибудь общине, права римского гражданства (constitutio Antoniniana). Предполагают, что этим путем римское правительство надеялось унифицировать налоговую систему и увеличить сумму налогов. Но каковы бы ни были непосредственные причины эдикта 212 г., исторически он представлял завершение традиционной политики римской империи, политики Цезаря, Клавдия, Веспасиана, Адриана и Септимия Севера, направленной на расширение социальной базы римского государства.
Внешняя политика Каракаллы частью преследовала цели укрепления границ и в этом смысле также не отступала от старых традиций, частью же стремилась дать поживиться солдатам. Два раза Каракалла воевал на Дунае, но без крупных результатов, затем он отправился против парфян, мечтая о подвигах Александра Македонского. Во время пребывания на Востоке император расправился с александрийцами, которы раньше были сторонниками Геты. В 215 г. город был отдан на разграбление солдатам.
Война с парфянами затянулась и шла далеко не блестяще для римского оружия: армия была не подготовлена. На этой почве выросло недовольство, усиленное жестокостями Каракаллы. Возник заговор, возглавлявшийся префектом претория Марком Опеллием Макрином, мавританцем по происхождению. В апреле 217 г. Каракалла был убит, а через три дня Макрина провозгласили императором. Его признали и в армии и в Риме. Юлия Домна покончила жизнь самоубийством.
Макрин
В качестве префекта претория Макрин пользовался широкой популярностью, но, сделавшись императором, он не сумел справиться с трудностями своего положения. Армия, избалованная Северами, ждала новых подачек, однако взять их было неоткуда. Пришлось даже уменьшить жалованье солдатам. Война с парфянами шла плохо, и с ними заключили мир ценой уплаты большой контрибуции. В сирийской армии начались волнения и поиски нового кандидата в император. Покойная жена Септимия Севера Юлия Домна происходила из сирийского города Эмесы и была дочерью верховного жреца бога Солнца Элагабала (или Гелиогабала). У нее была сестра Юлия Мэса, а у последней две дочери — Соэмиада и Мамея. Старшая Соэмиада от брака с неким Барием Марцеллом имела 14-летнего сына Вария Авита Бассиана. После воцарения Макрина и самоубийства Юлии Домны вся ее семья была сослана в Эмесу, где Бассиана избрали жрецом Элагабала. Юлия Мэса, властная и энергичная женщина, решила воспользоваться недовольством сирийской армии против Макрина, чтобы добиться престола для своего внука. Началась агитация среди войск, в которой широко использовали прошлую популярность Септимия Севера и Каракаллы. Солдатам обещали щедрые награды и изменение «скаредной» политики Макрина. Подготовив почву, заговорщики в мае 218 г. провозгласили Бассиана императором под традиционным именем Марка Аврелия Антонина. Войска, оставшиеся верными Макрину, были разбиты под Антиохией, сам он бежал на запад, но по дороге был схвачен и убит. Макрин царствовал немногим больше года и за все это время даже ни разу не посетил Рима.
Элагабал
Новый император принял имя Элагабала в качестве своего собственного дополнительного имени, под которым и вошел в историю. Покинув Эмесу, он, однако, не расстался со своими жреческими обязанностями. Сенат был вынужден принять в римскую религию «непобедимого бога Солнца Элагабала», верховным жрецом которого стал сам император. Новому богу построили храм возле императорского дворца на Палатине и перенесли туда жертвенник богини Весты и другие святыни римского государства. В этом факте проявились не только сумасбродство Элагабала и раболепие сената. Он говорит также о том, что в Италию и в западную половину империи в эту эпоху широко проникают различные восточные верования и культы, образуя там пеструю религиозную смесь. Этот религиозный синкретизм создавал основу, на которой как раз в это время начало быстро распространяться христианство.
Однако решительный поворот в сторону Востока не мог не вызвать протеста со стороны широких общественных кругов. Оппозиция восточной политике Элагабала усиливалась недовольством, которое было вызвано поведением молодого императора и его придворной клики. Правда, в этом отношении Рим трудно было чем-нибудь удивить. Но то, что творилось при дворе Элагабала, превосходило всякую меру бесстыдства. Император, несмотря на свою молодость, был крайне испорчен. Он страдал половой извращенностью, и сцены разврата, разыгрывавшиеся на Палатине, далеко оставляли за собой оргии Калигулы, Нерона и Коммода. Ближайшее окружение императора — его мать Соэмиада, его любимец Гиерокл, градоначальник Рима Фульвий, управляющий финансами Эвбул и другие — занимались открытым расхищением государственных средств и позволяли себе неслыханные злоупотребления.
Бабка Элагабала Юлия Мэса, которая вначале руководила всеми государственными делами, скоро поняла, что ее «создание» совершенно неисправимо и не только не способно укрепить династию, но, наоборот, неизбежно ее погубит. Поэтому она добилась от Элагабала, чтобы он усыновил и назначил цезарем своего двоюродного брата Александра, сына Мамеи. Вскоре после этого 18-летний Элагабал был убит преторианцами вместе со всей своей кликой (начало 222 г.).
Александр Север
Александр был провозглашен императором под именем Марка Аврелия Севера Александра. Ему было только тринадцать с половиной лет, и делами руководила сначала Юлия Мэса, а когда через год она умерла — Мамея. Александр являлся полной противоположностью своему двоюродному брату. Он получил прекрасное образование в духе тогдашнего культурного синкретизма с преобладанием стоических, и религиозно-философских идей. Бабка и мать усиленно готовили его к будущей роли правителя, и будущий император вырос с сознанием лежащей на нем ответственности. Однако Александр был крайне мягок и слабоволен. До конца своей жизни он не выходил из подчинения Мамеи, властной и суровой женщины, чрезвычайно похожей по характеру на свою мать Юлию Мэсу. Мамея окружала сына мелочным надзором, стараясь предохранить его от всяких дурных влияний.
Падение Элагабала послужило сигналом к реакции в смысле возврата к «исконно римским» началам. Сирийский бог был изгнан из римского пантеона, его храм разрушен, государственные святыни водворены на прежнее место. Но реакция не ограничилась только областью культа. В правление Севера Александра высшие круги римского общества в лице сената сделали попытку ликвидировать военный режим и восстановить свое старое привилегированное положение и непосредственное влияние на государственные дела. Сенат снова занял влиятельное положение. Из его состава был выделен, как и при Августе, особый комитет из 16 человек, с которым молодой император совещался по поводу всех важнейших вопросов и который фактически проводил политику «августейшей матери» Мамеи. Ее же ставленниками были префект претория Домиций Ульпиан, крупнейший законовед своей эпохи, и его помощник Юлий Павел. Гражданские тенденции восторжествовали во всех областях государственной жизни в резком контрасте с военным характером политики первых Северов.
Однако никакого улучшения это не принесло. Тяжелое состояние государственных финансов заставило правительство снизить солдатское жалованье и уменьшить количество высокооплачиваемых центурионских должностей.* Эта мера сейчас же вызвала резкое недовольство армии, крайне деморализованной щедротами Каракаллы и Элагабала. Мамею и ее правительство обвиняли в скупости. Начались солдатские волнения. В самом Риме вспыхнули беспорядки. В течение трех дней на улицах города происходили бои между населением и преторианцами, которых ненавидели за распущенность, а также за то, что они в своем большинстве состояли из варваров, набранных в провинциальных легионах. Злоба преторианцев обрушилась на их начальника Ульпиана. Они вырвали его буквально из рук императора и Мамеи, пытавшихся его защитить, и убили у них на глазах (228 г.).
Вопреки благим намерениям правительства облегчить налоговый гнет, финансовые затруднения заставляли увеличивать его. Особенно росли прямые налоги, падавшие всей своей тяжестью на деревню. Население нищало и в отчаянии разбегалось, куда глаза глядят. Дороги стали непроходимыми от грабителей, а пиратство на море приняло такие размеры, что торговля почти совсем приостановилась.
В это время на Востоке, в Иране, происходили события, чреватые большими последствиями для римлян. В парфянском государстве произошел переворот: Правившая там династия Арсакидов, ослабленная бесконечными раздорами, была свергнута наместником Персиды Артаксерксом (Ардаширом). Иран был объединен под властью новой, чисто персидской династии Сассанидов. Персидские элементы получили преобладание на Востоке. Это движение шло под лозунгом восстановления старой религии Ирана, религии Заратустры, и старой персидской монархии Ахеменидов, когда-то разрушенной Александром Македонским. Новые правители Ирана намеревались изгнать римлян с Востока; Около 230 г. персидские войска вторглись в Сирию и Каппадокию, уничтожая римские гарнизоны.
Опасность была настолько велика, что Мамея решила вместе с сыном отправиться на Восток. Большая римская армия собралась в дунайских провинциях и оттуда прибыла в Аитиохию. В Сирии было весьма тревожное настроение не только из-за персидской опасности. В Эмесе появился узурпатор, некто Ураний Антонин, провозглашенный императором. Когда он был уничтожен, войска, прибывшие из Египта, выдвинули нового узурпатора Таврина. Хотя и вторая попытка была ликвидирована, все же эти события служили грозным предзнаменованием для династии Северов.
Римское командование выработало сложный план наступления на персов. Войска были разделены на три армии: северную, южную и центральную. Первая должна была из Каппадокии двинуться через Армению на Мидию; вторая на юго-восточном направлении ставила своей задачей овладеть Вавилоном; третья, под личным командованием самого императора, должна была пересечь Месопотамию. Предполагалось, что все три армии соединятся по ту сторону Тигра.
Удачнее всего операции шли на северном направлении, где персы очистили Армению. Но центральная армия продвигалась крайне медленно. Присутствие императора и Мамеи только стесняло ее. Нежная мать смертельно боялась за своего сына и затягивала операции, предпочитая, чтобы войну кончили другие. Наконец, под предлогом болезни императора, на которого дурно действовал воздух Месопотамии, двор оставили в тылу, и армия пошла быстрее. Но прежде чем она достигла Тигра, ее атаковали большие конные силы персов. В непривычной для них обстановке, расстреливаемые издали великолепными иранскими лучниками, римляне вынуждены были отступить.
Отход главной армии заставил отступить и две другие. Обратное движение зимой через Армению почти совершенно уничтожило северную армию, да и южная сильно пострадала из-за климатических условий. Наконец, остатки римских войск собрались в Антнохии. Негодование против незадачливого императора и его матери охватило всю армию. Только щедрыми подарками удалось на время заглушить недовольство
К счастью для римлян персы не использовали своего успеха, и военные действия фактически прекратились. Двор предавался развлечениям в Антиохии, когда с северных границ стали поступать тревожные сведения. На Дунае варвары прорвали укрепленную линию, и их набеги докатились до самых границ Италии. Возвратившиеся с Востока римские войска восстановили положение и укрепили дунайскую оборонительную линию. В 233 г. император вернулся в Рим, где был отпразднован триумф по поводу «побед» над персами.
Однако уже на следующий год мать и сын вынуждены были спешно выехать на рейнскую границу, где создалось катастрофическое положение. Политика последних императоров, широко применявших поселение варварских племен в пограничной полосе, дала роковые результаты: оборона границы оказалась совершенно расшатанной. Римские отряды были вынуждены отступить с правого берега Рейна. Император прибыл в Могонтиак (Майнц). Рейнская армия была пополнена новыми наборами во Фракии и Паннонии. В ее составе находились также войска из Мавритании и Сирии. На Рейне был построен понтонный мост. Армия горела нетерпением вознаградить себя за неудачи парфянской войны.
Но император вовсе не был расположен воевать. Он предпочел купить мир у германцев. К ним отправили посольство с предложением крупной суммы денег. Александр в это время увлекался в своей ставке бегами на колесницах и предавался другим развлечениям. Слухи о позорном мире переполнили чашу терпения солдат. Одним из самых популярных людей в армии был в это время командир новобранцев Гай Юлий Вер Максимин. Он происходил из Фракии и, говорят, в молодости был пастухом. При Септимии Севере он поступил в союзническую конницу и скоро выдвинулся благодаря своей огромной силе, колоссальному росту и храбрости. При Александре Максимин занимал уже высшие командные должности и одно время служил наместником в провинции. Во время германского похода император поручил ему заведовать обучением новобранцев. Очень скоро Максимин завоевал у них любовь неуважение. Он добросовестно относился к своим обязанностям и прекрасно обращался с солдатами. К тому же новобранцы в большинстве состояли из варваров, и для них немалое значение имело то обстоятельство, что Максимин сам происходил из них.
Однажды в мартовское утро 235 г. новобранцы, как обычно, построились для занятий. Едва только показался их начальник, как его приветствовали громкими криками, надели на него заранее приготовленное пурпурное одеяние и провозгласили императором. Максимин для виду сначала отказывался от этой высокой чести, но скоро уступил просьбам и угрозам солдат.
Место расположения новобранцев находилось на расстоянии одного перехода от главного лагеря императорской ставки. Александр узнал о мятеже в тот же день. В страшном волнении и слезах он выбежал из своей палатки к собравшимся солдатам, рассказал им о происшедшем и горько жаловался на черную неблагодарность Максимина. В первый момент солдаты главного лагеря горячо поддержали своего законного императора и обещали всеми силами защищать его.Прошла тревожная ночь. Рано утром вдали показалась пыль и раздались крики. Александр снова собрал солдат и убеждал их двинуться против восставших. Но за ночь настроение главного лагеря изменилось. Солдаты стояли в нерешительности и не брали оружия. Стали раздаваться голоса, требовавшие выдачи советников императора как главных виновников всего происшедшего. Другие бранили мать императора за скупость и требовали ее устранения. Тем временем восставшие подошли к воротам и стали звать товарищей присоединиться к ним. Еще несколько минут колебания, и ворота были открыты. Ликующие солдатские толпы бросились навстречу пришедшим, — Максимин был признан всей армией.
Покинутый всеми Александр, совершенно потерявший присутствие духа, едва добрался до своей палатки. Бросившись в объятия Мамеи он, говорят, плакал и обвинял ее в том, что она своей неразумной политикой довела его до гибели. В таком состоянии нашли Александра посланные Максимином центурионы и убили его на груди у матери. Мамея и не успевшие убежать придворные разделили участь императора.
Предпосылки и характер кризиса III в.
Жалкая гибель последнего представителя династии Северов послужила началом острого политического кризиса, охватившего всю империю и продолжавшегося около 50 лет. Мы уже неоднократно касались условий, подготовивших этот кризис. Вернемся снова к этому вопросу, чтобы охватить его в целом. Римская империя явилась заключительным этапом длительного исторического развития Средиземноморья. Задолго до Рима, в III и II тысячелетиях до н. э., в восточной половине этого района уже существовали великие древневосточные монархии египтян и вавилонян, малоазиатская держава хеттов, торговые города Финикии. В середине I тысячелетия в северовосточном углу Средиземного моря, на юге Балканского полуострова, на островах Эгейского моря и на малоазиатском побережье расцвели маленькие греческие города-государства. На протяжении трех столетий греки развили необычайную торговую и промышленную деятельность, покрыли своими колониями берега Средиземного и Черного морей и создали высокую культуру. В конце IV в. до н. э. греки вместе с македонянами, под руководством великого завоевателя Александра, захватили и колонизовали государства древнего Востока, еще до этого объединенные Персией. В IV — III вв. из распавшейся монархии Александра возникли греко-восточные государства: Птолемеев в Египте, Селевкидов в Передней Азии, парфянское царство в Средней Азии и др. В это же самое время в Италии выросла и окрепла римская республика. Мы видели, как в течение трех столетий она создала мировую державу, объединившую почти все центры древней культуры Средиземноморья.
Это долгое историческое развитие, эти древние государства основывались на рабстве. С каждым столетием рабство развиваось: росло количество рабов, усиливалась их эксплуатация, расширялись районы рабовладельческого хозяйства. Если в древневосточных государствах мы видим еще неразвитые, примитивные формы рабовладельческой эксплуатации, то в Греции, а особенно в Риме, рабство захватило всю хозяйственную жизнь и глубоко проникло в быт и нравы всего населения. Рабство было причиной расцвета древней культуры. «Только рабство, — говорит Энгельс в „Анти-Дюринге", — сделало возможным в более крупном масштабе разделение труда между земледелием и промышленностью и таким путем создало условия для расцвета культуры древнего мира — для греческой культуры. Без рабства не было бы греческого государства, греческого искусства и греческой науки; без рабства не было бы и Римской империи».* Но рабство же и погубило эту культуру.
Из всех исторических форм эксплуатации (рабство, крепостничество, капитализм) рабство являлось самой грубой, жестокой и хищнической. Раб не считался человеком: он был собственностью господина, вещью, товаром. Раб не имел собственных средств производства и не получал платы за свой труд. Он работал из-под палки, под угрозой бесчеловечных наказаний, в каторжных условиях жизни. Естественно поэтому, что труд раба был крайне непроизводителен. Он небрежно обращался с орудиями, ломал их, бил скот, пользовался всяким случаем, чтобы обмануть хозяина и увильнуть от работы. Вот почему при рабстве уровень техники очень низок: отсутствуют сложные станки и инструменты, не может появиться машина, нет технического разделения труда. Рабство являлось тормозом технического прогресса.
Мало того. Более дешевый рабский труд вытеснял свободный труд мелких производителей — крестьян и ремесленников. Не будучи в состоянии выдержать конкуренции крупного рабовладельческого хозяйства, они разорялись и превращались в хронических безработных, в деклассированную массу люмпен- пролетариев, живших подачками богачей или служивших в наемных войсках. Рабство порождало нетрудовую, паразитическую психологию у свободных людей: «Рабство — там, где оно является господствующей формой производства, — превращает труд в рабскую деятельность, т. е. в занятие, бесчестящее свободных людей. Тем самым, — писал Ф. Энгельс, — закрывается выход из подобного способа производства, между тем как, с другой стороны, для более развитого производства рабство является помехой, устранение которой становится настоятельной необходимостью. Всякое основанное на рабстве производство и всякое основывающееся на нем общество гибнут от этого противоречия».*
Рабство истощало производительные силы еще и другим путем. Всякое расширение рабовладельческого хозяйства требовало новых рабов. Давали их главным образом война и пиратство, так как размножение рабов естественным путем шло слишком медленно. Мы видели, что расцвет римского рабовладельческого хозяйства во II и I вв. до н. э. явился результатом завоевания и ограбления провинций. Но такая система грабежа в конце концов должна была подорвать производительные силы Средиземноморского района. Правда, империя ослабила гнет, лежавший на провинциях, и в I — II вв. н. э. это дало некоторое улучшение их положения. Но это улучшение оказалось временным и поверхностным. Оно состояло только в том, что хищническая система управления была заменена более упорядоченной. Налоги собирались теперь не откупщиками, а императорскими чиновниками. Их выколачивали более организованным путем, но результаты были те же, по крайней мере, для массы провинциального населения.
Как бы ни улучшали систему провинциального управления, поправить дела было уже нельзя. В течение многих столетий рабство истощало древний мир, и к началу империи сказались все роковые последствия этого. Мы указывали выше, что Италия, главный очаг рабства и главная арена опустошительных гражданских войн II — I вв. до н. э., раньше всего была охвачена кризисом. Мы видели также, что попытки борьбы с ним не дали результатов. Кризис все расширялся и начал охватывать провинции, так как он не был только местным явлением: это был кризис всей рабовладельческой, системы. Ярче всего он проявился в падений старого латифундиального хозяйства. Во времена республики основой сельского хозяйства являлась латифундия, т. е. крупное поместье, где работа в основном производилась силами рабов, принадлежавших к данной латифундии. Только на период «страды» — сбор оливок, выжимание винограда и т. п. — владелец нанимал некоторое количество свободных рабочих. Иногда небольшая часть земли сдавалась в аренду соседним крестьянам, так называемым «колонам». Таково было положение в период расцвета рабовладельческого хозяйства.Картина меняется с I в. империи. Мы приводили выше жалобы Колумеллы на непроизводительность рабского труда. Образованные и мыслящие круги античного общества отдавали себе довольно ясный отчет в причинах аграрного кризиса. Практический выход отсюда мог состоять только в замене рабовладельческой формы эксплуатации другой, более высокой, более производительной. С этой целью собственники земли начинают помещать часть рабов на мелких участках, давая им в пользование средства производства. Такие «приписанные к земле» рабы (adscripticii или glebae adscripti), как их стали называть, получали право пользоваться частью урожая, отдавая другую часть господину. С другой стороны, землевладельцы все шире начали сдавать землю свободным арендаторам, колонам. Однако эта «свобода» была очень условной. Во-первых, в колонов часто превращались должники землевладельца (так называемые obaerati), которые принуждены были отрабатывать свой долг или проценты с него на земле кредитора. Следовательно, уже с самого начала такие колоны были полузависимыми людьми. Во-вторых, даже те колоны, которые не были связаны задолженностью, очень скоро превращались в неоплатных должников помещика. Арендаторы, как правило, были бедняки, не имевшие ни оборотных средств, ни достаточното инвентаря, поэтому они вынуждены были прибегать к ссудам у землевладельца. Выплатить эти ссуды колону было очень трудно и он быстро становился неоплатным должником собственника земли. В связи с этим колон лишался права переменить землевладельца и фактически оказывался прикрепленным к своему участку.
С течением времени фактически стала стираться разница между посаженными на землю рабами и «свободными» колонами. И те и другие были прикреплены к земле, и те и другие платили «оброк» и выполняли «барщину», и у тех и у других их обязанности переходили по наследству. Так, в римской империи в течение I — II вв. н. э. стал складываться единый класс зависимых земледельцев. Эксплуатация людей в сельском хозяйстве приняла форму колоната, в котором уже содержались элементы будущего средневекового крепостничества.
Сходные явления происходили в области ремесленного производства. И там труд рабов в эпоху империи начал вытесняться полузависимым трудом вольноотпущенников. Отпуск рабов на волю, как мы видели, резко увеличился с конца I в. до н. э. Это явление было также показательно для кризиса рабовладельческой системы. Получая свободу бывший раб отнюдь не разрывал всех своих отношений с господином. Вольноотпущенник обязан был делать своему бывшему господину (теперь «патрону») подарки, содержать его в случае разорения, оказывать ему различные услуги; после смерти вольноотпущенника патрон получал половину его состояния и т. п. Отпуская раба на волю, господин выгадывал на том, что снимал с себя расходы по его содержанию. С другой стороны, прибавочный продукт, который он получал с вольноотпущенника, не становился меньше, а, быть может, даже увеличивался благодаря росту производительности труда, вызванному освобождением. Вот почему законы Августа, ограничивающие отпуск-рабов на волю и вызванные его охранительными стремлениями, никаких результатов не дали: количество вольноотпущенников на протяжении I и II вв. н. э. продолжало расти.
Итак, развитие колоната в земледелии и вольноотпущенннчества в ремесле и в домашнем хозяйстве было кризисом рабства. Этим путем рабовладельцы хотели повысить производительность труда и сохранить свое экономическое и политическое господство. Однако переход к смягченной форме эксплуатации (колонат и вольноотпущенничество были именно такой смягченной формой рабства) вовсе не означал улучшения положения трудящихся. Наоборот: если для рабов прикрепление к земле вело к некоторому усилению их хозяйственной самостоятельности и улучшению бытового положения, то для свободных переход к положению колонов означал закрепощение. Но главное было даже не в этом. Переход к колонату и вольноотпущенничеству, будучи переходом, как мы говорили выше, к более мягкой форме эксплуатации, вместе с тем увеличивал норму эксплуатации, т. е. ухудшал общее положение трудового населения империи: рабов, колонов, вольноотпущенников и уцелевших еще свободных крестьян и ремесленников.
Действительно, в обстановке кризиса, в условиях разлагающегося рабовладельческого общества гнет, лежавший на непосредственных производителях, быстро возрастал. Об этом говорит хотя бы увеличение государственных налогов. Мы уже видели, как на всем протяжении первых двух столетий империи налоги непрерывно росли. Такое явление было не случайным. Оно вызывалось общим ухудшением экономического положения империи, усилением давления на ее границы, ростом военно-бюрократического аппарата. Римская империя отчаянно боролась за свое существование. В этой борьбе налоги оставались последним и единственным ресурсом, так как новые завоевания стали невозможны уже со второй четверти II в.
Но если государство все сильнее давило на налогоплательщика как орган всего класса рабовладельцев, то каждый отдельный собственник, кроме этого, все сильнее нажимал на зависимых от него людей. Именно этим совокупным и невыносимым гнетом объясняются те явления растущего обнищания масс, с которыми тщетно пытались бороться императоры II в. В свою очередь, обеднение низших и средних слоев населения углубляло кризис: уменьшалось количество мелких собственников и, следовательно, увеличивалась концентрация земельной собственности, падала покупательная сила населениями поэтому сокращались торговля и ремесла. Римская империя попадала в порочный круг, найти выход из которого мирным путем было уже невозможно.
К началу III в. все предпосылки для нового социального .взрыва были налицо. Классовые противоречия, как и за 350 лет до этого, обострились до крайней степени, однако характер этих противоречий был несколько иной. Тогда, в середине II в. до н. э., друг против друга стояли два главных противника: рабы и рабовладельцы. Римско-италийское крестьянство, римская демократия и провинциалы, правда, участвовали в борьбе, но каждая группа выступала со своими требованиями, независимо от других и часто против других. Армия в своей Значительной части состояла из люмпен-пролетариев и была использована для подавления революционного движения. Наконец, в середине II в. до н. э. римское рабовладельческое общество находилось в зените своего расцвета.
В III в. н. э. рабы уже не занимали прежнего места в производстве. Сельское хозяйство лежало главным образом на плечах колонов. Сильно уменьшилось количество городских рабов. В ремесленном производстве полусвободный труд вольноотпущенников все больше вытеснял труд рабов. Изменилось, по сравнению с эпохой гражданских войн, и отношение всех этих групп друг к другу. Раньше свободные противостояли рабам, римские граждане — негражданам. Теперь маленькой кучке крупных земельных собственников и узкой прослойке денежной и торговой знати, опиравшимся на имперский военно-бюрократический аппарат, была противопоставлена более или менее однородная масса трудового населения. Старые противоречия между свободным бедняком и рабом, римлянином и италиком, италиком и провинциалом почти исчезли. Все они одинаково несли на себе неслыханную тяжесть умиравшего общества и одинаково ненавидели правящую верхушку.
Иную роль играла теперь и армия. Огромный процент в ней составляли варвары: фракийцы, иллирийцы, паннонцы, мавританцы и др. Преторианская гвардия, начиная с конца II в., не составляла в этом отношении исключения. К тому же армия в значительной степени потеряла свой прежний профессиональный характер. Войска, стоявшие в провинциях, часто пополнялись из местных уроженцев. Легализация солдатских семей и разрешение солдатам, находившимся в постоянных лагерях, обрабатывать землю, также содействовали сближению армии с местным населением. Это не означало, конечно, что вся римская армия к III в. превратилась в совокупность территориальных единиц, а римские солдаты — в военных колонистов. Профессиональная солдатчина со своими специфическими интересами еще долго продолжала преобладать в армии. Вот почему в грандиозном кризисе III в. чисто солдатские бунты, не связанные с движением рабов, колонов и ремесленников (а иногда даже направленные против них), играют такую большую роль. Но вместе с тем в этих военных мятежах все же иногда чувствуется некоторая социальная направленность. Иногда они обращены против той же богатой и знатной верхушки римского общества, против которой выступали и социальные низы. При этом не всегда солдатами руководила только жажда наживы. Гнет, лежавший на всей империи, не мог не чувствоваться и армией, в каком бы привилегированном положении она ни находилась по сравнению с колонами и рабами. Поэтому случалось так, что движение, начавшееся чисто солдатским бунтом, перерастало в восстание низов, и наоборот.
Другой характерной чертой кризисного времени был рост .сепаратизма. Экономический подъем в провинциях несомненно способствовал созданию общенмперского рынка, но, с другой стороны, обусловил и рост экономической самостоятельности присоединенных к Риму территорий. Примечательно, что в III в. очагами сепаратистских движений стали наиболее развитые в экономическом отношении районы Галлии и Переднего Востока. Теперь многие провинции могли обойтись без Рима; более того, этот вариант был для них даже выгоднее. К тому же трудность защиты периферийных областей от варварских вторжений приводила к тому, что зачастую они вынуждены были брать организацию этого дела в свои руки, что также повышало их независимость. Подтверждением растущего самосознания подчиненных Риму исторических областей было возрождение старинных языковых и культурных традиций. Так, в Малой Азии в III в. появляются надписи на давно, казалось бы, забытом фригийском языке. Аналогичную картину можно было наблюдать и на другом конце империи — в Галлии и Испании.
Наконец, для понимания своеобразия кризиса III в. нужно отметить еще один важный момент: внешнюю обстановку империи. Во время гражданских войн II — I вв. Рим ни разу не испытывал серьезной военной опасности (если не считать нашествия кимвров и тевтонов в конце II в.). Совершенно иную картину мы наблюдаем в III в. н. э. Активность варварских племен, живших по ту сторону границы, возросла во много раз. Это произошло, во-первых, потому, что из-за кризиса сила сопротивления Рима значительно ослабела. Это прекрасно знали все его соседи. Слишком ненавидели они своего вековечного угнетателя и слишком соблазнительны были накопленные им богатства, чтобы можно было остаться спокойными. Во-вторых, во II в. у многих варварских племен (особенно у тех из них, которые жили в непосредственном соприкосновении с римской границей) происходил быстрый процесс разложения родовых отношений. В результате этого у них начала выделяться богатая прослойка знати, заинтересованная в захвате новых земель и богатств. Вожди более крупных племен начали собирать вокруг себя целые племенные союзы, всей своей тяжестью обрушивающиеся на римские границы. Мы видели, что уже во второй половине II в. эти границы кое-где не могли выдержать напора и были разорваны.
В III в. положение стало гораздо серьезнее. В половине этого столетия натиск на границы настолько усилился, что ни одна из них уже не могла его выдержать. Далеко в глубь империи проникали массы варваров. Сирия, Малая Азия, Балканский полуостров, Африка, Испания, Галлия были неоднократно опустошаемы. Вторжения варваров чрезвычайно обостряли и осложняли внутреннюю борьбу в империи С одной стороны, население провинций пыталось бороться с опустошительными набегами. Не надеясь на помощь центральной власти, которая фактически в это время почти отсутствовала, провинции сами организовывали оборону, иногда делая это довольно успешно. С другой стороны, население провинций в этом вопросе было далеко не единодушно. В борьбе с варварами были заинтересованы главным образом имущие слои. Что же касается трудящейся массы, то ей, в сущности, нечего было терять К тому же многие рабы и колоны являлись теми же самыми варварами, которые громили империю извне, и отнюдь не были склонны бороться со своими единоплеменниками. Это обстоятельство объясняет нам, почему варварам так легко удавалось прорываться в глубину империи
Таковы были предпосылки, движущие силы и обстановка кризиса III в. Из всего вышесказанного следует, что новый социальный взрыв для имущих классов империи должен был быть гораздо страшнее, чем гражданские войны II — I вв.
-
Peremot
- Почетный тунисец
- Сообщения: 2041
- Зарегистрирован: 05 дек 2009, 02:00
- Откуда: Хаммамет, Тунис
Велизарий — полководец императора Восточной Римской империи Юстиниана I Великого (490—565). Консул 535 года. Один из величайших полководцев Империи ромеев. По мнению некоторых учёных, он был славянином по имени Величар .Начав службу простым солдатом императорской гвардии, Велизарий впервые является в сане полководца во время войны с персами, которых принудил к миру (532). В 532 г. участвовал в подавлении восстания «Ника». В итоге восстание было подавлено, был восстановлен порядок в столице и сохранена власть императора. Это ещё более укрепило положение Велизария при императорском дворе. В 533 г., начальствуя войском, посланным в Африку против вандалов, он разбил их при Трикамероне, занял Карфаген, взял в плен вандальского короля Гелимера, и тем положил конец Вандальскому королевству. После этого ему поручено было изгнать готов из Италии и разрушить Остготское королевство. В 534 г. Велизарий покорил Сицилию и, переправившись в Италию, взял Неаполь и Рим; но война этим не кончилась, а затянулась ещё на несколько лет. Наконец, остготский король Витигес, преследуемый войсками Велизария, был захвачен в плен и отвезен пленником в Константинополь. Между тем, возобновилась война с персами. Победы, одержанные персидским царем Хозроем, заставили Юстиниана послать Велизария в Азию, где он, действуя с неизменной удачей, окончил в 548 г. и эту войну. Из Азии Велизарий опять был послан в Италию, где остготский король Тотила нанес жестокие поражения византийским войскам и снова овладел Римом. Велизарий, прибыв в Италию, быстро поправил там положение дел, но опять был отозван и, вследствие разных придворных интриг, в течение 12 лет должен был оставаться бездеятельным. В 559 г., во время нашествия болгар, ему снова было поручено начальство над войсками, и действия его были по-прежнему успешны. Под конец жизни Велизарий подвергся опале: его громадные имения были конфискованы. Эта опала впоследствии (в XII в.) подала повод к легенде об ослеплении Велизария.
-
Peremot
- Почетный тунисец
- Сообщения: 2041
- Зарегистрирован: 05 дек 2009, 02:00
- Откуда: Хаммамет, Тунис
Донатизм — раскол в Западной церкви. Преследование христиан Диоклетианом вызвало стремление к мученичеству среди христиан Африки; мученики пользовались особенным почтением, целые толпы христиан посещали заключенных; это усиливало гонение, вследствие чего многие благоразумные епископы, в том числе епископ карфагенский Мензурий, старались успокоить умы. Диакон Мензурия, Цецилиан, по поручению последнего силою разгонял толпы христиан на тюремных дворах. Это возбудило среди христиан неудовольствие, которым воспользовались противники Цецилиана, когда он был избран после смерти Мензурия епископом карфагенским. С Донатом из Casae Nigrae во главе они созвали совет, на котором признали посвящение Цецилиана недействительным, так как он был рукоположен Феликсом, виновным, по их мнению, в измене церкви во время гонений. В епископы был выбран Маиорин, а после его смерти — Донат. Раскол быстро распространился по всей Африке, получив название Д. Вскоре раздор, возникший на почве личных интересов, превратился в принципиальное разногласие. По мнению Д., характеристический признак истинной церкви составляет святость, выражающаяся в личном совершенстве ее служителей; таинства теряют свою силу, если совершены священнослужителями, провинившимися против церкви, или в церкви, сохраняющей связь с виновными. Поэтому донатисты перекрещивали переходящих к ним даже и православных, ругались над православными церквами и их священниками. Для разрешения спора противники обратились к императору Константину, который созвал один за другим три собора: в Риме, в Карфагене и в Арле. На первых двух были оправданы Цецилиан и Феликс, на третьем, вопреки донатистам, было постановлено не крестить вторично тех еретиков, которые были крещены во имя св. Троицы, и лишать священного сана только тех епископов, измена которых церкви была доказана, сохраняя силу за таинствами, ими совершенными. Недовольные решениями соборов, Д. отвергли вмешательство светской власти в дела церкви, продолжали поступать по прежнему и этим вызвали преследования со стороны Константина. Император издал эдикт, в силу которого у Д. должны были быть отобраны церкви, а епископы их сосланы. Это побудило донатистов принять в свою среду циркумцеллионов. Циркумцеллионами («вокруг сельских жилищ бродящие») назывались первоначально бродячие во имя Христа аскеты, называвшие себя воинами Христа и считавшие своей обязанностью вести борьбу против всякой неправды, защищая всех обиженных и угнетенных, грабя и убивая людей богатых и высокопоставленных. Донатисты, как преследуемые, нашли в них поддержку, наложившую неизгладимое пятно на всю партию, хотя большинство ее не принимало участия в зверствах циркумцеллионов. Константин, убедившись в бесполезности преследований, вскоре прекратил их, но при преемниках его Д. несколько раз подвергались гонениям. Донат был сослан и умер в ссылке. Император Юлиан из ненависти к христианской церкви покровительствовал донатистам. После его смерти гонения возобновились. Среди самих донатистов появилось множество партий, последователей отдельных лиц, как-то: рогатисты, урбанисты, клавдиане и др. Наибольший вред Д. нанес раздор между епископом карфагенским Примианом и диаконом его Максимианом. Часть донат. епископов постановила низложить Примиана и заменить его Максимианом, но большинство не согласилось с этим решением и на большом совете в Богае Максимиан был отлучен от церкви, а партия его подверглась гонениям и избиению со стороны примианистов. В то время как внутренние раздоры подрывали донатистов, православная церковь приобрела сильного защитника в лице блажежнного Августина, который отстаивал объективное значение церкви и независимость действия благодати от святости служителя. Усилившиеся неистовства донатистов и циркумцеллионов вызвали со стороны императора Гонория суровые меры: был издан эдикт об отобрании у донатистов всех церквей, но рядом с этим было объявлено помилование всем раскаявшимся. В 411 году был собран собор в Карфагене, на который были приглашены представители Д.; император Гонорий прислал трибуна Марцеллина, который должен был по окончании прений решить, на чьей стороне правда. Августин одержал полную победу над донатистами; Гонорий признал правоту учения православной церкви и потребовал от донатистов, чтобы они подчинились решению собора. Когда Д. отказались исполнить его требование, то им были воспрещены сборища под страхом смертной казни. С этого времени Д. начинает мало-помалу исчезать, хотя и продержался еще кое-где до VII века, до покорения Африки арабами. Донатисты — последователи раскола в северной Африке IV в., названные по имени епископа карфагенского Доната, 311 избранного после свержения епископа Цецилиана. Донатисты требовали вторичного крещения лиц, вступивших в их общество, отвергали вмешательство светской власти в дела церкви, на преследования властей отвечали восстаниями, убийствами и насилием. Против них выступил блаженный Августин. Донатисты противились власти тех священников, которые выдавали римлянам священные тексты на сожжение во время гонений Диоклетиана.
-
Peremot
- Почетный тунисец
- Сообщения: 2041
- Зарегистрирован: 05 дек 2009, 02:00
- Откуда: Хаммамет, Тунис
Вот такой вот взгляд на историю Карфагена 
"Жили-были финикийцы. Были они народом хитрым и богатым, ибо лучше них торговцев древний мир не знал. И был у них царь. Хороший был царь, народ процветал при нем. Но пришло время ему умирать, а из наследников – сын малый, неразумный, да дочь, умница-красавица. Делать нечего, дочка (Элиссой звали) папу на троне сменила, пока братец подрастал. И была она мудра не по годам, да справедлива не в меру. Тем временем братец вырос, Элисса трон ему сама уступила, доказав еще раз собственную мудрость и широту души. Ну а сама о семье подумала, мужа выбрала себе по сердцу: верховного жреца главного местного, финикийского значит, божества. И жить бы им, поживать, добра наживать, так нет же. Братец хоть и вырос, а неразумен остался, как был. Показалось ему, что бывшая царица и верховный жрец – это слишком сильный союз против его неопытности, побоялся измены и решил убить жреца. Решил и убил. Элисса поплакала-погоревала, но мстить не стала, а решила бежать, пока брат и до нее не добрался. Собрала все вещи, что нажили они с мужем (хоть жили и недолго, а набралось порядочно) и отправилась в плаванье, в поисках новой родины. И плыла она и плыла и плыла.
И приплыла в землю дальнюю. Сошла и сказала: «Фригия!». Что значило: «Хорошо здесь, зелено, жить будем». Однако и тут о финикийцах уже знали, и местный царь сказал: «Финикийцам землю не продаем, а то они вконец обнаглели, лезут везде со своими бусами и огненной водой, мой народ смотрится бледно на их фоне. Баста!». Суровый мужик был. Но перед прекрасной Элиссой устоять не мог. Решил, что красавице можно и подарок сделать: «Забирай землю, которую покроет шкура одного быка». И, видать, дюже рад был собственной хитрости и изворотливости. Но он-то не знал, что Элисса тоже не лыком шита. Элисса погорюнилась, да придумала выход.
Закололи быка жертвенного, а шкуру его разрезали на тонкие-тонкие полоски. И полосками этими огородили кусок земли как раз достаточный для постройки города.
И город этот нарекли Новгородом, только по-финикийски. А по-финикийски «Новый город» будет «Картаж», али «Карфаген».
Тут еще надо вспомнить о жрецах. Перед основанием города они сказали, что, коли на земле этой найдут череп коня и череп быка, то город будет великим, таким, каких еще мир не знал. А если найдут череп человека, город будет вечным. С черепами коня и быка проблем не возникло, а вот человеческого не нашлось. Тут бы Элиссе и задуматься, да что уж там: величайший город – конечно, не вечный, но тоже не мало.
Дальше про Элиссу не будет. Но нынче ее портрет можно увидеть на банкноте Туниса достоинством в 10 динар.
Время шло-шло, пророчество жрецов начало сбываться. Город разросся так, что стало ясно: не зря местный царек волновался – для его народа места не осталось. Стал Карфаген столицей морской торговли, самым крупным городом древнего мира.
И все бы хорошо, да только тут поднял голову Рим. Тот самый Рим, который считал, что весь мир – и есть Рим, и если где-то еще не подчиняются воли Рима, то это досадная ошибка, которую следует тут же исправить.
Ну там дальше долгие интриги были, козни какие-то. Дело войной кончилось, в общем. «Карфаген должен быть разрушен!», - крикнул один знатный римлянин, ну все и побежали рушить. Видно уж больно знатным был.
Естественно, гордые финикийцы отказались сдаваться, естественно, решительные римляне отказались отступать. И силы, естественно, были примерно равны. Там и Ганнибал римлян погонял, и римляне в Африку приплыли. В результате – долгая осада, женщины, которые бросались со стены города. Мол, умрем, но не сдадимся. Ну и решительный бросок, штурм. Все в огне, кровь, крики, ужас. Мир содрогнулся. Карфаген пал. Землю, на которой он стоял, перепахали с солью, чтобы на ней больше ничего не росло. Так-то. Дабы неповадно было.
Прошло время, как-то старое забылось. И вы не поверите: на том же самом месте те же самые римляне решают отстроить город. Ну, был там некий Цезарь, так его была идея. С ним спорить не стали. С названием не замарачиваются особо и называют его «Карфаген». Видать, по старой памяти. Планировку примерную сохраняют. Проводят водицу с гор: акведук строят, термы выстраивают, храмы там разные.
Но городу долго не стоять. Рим уже не тот… Приходят вандалы, затем византийцы. И добивают его арабы, которые ставят точку в истории Карфагена, растаскивая его на строительные материалы для Туниса, нынешней столицы страны Тунис.
Вывод: слушайте жрецов, жрецы плохому не научат"
Сказка ложь да в ней намек
"Жили-были финикийцы. Были они народом хитрым и богатым, ибо лучше них торговцев древний мир не знал. И был у них царь. Хороший был царь, народ процветал при нем. Но пришло время ему умирать, а из наследников – сын малый, неразумный, да дочь, умница-красавица. Делать нечего, дочка (Элиссой звали) папу на троне сменила, пока братец подрастал. И была она мудра не по годам, да справедлива не в меру. Тем временем братец вырос, Элисса трон ему сама уступила, доказав еще раз собственную мудрость и широту души. Ну а сама о семье подумала, мужа выбрала себе по сердцу: верховного жреца главного местного, финикийского значит, божества. И жить бы им, поживать, добра наживать, так нет же. Братец хоть и вырос, а неразумен остался, как был. Показалось ему, что бывшая царица и верховный жрец – это слишком сильный союз против его неопытности, побоялся измены и решил убить жреца. Решил и убил. Элисса поплакала-погоревала, но мстить не стала, а решила бежать, пока брат и до нее не добрался. Собрала все вещи, что нажили они с мужем (хоть жили и недолго, а набралось порядочно) и отправилась в плаванье, в поисках новой родины. И плыла она и плыла и плыла.
И приплыла в землю дальнюю. Сошла и сказала: «Фригия!». Что значило: «Хорошо здесь, зелено, жить будем». Однако и тут о финикийцах уже знали, и местный царь сказал: «Финикийцам землю не продаем, а то они вконец обнаглели, лезут везде со своими бусами и огненной водой, мой народ смотрится бледно на их фоне. Баста!». Суровый мужик был. Но перед прекрасной Элиссой устоять не мог. Решил, что красавице можно и подарок сделать: «Забирай землю, которую покроет шкура одного быка». И, видать, дюже рад был собственной хитрости и изворотливости. Но он-то не знал, что Элисса тоже не лыком шита. Элисса погорюнилась, да придумала выход.
Закололи быка жертвенного, а шкуру его разрезали на тонкие-тонкие полоски. И полосками этими огородили кусок земли как раз достаточный для постройки города.
И город этот нарекли Новгородом, только по-финикийски. А по-финикийски «Новый город» будет «Картаж», али «Карфаген».
Тут еще надо вспомнить о жрецах. Перед основанием города они сказали, что, коли на земле этой найдут череп коня и череп быка, то город будет великим, таким, каких еще мир не знал. А если найдут череп человека, город будет вечным. С черепами коня и быка проблем не возникло, а вот человеческого не нашлось. Тут бы Элиссе и задуматься, да что уж там: величайший город – конечно, не вечный, но тоже не мало.
Дальше про Элиссу не будет. Но нынче ее портрет можно увидеть на банкноте Туниса достоинством в 10 динар.
Время шло-шло, пророчество жрецов начало сбываться. Город разросся так, что стало ясно: не зря местный царек волновался – для его народа места не осталось. Стал Карфаген столицей морской торговли, самым крупным городом древнего мира.
И все бы хорошо, да только тут поднял голову Рим. Тот самый Рим, который считал, что весь мир – и есть Рим, и если где-то еще не подчиняются воли Рима, то это досадная ошибка, которую следует тут же исправить.
Ну там дальше долгие интриги были, козни какие-то. Дело войной кончилось, в общем. «Карфаген должен быть разрушен!», - крикнул один знатный римлянин, ну все и побежали рушить. Видно уж больно знатным был.
Естественно, гордые финикийцы отказались сдаваться, естественно, решительные римляне отказались отступать. И силы, естественно, были примерно равны. Там и Ганнибал римлян погонял, и римляне в Африку приплыли. В результате – долгая осада, женщины, которые бросались со стены города. Мол, умрем, но не сдадимся. Ну и решительный бросок, штурм. Все в огне, кровь, крики, ужас. Мир содрогнулся. Карфаген пал. Землю, на которой он стоял, перепахали с солью, чтобы на ней больше ничего не росло. Так-то. Дабы неповадно было.
Прошло время, как-то старое забылось. И вы не поверите: на том же самом месте те же самые римляне решают отстроить город. Ну, был там некий Цезарь, так его была идея. С ним спорить не стали. С названием не замарачиваются особо и называют его «Карфаген». Видать, по старой памяти. Планировку примерную сохраняют. Проводят водицу с гор: акведук строят, термы выстраивают, храмы там разные.
Но городу долго не стоять. Рим уже не тот… Приходят вандалы, затем византийцы. И добивают его арабы, которые ставят точку в истории Карфагена, растаскивая его на строительные материалы для Туниса, нынешней столицы страны Тунис.
Вывод: слушайте жрецов, жрецы плохому не научат"
Сказка ложь да в ней намек